– Кабал? – позвала его Леони. – Кабал? Вы в порядке?
Он повернул к ней голову.
– Никогда не чувствовал себя лучше, – он настолько вымотался, что в голосе даже не прозвучало сарказма, обычно неизбежного в подобной ситуации. – Дайте только перевести дух, и я к вам присоединюсь.
– Эмм, касательно вашего предложения… я тут подумала, может, лучше мне спуститься?
Что-то погнулось и отломилось в шарнирном креплении направляющей, отчего она еще на несколько градусов отклонилась от горизонтали. Мисс Бэрроу сдержала крик и до боли в пальцах стиснула металлические края решетки.
– Мне кажется, здесь не очень безопасно.
– На борту везде небезопасно, – честно и совершенно недипломатично ответил Кабал. – Оставайтесь на месте.
– Думаю… она отвалится, – продолжила мисс Бэрроу осторожно и сдержанно, будто направляющая могла ее услышать и оторваться назло.
– В этом и заключался план, – ответил Кабал. Он с трудом поднялся на ноги, кряхтя, когда синяки и растяжения давали о себе знать. – Она легко оторвется при столкновении, но не раньше. Это наш шанс выжить. Оставайтесь на месте и. – Он посмотрел вперед и умолк. – Шайзе! – Взглянув на покореженную опору с болтающейся на конце направляющей, он понял, что не успеет взобраться вовремя. Поэтому рванул к куску посадочной полосы и щучкой скользнул к каналу со стопором. Ухватив пальцами стопорный кабель, он вжался лицом в палубу, надеясь на лучшее.
Каменистый уступ гордо торчал из холма, подобно айсбергу, ожидающему непотопляемый корабль. Он разбил окна в столовой на носу, а затем протаранил корабль до следующей палубы. Камень, металл и стекло сталкивались в оглушительной какофонии, отдававшейся в самих внутренностях. Кабал хватался за кабель с яростной решительностью человека, который знает, что второго шанса у него не будет. Голова свисала вниз, тело выпрямилось – несколько очень долгих секунд его мир состоял лишь из грохота разрушений и черной прорезиненной палубы.
Истекая охладителем и гидравлическим маслом, исторгая корнеплоды из раны, словно подстреленный гемофилик, «Принцесса Гортензия», насадившись брюхом на крупное дерево, рухнула на землю в густом лесу, где редко ступала нога человека. Волна от ее падения разметала в стороны и поломала стволы деревьев.
Мисс Бэрроу проследила за взглядом Кабала, и, когда он бросился на посадочную площадку, сильнее ухватилась за обшивку направляющей. Она видела, как Кабал цепляется за палубу и за жизнь, на миг ей почудилось, что он посмотрел на нее, но затем пришлось прислониться лицом к металлу направляющей и набраться мужества. С закрытыми глазами она лелеяла каждую последующую секунду и в тоже время боялась их.
Невероятный шум обрушился на нее, жуткие звуки, резонируя, пронзали насквозь, подобно яростному и бесконечному ритму, выбиваемому на большом барабане; казалось желудок и сердце сейчас взорвутся от вибрации, а она будет рада столь скорому освобождению. Аэросудно рядом с ней проигрывало свою первую и последнюю битву против безжалостного и непобедимого врага. «Принцесса Гортензия» умирала, издавая последние крики, пока земля раздирала ее внутренности и размазывала их по склону холма.
Когда все стихло, Леони Бэрроу решила, что ее смертельно ранило, отчего восприятие отключилось. Жизнь покидала ее. Очень долго она не могла решиться и поднять голову, поскольку страшилась того, что ей откроется. Но даже страх не может одолеть две вещи: любопытство и скуку, и она посмотрела вверх.
Примерно в миле впереди «Гортензия» продолжала скользить, замедляясь. Врезавшись в дерево, она прокатилась по нему, пока под большим весом ствол не треснул, тогда корабль двинулся дальше. Злобное оранжевое пламя охватило корпус, закручивающиеся клубы зловещего черного дыма клешнями дьявола висели в воздухе. Мисс Бэрроу показалось, что среди дыма ей один раз удалось разглядеть фигуру человека в передней части взлетно-посадочной палубы. Вокруг фигуры развевались полы черного пиджака. Но затем кольца дыма накрыли силуэт, и она засомневалась, что вообще что-то видела.
Аэросудно ударило еще несколько деревьев, но на этот раз они погнулись, не сломавшись. Корабль замер, продолжая полыхать.
Леони Бэрроу стояла на вершине того, что осталось от направляющей. Деталь лежала в том месте, где дерево вклинилось между самой направляющей и корпусом, аккуратно отрезав опору. Она стояла и смотрела, как горит корабль, и предпочла не думать о телах, разбросанных среди поломанных деревьев, коры и веток в конце просеки, которую оставила «Принцесса Гортензия».
Прошел час, а она так и не сдвинулась с места. Над головой пронеслись и начали кружить сенцианские боевые энтомоптеры. Один засек ее и спустился ниже, сбросив пакет первой помощи, к которому прилагалась записка – поверхность слишком неровная, истребителю на ней не сесть, но помощь уже в пути. Мисс Бэрроу никак не отреагировала, даже когда подмога прибыла. Они ничего не могли от нее добиться, что было вполне закономерно: крушение – событие травмирующее, а уж авиакатастрофа вдвойне. Ее обкололи лекарствами и в сопровождении врачей увезли с места кровавой бойни в Парилу, пока остальные искали других выживших.
