"— Да, я помню, — улыбнулся я. — Он попросил меня дать интервью, обещал послать не слишком глупого журналиста".
"— Вы таким образом делаете мне комплимент?" — спросила девушка.
"— Пока нет. — Я снова улыбнулся. — Я ведь еще не знаю, умны вы или нет".
"— Спасибо…"
"— Во всяком случае, вы очень красивы. Вы еврейка?"
"— Да."
"— И вас зовут?"
"— Наверное, вы будете удивлены, но меня зовут Ревекка Мейсснер. Как и вашу героиню."
"— Ветхозаветное имя?"
"— Это прихоть бабушки."
"— Ну, что ж, Ревекка. Очень приятно познакомиться."
"— А мы знакомы."
Я сделал вид, что очень удивлен, а девушка сказала:
"— Помните? 1991–1992 года, университет, Лайпциг, лекции по писательскому мастерству…"
"— Лайпциг, университет, лекции помню, а вас, фройляйн, простите, нет,"- сказал я, чтоб поддразнить девушку.
"— Вы разыгрываете меня?"
"— Да, — ответил я. — Я вас помню. У вас и тогда были такие огромные глаза, как два блюдца. Вот так! И вы еще тогда очень хорошо писали."
"— Спасибо, — сказала девушка. — К тому же вашу героиню именно так и зовут, как и меня, так что нечего меня разыгрывать. Вы меня никогда и не забывали…"
"— Я готов к интервью, — сказал я. — Что я должен делат?"
"— Для начала заказать мне что-нибудь выпить и пересесть за столик."
"— Что вам заказать? Может, кока-колу?"
"— Что ж, можете мне заказать и кока-колу…"
"— Не обижайтесь, Ревекка. Я пошутил. Пересядем за столик…"
Когда мы сели за столик, Берг, Ревекка Мейсснер достала из своей большой сумки блокнот.
"— Что будете пить, Ревекка?" — спросил я.
"— Что-нибудь легкое, — ответила она. — Мне не надо напиваться."
"— А поесть не хотите?"
"— Это потом уже."
"— Это предложение?"
Девушка рассмеялась.
"— Просто я подумала, что потом можно будет и поесть."
Я подозвал официанта и попросил принести самое легкое французское вино, которое можно было найти.
"— О чем будет интервью?"
"— О вас, — ответила девушка. — И о вашей последней книге."
"— Вы ее читали?"
"— Да"
"— И что скажете?"
"— Ее критики считают бессомненным шедевром"
"— А вы как считаете?"
"— Она слабее предыдущих ваших книг, однако, любой мечтал бы уметь так писать. Но если учесть, что она появилась после столь продолжительного перерыва. Этот недостаток можно простить."
"— В чем же главный ее недостаток?" — спросил я.
И она ответила:
"— Там больше вас, чем Героя."
"— Вы правы, Ребекка. Вы оказались умнее всех критиков: книга действительно слабая, потому что она написана кровью, моей кровью; слишком многое накопилось в душе, и хотелось высказаться. А писатель должен писать тогда, когда он холоден, как лед. Вы действительно очень умная. Вы умная и красивая…"
"— Благодарю вас."
"— Не стоит. Я сказал правду. Теперь можете задавать ваши вопросы."
Берг, она кивнула и открыла свой блокнот.
"— Сколько вам лет, Иоганн Буш?"
Я ответил тогда:
"— Вы же знаете это: 45."
"— Сколько лет вы уже пишете?"
"— Около 22–23 лет."
"— Вам понадобилось 23 года, чтоб прийти л мысли убить своего Героя?"
"— Вероятно."
"— А вам никогда не приходило в голову, что герой — это сам писатель, автор, и что убить надо именно его?"
Я удивился, Берг ее этой мысли, посмотрел на нее, но девушка рассмеялась:
"— Это не для интервью, я спросила для самого себя."
"— А почему вам кажется, что авторов нужно убивать?" — спросил я.
"— Тогда, может, быть, на свете было бы больше героев?"
"Писатель ничего не имеет против героев,"- сказал я.
Девушка улыбнулась:
"— И тем не менее он их убивает?"
"— Это правда. Не хотите поесть что-нибудь?"
"— Пока нет. Продолжим?"
"— Давайте."
"— Скажите, пожалуйста, какие черты характеризуют героя? Я имею ввиду героя вообще, а не вашего конкретно."
И я ответил, Берг. Этот разговор я помню слово в слово, хоть и прошло уже 7 лет…
"— 1.Герой всегда появляется ниоткуда и исчезает в никуда; 2.Герой — это всегда фрагмент, эпизод, отрывок; 3.Герой всегда есть и будет; 4.Герой никогда до конца не умирает и никогда не рождается вновь; 5. Герой всегда умирает и рождается вновь; 6.Герой всегда молод, он никогда не стареет, даже если это Дон Кихот."
"— Очень хорошо, — сказала девушка и быстро и мелко писала в своем блокноте мои слова. И потом вдруг:- Скажите, г-н Буш, это правда, что до того, как убить Героя, вы не могли долгое время писать?"
"— О да. Я ничего не мог писать. Это очень мучительно, когда знаешь, что ДОЛЖЕН писать, но не можешь, когда ум знает, а сердце не дает, или наоборот: сердце хочет, а ум не способен. Так можно сойти с ума…"
"— И вы написали "Смерть Героя"?"
"— Я не мог не написать эту вещь,"- сказал я.
Девушка внимательно старательно записала мои слова, а потом посмотрела на меня.
"— Все-таки, эта книга — удивительная вещь, — сказала она. — И я готова даже взять свои слова обратно и объявить ее величайшей книгой, но вы тогда посчитаете меня круглой дурой."
