Из Тира Веспасиан повел свою армию вдоль берега Средиземного моря в расположенную на самой границе Галилеи Птолемаиду. Туда же вскоре прибыл со своей армией Тит, побив все тогдашние рекорды скорости передвижения по морю и по суше — особенно с учетом того, что на дворе все еще стояла зима. Пусть мягкая, средиземноморская, но зима.
В одно мгновение Птолемаида превратилась в гигантский военный лагерь, состоящий из трех легионов, двадцати трех когорт, считая с пятью прибывшими из Кейсарии, подкрепленных конным отрядом. За ними подтянулись пять конных отрядов из Сирии. Десять когорт насчитывали по тысячи человек каждая, остальные — по шестьсот человек, каждый конный отряд — эти танковые войска античности — состоял из 120 всадников. Кроме того, местные царьки Антиох, Соем и Агриппа Второй выставили по две тысячи стрелков и тысячи всадников, арабский царь Малк направил с другой стороны Иордана пять тысяч пехотинцев, бо`льшая часть из которых были отличными лучниками, и тысячу конницы.
Таким образом, если судить по данным Иосифа, римская армия перед вторжением в Галилею и Иудею насчитывала 60 тысяч человек, не считая почти такого же количества бойцов вспомогательных войск, призванных вести различные инженерные работы. Исследователи оценивают боевую мощь армии Веспасиана несколько ниже — по их мнению, на том этапе она состояла из 45 тысяч солдат, но и это — огромная цифра. Особенно если учесть, что вся армия, которой Рим располагал в те дни, составляла порядка 150 тысяч воинов.
В Птолемаиде Веспасиан лично проинспектировал каждое подразделение, проверив, чтобы оно было полностью укомплектовано необходимым оружием и амуницией.
Там же, в Птолемаиде произошла первая встреча Тита Веспасиана с принцессой Вереникой, которая, по предположению Фейхтвангера, прибыла умолить Веспасиана по возможности проявить милосердие к жителям и — главное! — пощадить Иерусалим, а если это не получится, то хотя бы Иерусалимский Храм.
Там, в Птолемаиде 26-летний Тит воспылал страстью к 38-летней Веренике, и страсть эту, похоже, пронес через всю жизнь. Но только для того, чтобы в итоге убедиться, что император далеко не всегда может позволить себе жениться по любви.
Об этой любви мы знаем от римских историков куда больше, чем от Иосифа Флавия. Но вот догадываться о том, что действительно чувствовали по отношению друг к другу эти двое, принадлежавшие к враждующим народам, мы можем только по роману Фейхтвангера, умевшего, как и любой большой писатель, проникать в тайны человеческой психологии.
Наконец, в Птолемаиде произошло еще одно важное событие, во многом определившее все последующие. Сюда явилась делегация из Сепфориса, жители которого, как уже не раз говорилось, никогда особо не скрывали своих проримских настроений и поддерживали тесные отношения еще с Цестием Галлом. Старейшины Сепфориса не только в очередной раз заявили Веспасиану о своей лояльности, но и попросили его прислать к ним в город большой гарнизон «для защиты от воинственных соплеменников».
Одновременно они подробно описали главнокомандующему римской армией ситуацию в Галилее, рассказав в числе прочего об Иосифе и какие шаги он предпринял по подготовке области к отражению римской атаки, а также о том, как защищены основные галилейские города и какие силы они могут противопоставить противнику.
Веспасиан мгновенно оценил все выгоды сделанного ему предложения и направил в Сепфорис шесть тысяч человек пехоты и сотню всадников во главе с трибуном Плацидом, с которым Иосиф уже давно вел позиционную войну. Теперь Сепфорис, большой и хорошо укрепленный город, превращался в удобный плацдарм для завоевания всей Галилеи, и Иосиф, разумеется, это прекрасно понимал.
Достигнув Сепфориса, Плацид разместил пехоту в городе, а для конницы построил лагерь за его стенами и отсюда производил непрестанные вылазки в окрестные города и села, грабя их и внушая ужас перед грядущим, тем самым парализуя волю галилеян к сопротивлению.
Иосиф попытался отбить Сепфорис у Плацида. Он привел свою армию в селение Гарис, расположенное в паре километров от Сепфориса, и ночью внезапной атакой попытался взять город. Взобравшись по лестницам на его стены, евреи сумели войти в город и даже захватить несколько его кварталов, но быстро поняли, что без знания местности они понесут большие потери, и Иосиф дал команду отступать. Римляне в том бою потеряли 12 солдат, погибло также несколько жителей города-предателя, а у Иосифа был убит только один боец.
Наутро битва продолжилась, но тут в дело вступила конница, и когда евреи поняли, что их пытаются окружить, они бросились бежать врассыпную. Иосифу ничего не оставалось делать, как также спасаться бегством. Ему снова удалось уцелеть, но в этом бою был убит прикрывавший его верный телохранитель Юст.
В эти же самые дни в Галилее появилась гвардия царя Агриппы во главе с начальником личной охраны царя Силлой. Заняв позицию в районе городка Юлиада (в евангелиях этот город обозначен как Вифсаида; в оригинале — Бейт-Цайда, что можно перевести как «Охотничий домик»), неподалеку от того места, где Иордан впадает в Кинерет, отряд Силлы перекрыл все дороги в Селевкию и Гамлу, отрезав, таким образом, эти два города от остальной Галилеи и оставив их жителей без надежды, что Иосиф сможет прислать к ним подкрепление.
