– Возможно, все изменится. Насколько широко рекламировали судно?
– Не слишком. Все делалось в спешке из-за миссии с поставкой провианта. Да уж, если не учитывать это и гражданские беспорядки перед отлетом, не самый славный первый полет, верно? – капитан тяжело вздохнул, и Кабал догадался, что тот думает о ДеГарре и проблеме с Зоруком. – Совсем бесславный.
Весь день Кабал чувствовал себя уставшим и подавленным. Он съел сосиску с какими-то маринованными овощами, залил все белым вином, которое подали в до нелепости вместительном бокале – все это в гордом одиночестве, радуясь, что не приходится разыгрывать детектива перед мисс Бэрроу. Его слегка удивило, что первоначальное расследование капитана, которое привело к аресту Габриэля Зорука, оказалось не столь тщательно спланировано, как он полагал вначале. По сути, капитан просто сообщил старшим офицерам, что они ищут человека с пораненной рукой, и один доложил, что видел свежую повязку на кисти Зорука тем утром. Вот и вся дотошная полицейская работа.
Учитывая, что дело против Зорука едва не разваливалось, капитан все-таки последовал предложению Кабала и сделал то, что должен был изначально. Его офицеры обошли все каюты и рабочие места, заглянули на каждую койку и с тысячей извинений проверили каждую руку на борту. Курс был правильным и логичным, тем более удручало, что он вел в никуда.
Пусть даже расследование капитана показало, что Зорук единственный пассажир на борту «Принцессы Гортензии», у кого была травма, дело все равно рухнет в суде, поскольку звездный свидетель обвинения – устрашающий герр Майсснер – испарится. Как только они прибудут в Сенцу, Кабал со скоростью игривого и напичканного стероидами кролика сбросит личину незадачливого Майсснера в ближайшее мусорное ведро и устремится навстречу свободе. При условии, что ему удастся избежать столкновения с полицией, которое незамедлительно устроит в аэропорту мисс Бэрроу.
Он нащупал ручку выкидного ножа в кармане и прикинул самый быстрый и надежный способ это предотвратить. Но то была лишь мысль. Кабал просто взвешивал возможности, прекрасно отдавая себе отчет, что ситуация должна стать совсем отчаянной, чтобы он решился убить мисс Бэрроу. Несомненно, имелись более элегантные, пусть и не столь скорые и верные, способы противостоять ее бескомпромиссной морали. Вот только он никак не мог придумать метод, который оказался бы еще и практичным, и потому пребывал в подавленном настроении.
Внезапно перед ним предстал еще один источник несчастий. Герр Кэкон появился в столовой, огляделся, проигнорировал все пустые столики и без спроса уселся напротив Кабала. Несколько минут он высокомерно щелкал пальцами, после чего, завладев вниманием официанта, заказал ланч и приступил к серьезным делам – начал совать нос в чужую жизнь.
– Итак, – начал он с мерзкой ухмылкой. – Что там за история с попыткой вашего убийства, Майсснер, старина?
Кабал попытался придумать причину незамедлительно покинуть помещение – но увы, в голову приходила только убедительная, но неблагородная отговорка, что у него назначена срочная встреча с ватерклозетом. С тяжелым сердцем он поведал Кэкону о покушении.
Только завершив рассказ, Кабал вдруг с удивлением понял, что за все время Кэкон прервал его лишь дважды, и оба раза вопросы были вполне разумными. Но теперь напряженное выражение на лице Кэкона разгладилось, и он вновь превратился в придурковатого позера, каким казался до сих пор.
«Слезы Астарота, ну почему в этой жизни все не может быть легко и просто?» – подумал Кабал.
Черствый наблюдатель вполне мог бы заметить, что, вступив на путь некроманта, который предполагал общение с демонами, выкапывание и возвращение к жизни (точнее ее подобию) мертвых, едва ли стоит жаловаться, когда ситуация усложняется. Однако даже по этим меркам казалось несправедливым, что совершенно незамысловатая кража книги превратилась в обрушившийся на него хаос из политики, убийств, обмана и тайн.
Если бы Кабал представлял, что происходит, он бы так не возражал. Хотя нет, враки. Он возражал бы точно так же, будь у него в руках краткая сводка под названием «Что происходит». Он, наверное, даже возражал бы еще больше, ибо мотивы происходящего были бы четко изложены в формате списка, а их ничтожная, несостоятельная природа оказалась бы разоблачена. Кабал, славившийся тем, что не играет в азартные игры, не задумываясь поставил бы на то, что здесь замешана политика. Всякие ничтожные, несостоятельные делишки часто были завязаны на политику, а Миркарвия, похоже, источала всю эту грязь.
Ну а где политика, там ложь и обман. Кабала вдруг охватило чувство, будто его облапошили – Кэкон мог оказаться совсем не Кэконом: запредельно раздражающий человек мог появиться на свет не в результате жизненных тягот и давления сверстников, а выйти из-под пера клерка в офисе секретной службы. Кабал предположил бы, что «Кэкон» на самом деле сотрудник миркарвианской разведки. Но за безопасность отвечал Марша́л – и Кабал ни за что бы не поверил, что хороший исполнитель стал бы работать на кого-то вроде графа, который действует по методу «выбей дверь и пристрели всех в кровати».