"— Будем задавать вопросы дальше, или будем кушать?" — спросил с улыбкой я.
Девушка ответила:
"— Давайте еще немного поработаем, если вы непротив. Скажите, пожалуйста, при жизни Героя вы ладили с ним?"
Я посмотрел на нее и ответил:
"— И да и нет. Я часто бывал груб с ним, он иногда меня раздражал, а иногда и бесил. Он был слишком правильный и хороший, и в этом был виноват, конечно, я: ведь я его создал. Я боюсь себе признаться в том, что таким его создал я для читателя; я хотел, чтобы он понравился читателю. И после первой книги, где был Герой, читатель выступил в газетах и в письмах, по радио и ТВ и сказал, что Хельд ему понравился. Он сказал мне это и убил меня… Он видел, что я умер, и очень надеялся, что я не воскресну. И я уже сам потерял надежду на это."
"— Но вы воскресли,"- сказала Ревекка.
"— Да. Для этого надо было убить Героя…"
Девушка перестала писать и подняла свои огромные глаза на меня.
"— Вы очень-очень одинокий писатель, — сказала она. — Вы остались абсолютно один. Вы убили даже своего Героя. Ницше убил всех богов, но у него остался хотя бы созданный им герой. А вы убили и героя… Вы верите в бога?"
"— С этим господином у меня довольно-таки сложные отношения, так что давайте не будем об этом."
"— Я спросила это не для газеты, вы же знаете."
— "Знаю, Ревекка. Но все равно не будем об этом."
"— Хорошо. А что будем делать?"
"— Вы не собираетесь кончать интервью?"
"— Нет. Расхотелось."
"— Тогда давайте поедим."
"— Согласна. Но вы совсем не обязаны угощать меня. И вообще, можете располагать своим временем, как вам заблагорассудится. Мы можем встретиться потом и продолжить."
"— Мне некуда спешить, Ревекка, честное слово. Книга написана, так что у меня теперь каникулы и уйма свободного времени. Пойдем куда-нибудь, пообедаем. Прошу вас, составьте мне компанию, обрадуйте старика…"
"— Вы совсем не старик, — рассмеялась Ревекка, — и не в таком возрасте, чтоб девушка могла ни о чем не думать в вашем обществе."
Я тоже рассмеялся.
"— Не бойтесь. Я не собираюсь соблазнять вас. Вы слишком юны."
"— Жаль, не так ли?" — сказала Ревекка, встала и пошла к выходу. Я с удивлением посмотрел вслед за ней, расплатился с официантом и тоже вышел из бара.
6
Берг, дорогой, мы пообедали в ресторане «Ахорнблат» и потом долго гуляли по Рыбачьему острову, а потом я предложил Ревекке пойти еще и на остров Музеев, но она сказала, что устала. Тогда мы поехали в отель «Беролина», где я жил тогда, поскольку уже месяц, как ушел из дому, разойдясь со своей женой Анной.
Когда мы сделали заказ, Ревекка сказала:
"— С вами очень интересно гулять. Когда-нибудь я напишу о вас книгу, и это будет честная книга."
Я рассмеялся:
"— Мне еще не понравилась ни одна книга, написанная обо мне. Так что лучше не рисковать. Напишете потом, когда я умру. Тогда никто не будет вашу книгу критиковать."
"— Не прибедняйтесь, пожалуйста, — сказала Ревекка, — вы еще очень долго будете жить…"
"— Да услышат боги ваши слова!"
"— Услышат, я думаю, — сказала Ревекка. Она достала из сумки блокнот и ручку. — Давайте продолжать интервью, пока принесут заказ. Прогулка с вами уже стоит целой книги, но я заготовила несколько вопросов, и газета ждет на них ответы."
"— Давайте. Сегодня я чувствую себя в ударе и готов ответить на любые вопросы."
"— Прекрасно. Итак, у вас были довольно-таки сложные отношения со своим Героем…"
"— О да! Иногда я его даже ненавидел. Ведь он в сущности был уродом. Несмотря на свою такую правильность и, может, совершенство, он был уродом, потому что не нес ответственности за свои деяния; за него всегда отвечал я. И надо же было мне было создать его таким похожим на меня внешне. Ведь Герой был вылитый я в 25 лет!"
"— По-моему, у вас нет никаких оснований называть его уродом,"- сказала Ревекка.
Я ответил:
"— Просто вы не понимаете, что я хочу сказать. Герой сам по себе — нечто неестественное, искусственное и, как и всякое неестественное, так и Герой был уродом. Всякая мутация уродлива, хотя и говорят, что человек — это тоже следствие мутации."
"— Расскажите еще что-нибудь о Герое и овас,"- попросила Ревекка.
"— Между мной и Героем была какя-то Стена, великая и непробиваемая Стена, которая мучила и меня и его, хотя и может быть Герой не догадывался о существовании этой стены. Он — Герой, я — писатель; я его создал и между нами, к сожалению, был этот барьер… Я часто думаю, может, и я сам такой же герой, и меня создал какой-нибудь Великий Писатель… Ведь между мной и Этим Писателем тоже существует барьер, Стена. Только бы Он не кончил писать Свою Книгу раньше времени… А, может, когда наступит срок, рухнет и Стена? Не знаю…
"— Знаете, Иоганн Буш, — сказала Ревекка, — вы сами сочинили себе проблему, а потом у решили ее. Причем неизвестно, хорошо ли это, что вы решили ее, или нет. Решением проблемы стало убийство Героя. Вы считаете, что он был вашей ошибкой?"