К утру стена начала поддаваться, римляне стали готовить штурмовые лестницы, а тем временем под прикрытием брустверов, в панцирях и шлемах, защищавших их от стрел, Иосиф вместе с отрядом своих бойцов успели построить новую стену.
После пролома первой стены Веспасиан дал войскам небольшую передышку, а затем приказал готовиться к штурму. Он вновь велел коннице оцепить все пространство вокруг крепости, чтобы никто из ее защитников не мог бежать, а затем подготовить штурмовые лестницы в нескольких местах уцелевшей стены. Однако это был не более чем отвлекающий маневр: на самом деле основной удар должен был быть нанесен именно в районе пролома, и впереди штурмующих Веспасиан поставил три ряда спешившихся всадников с тяжелыми копьями наперевес. За ними шли отборные части пехоты, а сзади стояли призванные их прикрывать лучники.
Иосиф разгадал, куда придется направление главного удара. Возле сохранившейся части стены он поставил наиболее уставших и пожилых бойцов, а перед проломами выставил шесть отрядов отборных воинов, каждый из которых возглавлял опытный командир. Кроме того, он сам, по меньшей мере по его собственным словам, то и дело появлялся в самых опасных местах и при необходимости брал на себя командование. Конкретная позиция каждого из отрядов определялась по жребию.
Воинам он отдал приказ заткнуть уши, чтобы не слышать призванных подавить противника воинственных кликов легионов, а также во время обстрела опуститься на колени и прикрыть головы щитами. В бой же им следовало идти только тогда, когда римляне наведут мосты к стенам — чтобы использовать против врага его же собственные сооружения.
Судя по всему, перед сражением Иосиф, как и положено, обратился к своим бойцам с речью, хотя в «Иудейской войне» он прячет ее в тексте и не акцентирует на этом внимание.
«Пусть каждый пойдет в бой не во имя спасения своего города, а чтобы мстить уже теперь за его гибель; пусть они представят себе, как враг вскорости будет убивать стариков и резать женщин и детей, и пусть теперь же обратят всю свою ярость против тех, которые совершат над ним все эти ужасы» (ИВ, 3:725), — призвал он бойцов.
Когда стало ясно, что штурм города неотвратим, среди женщин, встревоженных за судьбу детей, началась паника, которая, разумеется, не могла не подействовать на защитников. Иосиф в ответ приказал загнать женщин и детей в дома, прикрикнул, чтобы они замолчали, и занял выпавшее ему по жребию место у стены, не обращая внимания на взбирающихся по штурмовым лестницам римлян, и, забыв о грозящей всем смерти, стал с нетерпением ждать, когда же лучники противника начнут обстрел.
По своему обыкновению, римляне начали штурм с громких боевых криков, смешивавшихся со свистом летящих непрерывным потоком стрел и камней, сам грохот которых был вполне сопоставим с современным ракетным или артиллерийским обстрелом и призван был вселить ужас и парализовать волю любого, самого смелого воина.
Но напомним, что уши защитников были плотно закрыты шерстью, и потому уровень шума, который они слышали, был на порядок ниже. Дождавшись под щитами, когда обстрел кончится, евреи бросились к римлянам по наведенным к стене мостам прежде, чем те успели на них ступить, и здесь завязалась кровавая рукопашная схватка.
Поначалу евреи оттеснили римлян назад, вновь поражая их своей отчаянной храбростью, но если для защитников Иотапаты это была битва не на жизнь, а на смерть, то для римлян это была просто опасная работа, которую надо сделать и которая подчинялась определенному распорядку. В назначенное время подуставшие легионеры отправлялись на обеденный перерыв, на смену им заступали свежие силы, а силы оборонявшихся таяли с каждой минутой. Они начали отступать, и в конце концов римляне подошли к самым стенам Иотапаты. Выстроившись в свою знаменитую «черепаху», они двинулись вперед, и, казалось, уже ничто не может остановить эту поступь.
«В эту страшную минуту, — говорится в „Иудейской войне“, — Иосифа надоумила нужда (прекрасная изобретательница, когда отчаяние изощряет находчивость человека) лить на прикрытых щитами солдат кипящее масло. Многие из его людей имели этот материал под руками в большом количестве, словно они запаслись им еще заранее, и со всех сторон полили его на римлян, швыряя в них также и горячо накаленную посуду. Это обожгло римлян и привело их в смятение; под ужасными мучениями они падали вниз со стены, ибо масло и под вооружением легко протекало по всему телу от головы до пяток и обжигало кожу, как пламя, так как масло по природе своей быстро нагревается и благодаря содержимому в нем жиру медленно остывает. Обтянутые своими панцирями и шлемами, римляне не могли освободиться от жгучего масла; прыгая и корчась от боли, они падали с мостов; те, которые бежали назад, сталкиваясь с напиравшими вперед товарищами, были легко побеждены поражавшими их с тылу иудеями.