Кабал с трудом заставил себя прекратить строить догадки. Секундной перемены в лице Кэкона ему оказалось достаточно, чтобы мелкий надоедливый человечек превратился из зануды в супершпиона. Вероятность того, что Кэкон был тем, кем казался, никуда не исчезла, пусть он и проявил неожиданный интерес к подлинному преступлению. Последняя мысль позабавила Кабала; если мисс Бэрроу будет доставлять ему неприятности, достаточно сообщить Кэкону, что она учится на криминалиста, и тогда уж он не оставит ее в покое до конца путешествия.
Нет, не совсем верно. Вояж должен был завершиться в Катамении. А Кабал планировал пересесть на другой корабль в Сенце, где сойдет и Леони Бэрроу. Из того, что он знал, в Катамению вообще редко отправлялись в отпуск. В связи с чем вставал вопрос, зачем остальные пассажиры туда летят.
Миркарвия, Сенца, Катамения. В длинной истории этих стран всегда хватало необычайных характеров и кошмарных персоналий. Вроде бы маленьким странам положено взращивать маленьких людей, однако эти крохотные нации, не моргнув глазом, выпустили на мировую сцену гениев, которые, правда, частенько могли все разрушить. Эти люди… эти великие люди строили на крови империи, которые обращались в пепел, стоило судьбе отвернуться от них. Кабал ненавидел каждую частичку этих личностей. Если бы он мог все изменить, то миром правила бы научная меритократия. Политика и экономика были слишком сложными для одурманенных голов политиков.
Обо всем этом Кабал думал, лишь бы только не слушать речи Кэкона. Не важно, был Кэкон феноменальным занудой или секретным агентом, притворяющимся феноменальным занудой, в итоге все равно приходилось разговаривать с феноменальным занудой. Кабалу он уже феноменально наскучил. В данный момент Кэкон как раз подходил к концу длинного списка.
– Простите, герр Кэкон, но меня ждет работа, – Кабал поднялся из-за стола. – Мне необходимо подготовить четвертый проект одной бумаги, касающейся вопроса передачи сельскохозяйственных угодий, а из-за происшествия с месье ДеГарром и прочих событий я совершенно выбился из графика. Еще раз прошу меня извинить…
И, прежде чем Кэкон успел вставить хоть слово, Кабал зашагал прочь.
Вернувшись в свою каюту, он принялся планировать, каким образом завтра совершит побег из аэропорта Сенцы. Насколько он понимал, на какое-то время корабль задержат, чтобы прошерстить судно в поисках того, что может даже малейшим образом считаться военной помощью Катамении. Мисс Бэрроу, несомненно, при первой же возможности оповестит сенцианские власти, и его тут же арестуют.
Кабал проиграл в голове возможную цепочку событий. Мисс Бэрроу покидает корабль, как только представляется случай, и разоблачает его сенцианским властям. Таможенники или отряд полицейских поднимаются на борт и арестовывают его. Лишают свободы, судят и отправляют в тюрьму, при учете хорошего поведения, на срок в… вечность. Не лучшая перспектива.
Второй вариант – она разоблачает его сенцианским властям, которые пытаются его арестовать, но сталкиваются с капитаном Штеном. Тот заявляет, что герр Майсснер – гражданин Миркарвии, а посему им стоит держать свои грязные сенцианские лапы подальше от него. Эта версия нравилась Кабалу куда больше, но теряла свою привлекательность, стоило продолжить выстраивать события. Сенцианцы потребуют доказательств. Штен отправить телеграмму в Кренц, запрашивая подтверждение личности. Кренц ответит, что государственный служащий Майсснер был обнаружен в состоянии овоща в аэропорту, и кстати, нет ли случайно среди пассажиров некроманта Иоганна Кабала, который, как оказалось, внешне очень походит на Майсснера и разыскивается за преступления против государства?
Следующий час Кабал рассматривал другие альтернативы и варианты альтернатив – каждая заканчивалась тюремным сроком или смертью. Единственным выходом из огненного кольца был шаг назад, который гарантировал бы, что мисс Бэрроу не покинет корабль как можно скорее и не сдаст его сенцианским властям.
Кабал достал выкидной нож и открыл его. Соединение рукояти и лезвия все еще пахло кровью, влага едва ли благотворно влияла на сталь. Он вытащил платок из чемодана Майсснера и начал тщательно протирать лезвие.
Можно попробовать покинуть корабль до того, как мисс Бэрроу представится возможность предупредить власти, но этот план был полон сложностей, если она намеревалась опередить его. Он, конечно, мог устранить проблему сейчас. Ей вовсе не требуется умирать: у Кабала имелись вполне логичные причины полагать, что он сумеет ранить ее достаточно сильно. Тогда мисс Бэрроу окажется не в состоянии кому-либо что-либо рассказывать, а он тем временем успеет ускользнуть.
Но… она намекала на то, что оставила капитану письмо, которое будет вскрыто в случае, если с ней что-то произойдет. В таком случае план становился слишком опасным. Не стоило на нем даже останавливаться, разве что удастся выкрасть письмо из сейфа капитана. Но, при всех его достижениях, вскрывать сейфы Кабалу еще не доводилось.