Темные волосы, прищуренные глаза и рот, растянутый в жутковатой ухмылке.
Там нет ничего. Просто мусор. Мусор и больная фантазия, обострившаяся от разнесшегося по сараю запаха. Нужно выйти на свежий воздух, и все пройдет.
Никогда не пройдет, не тешь себя...
– Ты готова?! – крикнул Окоёмов Кхайе, выйдя из сарая.
Снаружи уже наступило утро. Туман, стелившийся по ложбинам, исчез, из-за горы, покрытой густой шапкой джунглей, пробивались первые лучи солнца. Новый день вступал в свои права.
– Здесь ничего нет, – ответила девушка, высунувшись из окна крохотной хижины Часовщика. Сам хозяин жилища сидел рядом, на ступеньках бамбуковой лестницы, ведущей на небольшую веранду.
– Смотри еду и оружие.
Окоёмов внезапно остановился, а потом резко нырнул между сваями под пол хижины.
– Крысы любят уютные норы, – прокомментировал Чжи Бяо. А может, его реплика и не имела никакого отношения к тому, что сделал боец.
Плевать, что любят крысы. Быть живой крысой куда лучше, чем мертвым львом. Как он сразу не сообразил, что в хижине Часовщика вполне могло быть оружие. И если оно там было, то теперь оно в руках Кхайе. Которую он, Окоёмов, всего пару дней назад пытался убить.
На самом деле все было совсем не так.
Или не пытался? С тех пор как Василий очнулся в шалаше, сплетенном Кхайе, он больше не вспоминал о той злополучной ночи. В памяти упорно всплывал образ затылка Кхайе, который разбивает приклад «Патанга». На этом воспоминания заканчивались: что-то тяжелое ударило Окоёмова по голове, и он потерял сознание. Но девчонка была жива и с целой головой. И она что-то говорила по поводу той ночи. Что же?
Что ты спас ее.
Что-то очень странное, это навело Окоёмова на смутные подозрения, но тогда все испортила восемнадцатая, сбив его с мысли.
Все это сейчас не важно, а важно то, что если Кхайе нашла в берлоге китайца оружие, она запросто может пустить его в ход. Или не стоит валять дурака – для чего бы тогда она спасала его от змеиного яда, чтобы теперь застрелить? Наверное, прятаться не было необходимости.
– Нет еды, нет оружия, – сообщила девчонка. Ее голос доносился из глубины хижины.
– «Раллер» есть?
– Нет. Тут вообще ничего нет.
Окоёмов бросил взгляд на китайца – тот сидел на бамбуковой перекладине и кудахтал, беседуя сам с собой. Этот делом занят, никуда не денется. Да и старый он – догнать, если что, труда не составит.
Внутри действительно не было ничего. Ни мебели, ни вещей. Пустой прямоугольник пять на три метра, пол застелен побитыми черными пятнами грибка циновками, по стене змейкой к разбитой лампе на потолке бежит черный электрический проводок. Окоё– мов перерезал провод и осторожно прикоснулся ножом к медным жилам – не запитан. Надо думать, давно. А в деревне, где жила Кхайе, электричества не было никогда, хотя она совсем недалеко отсюда.
Циновки перевернуты, доски пола, неплотно пригнанные друг к другу, местами приподняты.
– Ничего не спрятано, – объяснила Кхайе, проследив взгляд Окоёмова.
А девчонка не промах. Интересно, что она хотела найти под полом? Василий посмотрел на нее – нет, спрятать она ничего не могла; у нее нет никаких вещей, только тонкая холщовая роба, под которой ничего не утаишь. Вон, маленькая грудь как просвечивает...
Окоёмов понял, что опять возбуждается. Эх, если бы не нужно было спешить... Да и обижать девчонку он не хотел.
– Пошли. Бери старика и показывай, где у вас здесь дорога.
– Брать Чжи Бяо?
– Его, родимого.
– Зачем?
Судя по выражению лица, она на самом деле не понимала, зачем тащить с собой старика. Да и откуда ей было знать, что сотворил этот сумасшедший китаец? Если уж начистоту, Окоёмов и сам не знал точно, что такое сделал Часовщик. Да и он ли автор этого мифического процессора, большой вопрос. Хотя получается так, что больше некому. Но девчонке нужно что-то ответить.
– Ну не оставлять же его здесь, – пожал он плечами. – Выведем его в город. В нормальный город. Может, его там вылечат.
– Где?
Откуда ему знать, где старика могут вылечить.
И самому интересно, ты не представляешь, девочка, до чего интересно.
Но путь предстоит неблизкий, до Магуэ – единственного теперь порта в этой забытой всеми богами стране. Только там остался фарватер. Хоть и сомнительный, но сухогрузы, везущие в Анклавы, Европу и страны Конфедерации Вуду продовольствие, выращенное на мьянманских полях, шли строем в город, который всего три года назад располагался в сотне километров от моря. Только метелке все это знать совсем не обязательно. Магуэ тоже не деревня, в конце концов.
– В Мандалае, может быть. Идем!
Старика подняли под руки и пошли. Китаец шагал бодро и не сопротивлялся.
– Дорога есть? – спросил Окоёмов.
– Там, – Кхайе показала рукой в кусты, располагавшиеся с противоположной стороны от той, откуда они пришли сюда.