Римлян в их несчастье не покидала, однако, сила, точно так, как иудеев находчивость. Видя перед собой ужасные страдания облитых, они тем не менее теснились вперед против обливавших их иудеев, и каждый проклинал предшествовавшего ему в строю, мешавшего ему развернуть свои силы. Иудеи, со своей стороны, чтобы удержать этот новый натиск, прибегли к другой хитрости: они высыпали на доски сваренное греческое сено[39], по которому римляне, скользя, скатывались вниз. Ни те, которые отступали назад, ни другие, которые стремились вперед, не могли удержаться на ногах, но одни, отброшенные назад на мосты, были растоптаны, а другие в большом числе падали вниз на вал и здесь были расстреляны иудеями, так как последние при падении римлян освободились от рукопашного боя и могли теперь сделать употребление из своих стрел. К вечеру полководец приказал солдатам, сильно пострадавшим во время штурма, прекратить битву. Не мало легло в этой битве и еще больше было ранено; из иотапатцев пало мертвыми шесть человек, а унесено раненых свыше 300».
Таким образом, евреи выиграли эту битву, причем снова во многом благодаря военной сметке Иосифа, превратившего с помощью кипящего масла призванную защищать римлян броню в смертельную ловушку. Впоследствии эти два его военных новшества — кипящее масло, запасы которого в Иотапате были огромны, и вареная грецкая сочевица — были взяты на вооружение защитниками городов во многих грядущих войнах.
Римляне были в бешенстве и в отчаянии одновременно. Прекрасно чувствуя настроение своей армии, Веспасиан понимал, что очень нужна хоть какая-то победа над этими упрямыми иудеями — нельзя было допустить того, чтобы у его легионеров появилась мысль, что они сражаются не просто с равным, а с превосходящим их противником.
В поисках такой победы Веспасиан направил командира Десятого легиона Траяна во главе тысячи всадников и двух тысяч пехоты к расположенному неподалеку от Иотапаты небольшому городку Яфа.
Прибыв сюда, Траян поначалу решил, что город слишком хорошо укреплен, чтобы его можно было взять такими малыми силами, — вокруг Яфы была построена двойная стена, то есть один, даже самый успешный штурм вроде бы еще ничего не решал. Траян уже собирался отступать, но тут из стен Яфы выступила большая городская армия, и ему пришлось принять бой. И вновь, как под Аскалоном, коннице удалось обратить в бегство превосходящие силы евреев, и они бросились назад, в город. Но римляне наседали и, не дав закрыть ворота, последовали за ними. Местные ополченцы стали отступать ко вторым стенам, ожидая, что земляки откроют им ворота, но те так перепугались, что отказались это сделать.
То, что за этим последовало, было уже не боем, а бойней. Конница просто методично вырезала мечущихся между двумя стенами легковооруженных жителей Яфы, а следовавшая за ней пехота добивала раненых. Так были убиты 12 тысяч человек; в живых солдаты Траяна не оставили ни одного. По словам Иосифа, «они умирали, проклиная не римлян, а своих же собратьев».
Траян понял, что теперь, когда город остался без большей части своей армии, его можно будет взять без особого труда, и направил к Веспасиану гонца с просьбой прислать своего сына Тита с небольшим подкреплением. Тит во главе пятисот конных и тысячи пехотинцев совершил стремительный марш-бросок и вскоре оказался под стенами Яфы.
Расчет Траяна был верным: на следующий день город пал. Взять вторую стену Титу и Траяну оказалось нетрудно, но внутри Яфы жители стали оказывать то отчаянное сопротивление, на которое способны только те, кто сознает свою обреченность. Впрочем, здесь лучше опять предоставить слово самому Иосифу Флавию:
«Тит поспешно двинулся к городу, выстроил свое войско в боевой порядок и, поручив Траяну команду над левым крылом, сам во главе правого крыла открыл наступление. Когда солдаты со всех сторон приставили лестницы к стене, галилеяне после краткой обороны отступили от нее. Люди Тита вскочили на стены и быстро заняли город. Но внутри последнего им пришлось еще выдержать ожесточенный бой с иудеями: в тесных улицах бросилась им навстречу самая сильная часть населения, в то время как женщины из домов бросали все, что им попадалось в руки, на головы римлян; шесть часов длилось их сопротивление; но когда пали все бойцы, остальная масса народа на открытых местах и в домах была уничтожена, стар и млад без различия, и никто из мужского пола не был пощажен, за исключением бессловесных детей, которые вместе с женщинами были обращены в рабство. Число убитых в городе и в предшествовавшей битве простиралось до 15 000, число пленников было 2130» (ИВ, 3:7:31).
Через два дня Веспасиан предпринял еще одну успешную операцию — на этот раз в соседней с Галилеей Самарии.
Очевидно, Веспасиан опасался, что самаритяне могут присоединиться к евреям, и потому решил подавить любую попытку их сопротивления заранее. Как уже говорилось, римские гарнизоны давно стояли в Самарии, но до поры до времени избегали прямого столкновения с местным населением. Однако узнав, что самаритяне начали собирать армию на своей священной горе Гризим, Веспасиан в июле 67 года направил туда командира Пятого легиона Цереала с 600 всадниками и тремя тысячами пехоты. Самаритян же насчитывалось более десяти тысяч, и потому Цереал решил не вступать в прямую схватку, а попросту окружил гору и взял ее в осаду.