– Ох… Ты уверена, что он ненастоящий?
А вы бы как отреагировали, увидев у стены медведя с разинутой пастью и поднятыми на уровень груди лапами, из которых торчат здоровенные когти?
Марина дернула меня за кофту.
– Дашута, а ножки где?
– Я стою на них…
– Я про Михайло Потаповича говорю, – рассмеялась жена Дегтярева.
Я вгляделась в фигуру и пробормотала:
– Он их в ящик засунул.
Нина приблизилась к страшилищу, наклонилась, распахнула дверки и пояснила:
– Это отделение под фрукты и овощи.
Я очень осторожно приблизилась к монстру. Марина нажала на коготь правой лапы зверя, и верхняя часть фигуры открылась.
– Смотри, там морозильник. А в животе полки для того, что просто охладить хочется. Голова – для напитков, нажимаешь на нос…
Жена полковника вытянула руку и ткнула пальцем в морду мохнатого ужаса. Его пасть разинулась, высунулся язык. Нина быстро поставила на него чашку. В нее полилась вода.
– Нет слов, – пробормотала я. – Очень на настоящего мишку похож. А как этот агрегат снаружи мыть?
– Шкура снимается, она сделана из какой-то синтетики, вроде, хорошо стирается, – объяснила Марина.
– Наверное, заказ перепутали, – оживилась я, – везли не нам!
– Вовсе нет, – разрушила мою надежду Нина.
– Сейчас все расскажу, – пообещала жена Александра Михайловича.
Чем дольше Марина рассказывала, как консультант в магазине ловко уговорил полковника отдать немалые деньги за чудовищный холодильник, тем крепче становилось мое желание больше никогда не отправлять и не оставлять Дегтярева одного ни в какой торговой точке.
– Все мужики – дети, – вставила Нина свою реплику в речь Марины, – увидел мишку и захотел такого.
– Парни намного хуже малышей, – подхватила жена толстяка. – Ребенка уговорить можно, а попробуй найти аргументы для фаната «Динамо», когда он собрался на стадион и заранее купил билет. И плевать мужику, что у тещи юбилей, в ресторане стол накрыт! Не придет он, и точка! Матч важнее!
– И хорошо, что не придет, потому что возможен вариант похуже, – вздохнула Нина. – Войдет в зал, когда все уже торт едят, а вид у парня!.. Фанатская майка, спортивные брюки! Отдохнул он, пивка хлебнул и приехал мать жены поздравлять. Какие к нему претензии? Не забыл же о празднике, почтил его своим присутствием! Решил тост произнести, пошутил, что характер у мамы супруги – как взрыв бомбы… Дальше продолжать?.. Что с холодильником делать будем?
– Нет ответа, – прошептала я. – Но пока он тут стоит, в кухню заходить не захочу. И утром одна завтракать не стану!
Глава пятнадцатая
Утро началось с совещания.
– Клавдия Петровна Воробьева прописана в Иваньковске, – начал Кузя, – там у нее дом в элитном районе. Женщина его сдает, сама живет в Москве. В столице у нее есть квартира, выходит окнами на Парк Горького.
– Ничего себе! – восхитился Семен. – Дорогая недвижимость!
– Верно, – согласился Кузя. – Клавдия – ее законная владелица. Старшая Воробьева – логопед с хорошей репутацией. Работает она в платной клинике. Все эти сведения из ее соцсетей.
– Погоди, – остановил Кузьмина полковник, – раньше у нас была информация, что мать Алевтины – совсем пожилая женщина, пенсионерка, денег у нее почти нет. На ее похороны сумму собирали.
– Ага. И умерла она уже дважды, – не забыл напомнить наш охотник в интернете. – Это все сообщила коллегам Алевтина. Дочка врала про смерть матери. Дашута, Клавдия Петровна готова с тобой поговорить. Она дома, но в пятнадцать часов к ней придет человек на занятие. Сейчас десять. Тебя ждут в любое время до двух.
Я быстро встала.
– Кузя, сбрось мне адрес и номер телефона. Уже иду в гараж.
К моему удивлению и радости, шоссе оказалось свободным. Я быстро домчалась до центра Москвы и нашла нужный дом. Не успела я выйти из лифта, как дверь квартиры открылась. На пороге стояла красивая стройная дама, одетая в дорогой спортивный костюм. Меньше всего она походила на человека, который вынужден выживать на пенсию.
– Дарья? – уточнила она. – Рада вас видеть! Чаю? Кофе дома нет, но могу заказать из «Аргентино», там замечательно делают капучино. Правда, сама его не пью.
– Я тоже отказалась от кофе, – улыбнулась я, вынимая из сумки мешок с балетками.
– О! Как приятно видеть чайницу! – обрадовалась Клавдия. – А то вокруг одни кофейники… Так, стоп… «Чайница» – это коробка, где хранят чай. Да и кофейник тоже не человек! – рассмеялась хозяйка. – Короче, вы меня поняли… А как насчет настоящего шоколада? Сейчас все расхваливают дубайские конфеты, а раньше пели дифирамбы бельгийским. А я у одной своей клиентки попробовала такие российские трюфели!..