Везде кусты и деревья. Василий не знал, как выглядели города в северной Мьянме до Катастрофы, когда здесь еще было электричество и какое-то подобие коммунальных служб, но теперь все населенные пункты, которые ему довелось здесь увидеть, представляли собой разбросанные среди чуть менее густых зарослей, чем в лесу, хижины и домишки различной степени ветхости. Нонгуин не являлся исключением.
– До Мандалая доберемся?
Кхайе пожала плечами. То ли она не знала, что такое Мандалай, то ли не ведала, в каком состоянии теперь пребывает дорога.
– Ладно, посмотрим.
Глава 25
До городка он добрался только к полудню. Когда солнце стояло в зените и нещадно жгло абсолютно лысую, гладко выбритую макушку. Любое дело требует тщательной подготовки и достоверности, поэтому пришлось протопать полтора десятка километров пешком. Сначала лесом, потом по дороге, разбитой и покрытой сетью неглубоких провалов, которые остались еще со дня Перерождения.
Монах поправил сангати, сползшее с плеча, и переступил порог, обозначающий границу владений этой семьи. Из дома – небольшого, но сложенного из камней, – вышел мужчина, одетый в лонджи[22] и клетчатую рубашку, цвета которой поблекли до почти равномерного серого оттенка. Хозяин дома учтиво поклонился вошедшему монаху. Ли Ханьфанг, который и был тем самым монахом, ответил на приветствие.
– Не сочтет ли бханте[23] возможным отобедать в нашем доме? – спросил мужчина.
– Я не могу принять твои дары, но Будда может, – согласно положенной формуле ответил Ли Ханьфанг.
Стол накрыли на улице. Нехитрая снедь и чистая родниковая вода пришлись как нельзя кстати после долгого пути по жаре. Разговаривали о звездах, благословении Будды Шакьямуни и том, что стоило ожидать в следующем году. Обычный, ничего не значащий треп, требующийся в подобных ситуациях.
На самом деле Ли Ханьфанга привело в городок совсем другое дело. Ему было глубоко наплевать и на обосновавшихся совсем недалеко от границ Нонгуина индусов, если только они не найдут первыми то, что было нужно майору. Он хотел найти того, кто сделал процессор. Тот самый, черный с оранжевыми кругами, который лежал в кармашке, специально пришитом к уттора санге изнутри. Потому что Ли Ханьфанг знал: сам процессор ничего не решает, имеет значение технология. Анклавы доказали своей более чем полувековой историей, что технология решает все.
– Нет ли в ваших краях человека, который смог бы починить вот это? – спросил монах, протягивая хозяину небольшой коммуникатор в темном титапластовом корпусе.
Сипай, как звали хозяина дома, принял из рук монаха устройство и с интересом посмотрел на него. Похоже, он никогда раньше не видел коммуникаторов. Тем более таких, произведенных корпорацией «Науком» уже после Перерождения.
Мужчина выглядел удивленным, он не предполагал, что у монаха может оказаться подобная игрушка.
– На окраине, – Сипай жестом показал, где, – живет старый китаец. Его зовут Фэн Чжи Бяо, но все называют его Часовщиком. Он поселился в наших краях больше пяти лет назад, привез с собой много каких-то коробок, которые расставил в своем сарае. Я не знаю, для чего они. Но Часовщик умеет чинить разные вещи. Возможно, он сможет справиться и с твоим устройством.
Больше пяти лет назад? То есть в те времена, когда на мировой арене появились тритоны. Очень похоже, что этот Часовщик именно тот, кто нужен майору. И насчет коробок все очень похоже.
– Не затруднит ли тебя, Сипай, показать, где живет этот человек?
– Конечно, я покажу. Только сначала позвольте предоставить вам ложе, чтобы вы могли отдохнуть, бханте, после долгой дороги.
– Благие дела не могут ждать, – многозначительно произнес монах и встал.
Городок был совсем небольшим, до хижины Часовщика дошли меньше чем за полчаса. На участке, заросшем густым кустарником, стояли два небольших строения на сваях. Во всем ощущалось запустение и разруха.
Ли Ханьфанг поблагодарил услужливого Сипая, приняв от него напоследок дары в виде вяленого мяса какой-то дичи, убитой в этих краях. Разумеется, есть эту гадость майор не собирался и выбросил воняющий падалью сверток в кусты сразу же, как только Сипай скрылся за ближайшим холмом.
С первого взгляда было ясно, что его кто-то опередил. В покосившемся сарайчике, торчавшем на едва держащихся опорах, царил полнейший кавардак. Но тот хлам, в который превратилось содержимое строения, давал четкий и однозначный ответ на вопрос, кто такой этот Часовщик.
Фэн Чжи Бяо никакой не часовщик. Конечно же, он хорошо разбирался во всевозможном электронном барахле. Это всегда было его профессией, утратившей актуальность в течение последних пяти лет. Он был гравером.
Майор Ли достал коммуникатор производства «Науком», способный подключаться напрямую к спутнику. Очень удобная штука. Несмотря на то что китайские машинисты основательно поработали с устройством, майор все же старался не пользоваться гаджетом без лишней надобности. Однако сейчас он хотел проверить правильность своей догадки. От этого многое могло зависеть.