– Сколько левитаторов несет судно данного класса, капитан? – поинтересовался ДеГарр.
– А действительно, сколько левитаторов несут судно такого класса? – Довольный своим остроумием Штен вновь потянулся к стакану.
– Как пожелаете, – на лице ДеГарра проскользнула улыбка, с какой разговаривают с тупыми детьми. – Так сколько?
Штен замер, не донеся бокал до губ.
– Эм? – Зрачки капитана вращались, пока он пытался сфокусироваться на разговоре. – Левитаторов? Две батареи по восемь штук.
– Параллельное или перекрестное подключение?
– Эм… перекрестное. Так гораздо надежнее.
– Но в то же время гораздо дороже.
Штен развел руки в сторону, желая жестом показать масштаб и при этом не задеть ДеГарра и леди Нинуку.
– Это вам не баржа, сэр.
ДеГарр кивнул.
– Корабль производит впечатление. Мог бы я увидеть больше, прошу вас?
– Простите?
– Позволите мне заглянуть за двери с надписью «Только для персонала»?
Штен замер в нерешительности.
– Политика компании не предусматривает экскурсии по кораблю. Мостик довольно узкий…
– Прошу, капитан. Я был бы вам безмерно признателен. Что же до мостика, то не стоит об этом беспокоиться. Все они похожи друг на друга. Я бы с гораздо большим интересом заглянул в инженерный отсек, если разрешите. Просто чтобы посмотреть, насколько искусство продвинулось с тех пор, как я ушел в отставку.
Штен колебался. Внутри него требования корпоративной политики боролись с рациональным поведением. К принятию решения его неожиданно подстегнул Кэкон.
– Вы вполне можете, капитан, – сказал он, преследуя по тарелке последнюю горошину. – Да эти вшивые сенцианцы скоро облапают каждый сантиметр нашей лодки, и уж они-то, поверьте, не будут просить у вас разрешения. Герр ДеГарр, по крайней мере, джентльмен. Почему сенцианцам дозволено все, а он не может даже пять минут полюбоваться на эти ваши вращающиеся штуковины наверху?
Штен пропустил мимо ушей тот факт, что Кэкон назвал его корабль лодкой, и ответил:
– Боюсь, все не так просто, герр Кэкон. Мне не хотелось бы создавать прецедент.
– Да устройте же ему экскурсию, капитан, – вмешалась леди Нинука. Голос ее звучал, как будто был дарован ей Лорелеей и хорошим учителем риторики. – Лично я даю вам слово, что не стану просить о подобной привилегии.
– Как и я, – вторила ей мисс Амберслей, чем заслужила презрительный взгляд от леди Нинуки, говоривший: «Как будто это возможно».
– И я, – подал голос Кэкон, наконец зажав в угол последние горошины и нанизав их на вилку под пронзительное пиццикато столового серебра о фарфор.
В зале гости согласно зашептались. Капитан Штен с достоинством уступил, и все было подготовлено для того, чтобы провести экскурсию на следующий день. Со своей стороны, Кабал слегка сожалел о том, что ему не представится возможности побывать на инженерной палубе. Его интересовали механизмы действия не только плоти, но и различных металлических приспособлений.
Подали так ожидаемый Кэконом пуддинг – назвать его десертом не поворачивался язык, уж слишком женским было слово. Выбор был не слишком велик: знаменитый миркарвианский пчун, который не только звучал как насморк, но и выглядел соответствующе, и сыр с печеньем. Практически все, даже миркарвианцы, сделали выбор в пользу сыра и печенья. Сыр оказался настолько ядреным, что кожа слезала с неба, но даже так оставался предпочтительнее альтернативы. Однако Кабалу представилась нежданная возможность глянуть на пчун вблизи, когда его заказал Кэкон – единственный из всех присутствующих. Его подали на длинном неглубоком блюде; внешне пчун напоминал кисломолочный продукт, да и пах схоже. В центре этой массы высился островок из зерен, слишком крупных, чтобы быть саго. Островок украшали красные пятна – смесь корицы и красного перца. Кэкон набросился на дессерт с энтузиазмом и принялся громко поглощать.
– Вот что сделает из тебя настоящего мужчину, сынок! – заметил он Кабалу. Тот никак не мог взять в толк, каким образом подобное заявление служило рекламой блюду, особенно для дам.
Наконец, настало время кофе, коньяка и сигар. Леди удалились, – мисс Бэрроу напоследок одарила Кабала недвусмысленным взглядом, – а джентльмены отправились в салон. Кабал чувствовал, что обязан присоединиться к сему ритуалу, но сперва извинился, сказав, что немного задержится. Тот же назойливый стюард, посадивший его рядом с мисс Бэрроу, теперь направил его в ближайший гальюн – как понял Кабал, так на корабельном сленге или техническом жаргоне называли туалет. Он поблагодарил стюарда, хотя гальюн его не интересовал – ему просто требовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Вместо гальюна он направился в галерею по правому борту, где можно было подышать свежим воздухом, поступавшим через вентиляционные отверстия.
Галереи тянулись по обе стороны палубы Б. Поскольку на этом уровне пассажиров не размещали, в помещениях отсутствовали иллюминаторы – лишь тонкие щелки окон в стенах пропускали свет с галерей. Попасть туда можно было только по лестницам с палубы первого класса, а проходили галереи практически через весь корабль. Широкие застекленные окна шли под углом и образовывали арку, что позволяло прогуливающимся, опершись о заграждение, наблюдать за тем, что творилось внизу, при этом не опасаясь, что ветер испортит прическу. Путь из столовой до салона через галерею был куда более живописным, чем по внутренним коридорам палубы А, но при этом куда более протяженным – Кабал не удивился, что остальные мужчины не стали карабкаться по лестнице следом за ним, привлеченные перспективой кофе, бренди и табака.
