— Ф-ффф.
Велосипед повалился набок, и ботаник оказался под ним. Он вылез кое-как из корзины, палец болел, но инопланетянин был так возбужден, что не обращал внимания на боль. Эллиот, тоже поднявшись на ноги, начал распаковывать передатчик.
Древний ученый зорко оглядел поляну: может, кто-нибудь из тех, кто охотился за ним в первую ночь, до сих пор прячется где-нибудь неподалеку? Его психический радар прощупывал лес; но Лэнс, когда попал в поле зрения этого радара, дал на психическом экране ученого лишь мгновенную вспышку. Почему? Да потому, что переживания всезнайки были во многом схожи с переживаниями инопланетянина, тот и другой чувствовали себя неудачниками, изгоями, недотепами, и потому ботаник просто не заметил Лэнса, не ощутил опасности.
Он повернулся к Эллиоту и знаками показал, что надо начинать устанавливать передатчик.
Вращаясь, циркулярная пила напоминала волшебную тарелку, возле которой, прижимаясь к ее зубцам, пляшут вилка и нож. К ветке высокого гибкого дерева прикреплена пружина, а от другого копия этой пружины тянется веревка к храповику. Когда ветер качает дерево, веревка натягивается, приводит в движение храповик, сделанный из ножа и вилки: зубцы вилки, цепляясь за зубцы пилы, поворачивают диск, а по нему, не отрываясь ни на миг, реализуя новую программу игрушки «Скажи по буквам», ползут заколки для волос. Энергия в «Скажи по буквам» поступает из сотен проволочек, которые старый ботаник присоединил к деревьям, эти проволочки вошли в жилки листьев, в ветки, в корни и теперь выкачивают из них электричество живой материи: как это происходит, известно только старому ботанику. Но все равно Эллиот чувствовал, как жизненная сила растений идет по этим проводам, стекается к радиомаяку, питает его энергией. Перевернутый зонтик, выстланный фольгой, блестел в лунном свете. Но отражал он не только лунный свет. Параболическое зеркало посылало в космос микроволновый сигнал антиполицейского устройства, снятого с машины Мэри, сигнал, модулированный высокочастотным блоком из ее телевизора.
…глипл дупл звак-звак снафн олг мннннип…
..или что-то в этом духе. На самом деле звучало гораздо красивее, но в алфавитах Земли нет букв, точно соответствующих звукам, которые сумел извлечь из «Скажи по буквам» инопланетянин.
Эллиот стоял в потоке излучаемого сигнала и надеялся, что сигнал будет услышан: но сможет ли нечто такое маленькое, такое слабое, как этот передатчик, отыскать кого-нибудь в бесконечных просторах?
Инопланетянин, почувствовав сомнения Эллиота дотронулся до его плеча и сказал:
— Мы нашли окно.
— Окно?
— Наша частота — окно. Они услышат.
Мальчик и инопланетянин еще долго стояли около передатчика.
Казалось, что звезды слушают — и слушал затаившийся в кустах всезнайка.
Мэри между тем отбивалась как могла от маленьких ряженых, стайка за стайкой залетавших в ее дом.
— Входите, входите. Боже, какие страшные…
Они пели для нее, танцевали. Во время пения из их ртов вылетала жвачка, которую они тут же затаптывали в ковер: размахивая в такт руками, приклеивали мокрые леденцы к ее рельефным обоям, и потом приходилось отрывать их вместе с рельефом. Одного маленького домового укусил Харви. Но в то время, как доблестный сторожевой пес пугал невинных деток, окно в комнату Мэри на втором этаже тихо открылось, и в него влез агент правительства с электронным прибором, мерцающий свет и колеблющаяся игла которого повели агента дальше. Когда прибор оказался в комнате Эллиота, игла стала обнаруживать признаки все большего и большего возбуждения, а когда агент внес прибор в чулан, она впала в неистовство. Результат, по-видимому, агента вполне удовлетворил: крадучись он вернулся по коридору назад и тем же путем, через окно в комнате Мэри, удалился; Харви в это время внизу завязывали пасть носовым платком, а вопящему малышу набивали рот шоколадом.
…глипл дупл звак-звак…
Эллиот и инопланетянин сидели у передатчика вслушивались в тишину и смотрели на ночное небо, а всезнайка Лэнс в это время смотрел на них. Небо молчало.
Так прошел не один час. Эллиот уснул, а Лэнсу к девяти часам нужно было быть дома, и старый путешественник остался в конце концов наедине со своим радиомаяком.
Он проследил глазами в темноте путь сигнала, уходящего вдаль и вширь.
Чувствовал себя он теперь не слишком хорошо. Может, оттого, что съел много сладостей?
Он встал и не спеша заковылял в лес навестить растения. Его шаг показался ему несколько тяжеловатым, тяжелей обычного. Может, так стало оттого, что, бегая и заглядывая в окна, он перенапряг свои силы? Ведь занятие это для него непривычное.
Дорогу ему преградил ручей. Журчание воды в ручье было необыкновенно приятно его слуху, и он опустил в воду голову. Час проходил за часом, а он все слушал и слушал эту бегущую по артериям Земли кровь. Так, не вынимая из воды голову, он и уснул.
— Рост около четырех футов, — сказала Мэри полицейскому. — Наряжен горбуном. — И она разрыдалась.
— Ну-ну, — сказал полицейский. — Уйма ребятишек запаздывает домой каждый Хэллоуин. Наверняка с вашим мальчиком ничего не случилось.