Если верить «Жизнеописанию», Иосиф сначала направил к Юлиаде две тысячи пехотинцев во главе с офицером по имени Иеремия, но тот так и не решился вступить в бой и несколько дней лишь обстреливал лагерь Силлы из луков и камнеметных орудий.
Затем к Юлиаде прибыл сам Иосиф с еще тремя тысячами воинов, и ситуация резко изменилась. Устроив засаду в близлежащем овраге и четко проинструктировав своих солдат, как они должны действовать, Иосиф выманил отряд Силлы на равнину, а затем отдал команду передовому отряду устроить притворное бегство.
Гвардейцы Агриппы бросились преследовать отступающего противника, но когда солдаты Иосифа миновали овраг, они резко развернулись, а с тыла по врагу ударила засада.
«И я бы довершил в тот день это дело, если бы не помешал некий демон. Ибо конь, на котором я сражался, попал в топкое место и сбросил меня на землю: и поскольку у меня было повреждено запястье, я был доставлен в селение, называемое Кефарнома (Капернаум, он же Кфар-Нахум). А мои люди, услышав это и опасаясь, что со мной случилось что-нибудь похуже, прекратили преследование и вернулись ко мне весьма обеспокоенные».
Судя по всему, полученная Иосифом рана оказалась серьезной: ночью у него начался жар, и по совету врачей его переправили в Тарихею. Узнав об этом, Силла предпринял утром наступление на лагерь Иосифа. Устроив засаду на другом берегу Иордана, он стал вызывать оставшихся без командира евреев на бой. И бой в конце концов завязался, но затем к Силле поступило ложное сообщение о том, что Иосиф выслал своим бойцам подкрепление из Тарихеи, и царская гвардия решила отступить. Евреи потеряли в том бою шестерых человек.
Но главной проблемой Иосифа зимой и весной 67 года оставался Сепфорис. Бой, который попытался дать Иосиф Плациду, лишь еще больше раззадорил и разозлил его. «Раздраженные нападением римляне, не отдыхая ни днем, ни ночью, опустошали поля, грабили имущество поселян, убивали способных носить оружие, а более слабых продавали в рабство. Убийства и пожары наполняли всю Галилею; никакие бедствия и несчастья не остались неиспытанными, ибо преследуемые не имели другого убежища, кроме городов, укрепленных Иосифом» (ИВ, 3:4:1), — сообщает он в «Иудейской войне». Там же он признаётся, что, если бы сумел удержать этот укрепленный им самим город, «даже римляне не могли бы взять его, разве только с большим трудом».
Еврейские историки в ответ с сарказмом замечают, что у Иосифа было, как минимум, два шанса оставить Сепфорис в руках повстанцев и не допустить в него римлян, но он словно специально упустил и тот и другой. В сущности, в «Жизнеописании» он сам свидетельствует об этом.
Когда сепфориты в первый раз послали делегацию к Цестию Галлу с просьбой прислать гарнизон в их город, Иосиф, узнав об этом, двинулся туда с войском, рвавшимся покарать предателей. Город был взят штурмом, а его жители, заметив ярость нападавших, бросили свои дома и укрылись в стоявшем на холме замке.
Оказавшись внутри опустевших кварталов, бойцы Иосифа занялись грабежом, не слушая ни приказов, ни просьб Иосифа прекратить мародерство. Тогда он распустил слух, что римляне ворвались в другую часть города с большим войском, и с помощью этой уловки заставил свою армию бежать.
Да и во второй раз, когда уже была занята часть Сепфориса, разве не он сам скомандовал к отступлению под предлогом недостаточного знания местности?!
Таким образом, не кто иной, как Иосиф, был виноват в том, что Плацид, по его собственным словам, рыскал по всей Галилее, убивая и беря в плен всех, кто попадался ему на пути. Когда же он сталкивался с каким-то вооруженным отрядом, его бойцы пытались укрыться за стенами ближайшего города, а штурмовать их Плацид долго не решался.
Но, наконец, в голове его созрел необычайно дерзкий план: внезапно всеми имевшимися у него силами напасть на хорошо укрепленную Иотапату (Йодфату). Судя по всему, Плацид рассчитывал на то, что покорение Иотапаты вселит в жителей Галилеи такой ужас, что они начнут сдавать свои города без боя, и тогда именно он определит весь дальнейший ход войны; попросту преподнесет Веспасиану Галилею на блюдечке, а себе обеспечит славу выдающегося военачальника с дальнейшей головокружительной военной карьерой.
Но, как известно, рожденные в головах отчаянных любителей повоевать планы часто рушатся при первом же столкновении с реальностью, и план Плацида не стал в этом смысле исключением. Жители Иотапаты давно и хорошо готовились к войне. На подступах к этому затерянному между горами городу были выставлены караулы, и потому они встречали Плацида в полном вооружении у родных стен. А вот римляне, похоже, такого явно не ожидали, и, прежде чем они сами успели подготовиться к атаке, евреи атаковали их сразу с нескольких сторон, обрушив на них сотни стрел и дротиков. Правда, Плацид и его солдаты не потеряли твердости духа, быстро выстроились в знаменитую римскую черепаху, в которой передние ряды выставляют перед собой щиты, а срединные поднимают их над головой.