Он надеялся провести несколько минут в одиночестве, но тут его ждало разочарование. Раздраженный герр Зорук стоял у перил в глубокой задумчивости, хотя, скорее всего, он просто жалел себя. Услышав, как Кабал вывернул из-за угла, Зорук обернулся, не дав ему скрыться незамеченным. Оба оказались в неловкой ситуации, когда каждый хотел побыть наедине, но манеры оказывались важнее. Кабал остановился у перил в метре от Зорука и посмотрел на расстилавшуюся за окном ночь.
Какое-то время царила тишина, затем Зорук сказал:
– Похоже, я сегодня выставил себя полнейшим дураком.
– Да, – отвечал Кабал.
Зорук одарил его слегка испуганным взглядом.
– Вы всегда столь откровенны?
– Экономит время. Дипломатичностью я не отличаюсь.
– Но вы же госслужащий?
– Не из дипломатического корпуса. Я имею дело с фактами, герр Зорук, а факт заключается в том, что вы выставили себя идиотом.
Зорук начал было фразу, но в последний момент ему не хватило воли. Он испустил вздох побежденного и повернулся обратно к окну.
– Знаю, что он прав – и это самое худшее. Нельзя винить человека в том, что он изготовил пулю, которой потом убили святого. Я знал, ну или понял бы, если бы подумал минутку. Но я так разозлился. Подавление восстания Дезоле… слов не хватает. – Он покачал головой. – Снова я дурак.
– Я… не слишком в курсе политической ситуации, – сказал Кабал, аккуратно подбирая слова. – В рамках своей должности я занимаюсь цифрами, траншами, квотами и отчетами. Порой в большом мире происходят события. – он махнул на раскинувшуюся под ними тьму, – о которых я ничего не ведаю. К своему стыду. Герр Зорук, что именно произошло в ходе подавления восстания Дезоле? Что такого сделал этот вон Фалькс?
Зорук посмотрел на него со смесью подозрения и удивления – Кабал гадал, уж не обойдется ли ему дорого его любопытство.
– Вы живете в маленьком стерильном мире, совершенно изолированно, герр Майсснер, – выдал Зорук. – Я вам почти завидую. Ну что ж… Подавление восстания Дезоле, урок истории. За столом вы, наверное, уже уловили основные факты. Долина Гасуар по Холсбергскому договору принадлежала прискианцам, но местные жители всегда считали себя далкинцами. Они постоянно жаловались, особенно на политику принудительного переселения, проводимую прискианцами, и иммиграцию прискианских поселенцев, но никто не слушал. Тогда общественность возмутилась, но все, чего им удалось добиться, – несколько проломленных черепов, да неоправданно суровых тюремных сроков.
Кабал нахмурился.
– То есть Миркарвия здесь совершенно ни при чем?
Зорук покачал головой.
– С политической точки зрения – нет. Но когда творится несправедливость, все мы становимся братьями, герр Майсснер, не так ли?
Герр Майсснер не стал никак комментировать утверждение, поэтому Зорук продолжил:
– Общественные беспорядки переросли в погромы, а закончились тем, что поезд с прискианскими войсками пустили под откос. Прискианцы ответили тем, что направили воздушную эскадру командора вон Фалькса. Ему поручили исключительно мониторить ситуацию в долине и оказывать поддержку наземным отрядам, в случае если они запросят помощь. – Зорук бросил взгляд в сторону столовой, где свершилось его унижение. – ДеГарр ошибся только в одном. Мне стоило сказать об этом – пусть маленькая, но победа. Он считал, что местные громили патрули. Но они атаковали всего один патруль, когда прискианцы попытались ввести коменданстский час: были убиты двое солдат, местные потеряли четверых людей. Фермеры против солдат – едва ли можно назвать это честной схваткой. Но один из погибших офицеров был солдатом вон Фалькса, работавшим совместно с наземными войсками. Командор пришел в ярость. Просто взбесился. Он выбрал три деревни, откуда, скорее всего, были «террористы», напавшие на его офицера, а затем. – Зорук закрыл глаза и несколько секунд молчал. – Они стерли деревеньки с лица земли. Бомбили, обстреливали из картечниц Гатлинга. Заливали дома, фермы и церкви огнем. Отстреливали тех, кто бежал из горящих зданий. К тому моменту, когда передали приказ прекратить и отступить, было уже слишком поздно. Две с половиной тысячи людей были мертвы или умирали.
На несколько секунд воцарилась тишина.
– Две с половиной тысячи? – с ужасом переспросил Кабал.
Зорук кивнул.
– Во многом восстание оказалось катастрофой. Под давлением международной общественности Прискии ничего не оставалось, как вернуть Гасуар далкинцам. Вон Фальксу вручили револьвер с одной пулей и на десять минут оставили одного в пустой комнате, чтобы он мог совершить правильный поступок, что он и сделал. Когда мир узрел, что машины ДеГарра сотворили с теми людьми. – Зорук посмотрел Кабалу в глаза, – …заказы посыпались сотнями. Я не отрицаю его доводов – он действительно строил суда не для того, чтобы убивать гражданских, но это не отменяет факта, что ДеГарр на этом разбогател. – Зорук пожал плечами. – Или я по-прежнему идиот?