Над улицами уже занялся серый рассвет. Герти и Майкл были дома. А кровать Эллиота пустовала. Сквозь застилавшие глаза слезы Мэри посмотрела на полицейского.
— Я ужасно обращалась с ним в последнее время. Заставляла убирать комнату.
— Но ведь это правильно, — сказал полицейский.
Харви попытался было тоже что-то сказать, но морда его все еще оставалась завязанной. Он оперся передними лапами на дверь и заскулил приглушенно.
— Эллиот! — воскликнула Мэри и вскочила.
Эллиот шел через газон на заднем дворе. На радостях Мэри сдернула с морды Харви платок, и пес, двигая челюстями, с облегчением заскулил.
— Это пропавший? — улыбнулся полицейский.
Он закрыл блокнот и покинул радующееся семейство.
— Ты обязательно должен найти его, Майкл. Он в лесу. Где-нибудь недалеко от поляны.
Мэри сразу уложила Эллиота в постель. И теперь пропавшим без вести оказался Ип. Майкл пошел в гараж и вывел свой велик. Через минуту он уже катил по улице, а на некотором расстоянии за ним следовала машина.
Оглянувшись, он увидел в этой машине троих: все трое смотрели, не отрывая глаз, ка него. Резко свернув в узкий проход между домами и таким способом стряхнув машину с хвоста, Майкл помчался к холмам.
У Ипа, когда Майкл его нашел, голова по-прежнему была опущена в воду. Выглядел старый путешественник неважно, но заверил Майкла, что чувствует себя хорошо, а голову в ручей опустил просто чтобы послушать воду. Ип стал показывать на ручей на небо и на многое-многое другое, но Майкл видел, что он стал бледнее и передвигается с большим трудом, чем прежде.
— Ведь радиомаяк пока работал еще совсем мало. — сказал Майкл. — Надо быть оптимистом.
— Скажи это ему. — Эллиот кивнул в сторону чулана, где грустил Ип.
Инопланетянин знал, что абсурдно ждать результатов сразу. И будут ли они вообще? Но он ничего не мог с собой поделать. Он почти все время грезил о своем прекрасном корабле, стоило закрыть глаза, и он видел его, видел, как опускается на Землю этот сияющий шар. Но стоило ему очнуться от своих видений, и выяснялось, что он по-прежнему один, а около него только полупустая коробка шоколадного печенья и глупый лупоглазый Маппит.
Мэри в это время в другой комнате занималась уборкой и раздумывала о том, может ли жизнь ответить на ее вопросы чем-либо, кроме детских теннисных туфель, непонятным образом оказавшихся в холодильнике.
Она предалась воспоминаниям о муже, неисправимом бездельнике, который смылся в Мексику.
Не заняться ли ей аэробикой?
В любом случае нужно купить новую пару туфель.
Ждут ли ее впереди хоть какие-нибудь приятные неожиданности?
Когда Мэри выключила пылесос, она услышала, что в дверь звонят.
Непонятно почему, но ее надежды ожили. Безумие, конечно, но ведь похоже, что весь дом ее в последнее время заражен безумием. Она пошла открыть дверь — вдруг вернулся тряхнуть стариной ее очаровательный бездельник муж? Или кто-нибудь другой, новый? Кто-нибудь высокий, черный и умопомрачительный.
Она открыла дверь.
За дверью стоял некто невысокий, рыжий и любопытный.
— Эллиот дома?
— Одну минуту, Лэнс.
Она вздохнула, поднялась на второй этаж и постучала в комнату Эллиота.
— Эллиот, пришел Лэнс — ну, ты его знаешь.
— Этот всезнайка? Скажи, чтобы проваливал.
— Не могу, Эллиот. Пусть поднимется.
Она спустилась по лестнице; все время так — вверх-вниз, вверх-вниз, как белка в колесе. Неужели ее не ждет больше ничего другого?
— Спасибо, — сказал всезнайка и побежал вверх по лестнице.
Его торчащие, как ручки у кувшина, уши, которые на ночь мать приклеивала клейкой лентой к затылку, теперь вопреки всем надеждам матери развернулись еще шире. Он постучал в дверь к Эллиоту.
— Впусти меня.
— Уходи…
— Я хочу увидеть инопланетянина.
Лэнс улыбнулся, наслаждаясь эффектом, который он чувствовал, его слова произвели по ту сторону двери, в умолкнувшей внезапно комнате.
Дверь распахнулась. Нагловато, как полагается всезнайке, Лэнс вошел в комнату.
— Эллиот, позволь мне сразу сформулировать мою точку зрения. Я признаю, что был не прав, ошибался. Теперь я верю в инопланетных космонавтов. Одного из них я видел вчера поздно вечером в лесу, вместе с тобой.
— Я же сказал тебе, — огрызнулся Эллиот, — это мой двоюродный брат.
— Тогда, значит, родственники у тебя до ужаса безобразные. Эллиот, я видел его собственными глазами.
— Нет, не видел.
— Не хочу прибегать к крайним мерам, но как раз сейчас один человек ходит по нашей улице, стучится в двери, спрашивает, не видел ли кто-нибудь что-нибудь странное…
— Ну и что?
— А то, что я прямо сейчас могу пойти к нему и рассказать все, что я знаю. А знаю я многое, — Лэнс смотрел на Эллиота, и его лицо пылало. В конце концов он был не виноват, что родился гадом. Такие, как он, появляются именно тогда, когда тебе плохо, и от них становится еще хуже. — Или могу не открывать рта. Выбирай.