Увы, они обнаружили лишь трупы.
Мисс Леони Бэрроу, гражданка Великобритании, оказалась единственной, кто пережил катастрофу. После двух дней постельного режима она заявила врачам, что готова к коротким допросам. Следователи с места катастрофы уже начали подозревать, что «Принцесса Гортензия» была не тем, чем казалась. Сенцианских механиков и инженеров оказалось не так легко провести, как таможенников: они изучили направляющие и левитаторы и пришли к выводу, что те – армейского образца; затем они осмотрели остов судна после столкновения и пожара и обнаружили скрытые шпангоуты и усиленные опоры, на которые можно было наварить броню и установить оружие. Поэтому, когда мисс Бэрроу рассказала им об афере Марша́ла, их это не удивило. Когда она поведала им о его смерти, это их не слишком опечалило.
Сенцианцы обнаружили останки Марша́ла – назвать это телом было сложно – слишком много фрагментов. Затем ради эксперимента провели опознание по одежде и личным вещам. Приятно было подтвердить неожиданное присутствие и гибель графа. Им требовалось лишь объяснение. Кое-какую полезную информацию удалось получить от мужчины по фамилии Роборовски, однако, как только выяснилось, насколько сильно он был задействован в миркарвианской программе вооружения, его тут же забрала сенцианская разведка, и полиция больше его не видела. Женщина по фамилии Амберслей оказалась еще более бесполезной – скрестив руки, она утверждала, что ее не интересует местная политика, и настойчиво требовала, чтобы ее отвезли в британское консульство. Ее условия все возрастали, и следователям пришлось с ними согласиться хотя бы для того, чтобы избавиться от нее.
Оставалась лишь мисс Бэрроу, но и та отвечала уклончиво, ссылаясь на то, что шок повлиял на ее память. Она попросила список погибших, который полицейские не хотели ей показывать, пока она не намекнула, что он может помочь ей что-нибудь вспомнить. Перечень оказался очень коротким. Пожар на «Принцессе Гортензии» был сильным и пожрал и плоть, и кости. Тело Марша́ла выпало из разбитых окон салона до того, как вспыхнуло пламя, и лежало на просеке, оставленной кораблем, потому полицейские и были более-менее уверены в его личности.
Мисс Бэрроу прочла имена и краткие описания внешности тех, кого еще не идентифицировали, и закусила губу.
– Возможно, он все еще жив, – шепотом сказала она себе.
Однако недостаточно тихо, что привлекло внимание полицейского офицера, приписанного к ней; девочка едва покинула стены академии, но ума и внимательности ей было не занимать – ее ждала или хорошая карьера, или отставка через год.
– Жив, синьорина? – подтолкнула ее девушка. – Кто может быть жив?
Мисс Бэрроу испугалась, но тут же расслабилась. Она вдруг поняла, что ей станет легче, если она расскажет. Вопрос заключался лишь в том, как много она могла рассказать.
– Пришло время, – медленно начала она. – Пришло время рассказать вам, что произошло. Пора вам узнать. Думаю, я все верно связала воедино.
Полицейская достала блокнот и раскрыла его. Она сидела и внимательно смотрела на свою подопечную с карандашом наготове. Мисс Бэрроу еще минуту сомневалась, мудро ли она поступает. Затем, доверившись судьбе и здравому смыслу, начала повествование.
– Ключевой фигурой в этих событиях является один мужчина. Возможно, он еще жив. Вы должны найти его. Неважно, живым или мертвым.
Офицер Фраска стенографировала историю Леони Бэрроу.
Он брел один через лес. Пиджак провонял дымом, что напомнило ему о другой истории, произошедшей не так давно, когда он возвращался домой и пах примерно также, только дым отдавал серой. Он надеялся, что это не войдет у него в привычку.
Спасение с поверженной «Принцессы Гортензии» оказалось до того простым, что он стыдился, что отправил мисс Бэрроу на направляющую. Сейчас она, наверное, мертва, думал он, и это его вина. Совесть корила, и в кои-то веки Кабал не пытался усмирить ее. Он действительно считал, что аэросудно взорвется при столкновении с землей, но вместо этого оно загорелось, что дало ему время. Пока корабль пропахивал холм со скоростью чуть больше пешеходной, у него было время занять позицию на конце опоры, к которой раньше крепилась направляющая мисс Бэрроу, дождаться подходящей ветви дерева и ухватиться за нее. Не сложнее, чем ступить на эскалатор или прочесть «Отче наш». Чуть больше усилий понадобилось, чтобы спуститься вниз по голому стволу, после того, как корабль обломал все нижние ветви. Ему все-таки удалось неуклюже перебраться по стволу на непострадавшую сторону, а затем самым неэлегантным способом, ругаясь на чем свет стоит, спуститься, вспотев и заработав еще синяков.
Оказавшись на земле, он подумывал отправиться на поиски пропавшей направляющей, чтобы проверить, выжила ли мисс Бэрроу, но прибытие сенцианских энтомоптеров переубедило его. К тому моменту, когда Кабал взобрался на холм, он решил, что спасатели прибудут в большом количестве, а у него не было ни малейшего желания отвечать на их вопросы. И если она погибла, значит, погибла. Он, конечно, мог оказать ей определенную помощь, но сомневался, что мисс Бэрроу оценит то, что он мог ей предложить. Что ж у нее своя судьба, у него – своя.