Продолжая беседовать, мы дошагали до просторной столовой. Хозяйка ушла в зону кухни, а я стала осматриваться. Да уж, рассказ Алевтины о своей маме, бедной пенсионерке, – удивительная неправда. Я оказалась в просторной комнате, обставленной дорогой, похоже, сделанной на заказ мебелью. На столе стояли чашки и тарелки из сервиза от французского бренда, который славится очень дорогой посудой и сантехникой. Да и все в помещении стоит немалых денег, элегантная обстановка. Не по-купечески, не напоказ, но понятно, что Клавдия привыкла жить в роскоши. Я опять обвела столовую взглядом. Сколько лет должна была копить логопед на пышный хрустальный каскад, свисающий с потолка? Цена за подобную люстру начинается с миллиона.
У нас в библиотеке «умер» потолочный светильник. Я залезла в интернет, случайно наткнулась на фото пятирожковой люстры, пришла в восторг, зашла на сайт производителя… О боже! Светильник стоил миллион двести! Несколько раз я перечитала цифру и не пойми зачем продолжила изучать ассортимент. За то, что висело сейчас в столовой у Клавдии, хотели в три раза больше!
Алевтина собирала денежки на похороны мамы, нищей пенсионерки? Она сейчас бодро входит в столовую, держа серебряный поднос с серебряными же сахарницей и заварочным чайником.
Клавдия села и весело произнесла:
– Давайте посчитаем, что я выполнила долг гостеприимной хозяйки, и перейдем к цели вашего визита. Пейте чай, наслаждайтесь трюфелями и рассказывайте.
– Ваша дочь, Алевтина Николаевна Воробьева… – начала я.
С лица хозяйки сползла улыбка.
– О боже! Что на этот раз?
– Не хочется портить вам настроение, – честно сказала я.
– Дашенька, вряд ли вы меня испугаете, – тихо сказала хозяйка. – Алевтина – мой крест. Рассказ о ней очень долгий.
– Знаю, вы торопитесь, – вздохнула я.
– Нет, – улыбнулась хозяйка. – Это моя маленькая техническая хитрость. Если принимаю гостей дома, то, пока как следует их не знаю, говорю: «Готова беседовать с вами с четырнадцати до пятнадцати, потом еду на занятия». Из одной тарелки двух кошек кормлю! Если пришел некто неприятный, то долго он у меня не просидит. Я даю всем понять, что я востребована, учеников много… А вы милая! И любите, как я, бренд «Хлое» – сумочка у вас от нее. В Париже часто бываете?
– Да, у нас есть дом под Парижем, – ответила я. – Но постоянно живем в России. У дочери ветеринарная клиника, сын адво– кат.
– Что Аля натворила? – вернулась к теме Клавдия.
– Сообщила о вашей смерти коллегам, собрала деньги на ваши похороны.
– Фу, она повторяется, – поморщилась Клавдия. – Сейчас расскажу вам историю о том, как доброе намерение превращает жизнь человека в кошмар… Замуж я никогда не выходила, хотя прожила много лет с человеком, которого считала своим супругом. Совет вам: если попали под машину, не спешите влюбляться в человека за рулем тачки, которая вас сбила.
– Интригующее начало, – пробормотала я.
– Погодите, дальше прямо роман Александра Дюма начнется! – усмехнулась хозяйка. – Наверное, хотите сделать запись беседы? Тогда вынимайте телефон из сумки и кладите его на стол.
Глава шестнадцатая
Клава жила в городе Иваньковск, окончила там мединститут, устроилась логопедом в детскую поликлинику. Зарплата была маленькая, но Воробьева была счастлива до невозможности. Почему?
Ее воспитывала суровая бабушка Ольга Семеновна. Она ничего внучке про ее родителей не рассказывала. Вернее, женщина сказала кратко, что они студенты медуза, поженились на втором курсе. На третьем родилась Клава. Почему малышку так назвали? Ответа нет. Ребенку исполнилось пять месяцев, когда родители отправились на практику в далекий город. Самолет разбился, погибли все. То, что осталось от четы студентов, кремировали, поставили урны с пеплом в могиле родителей Ольги Семеновны. Там потом похоронили и ее саму. Бабушка ушла в мир иной, когда Клава получила диплом и стала логопедом. Девушка старательно выдавила из себя на похоронах пару слезинок, но на самом деле не испытывала никакой скорби. Ольга Семеновна вела себя хуже Цербера. Клавдии следовало возвращаться домой не позднее семи вечера, и вся жизнь девушки протекала за забором, на котором везде огромными буквами написано «нельзя!». Пойти на последний сеанс в кино, на вечеринку, танцы, выпить бокал вина, познакомиться с мужчиной, накрасить губы, ресницы, напудриться, нарядиться в мини юбку – все-все нельзя, и список можно продлить до бесконечности. Понимаете, почему Клава не впала в скорбь? Да еще в шкафу у старушки нашлись немалые деньги. Ольга Семеновна не доверяла сберкассам, хранила сбережения дома.
Когда девушка стала искать документы пенсионерки, которые понадобились, чтобы получить свидетельство о смерти, она нашла письмо, которое многое объясняло. Клавдия перечитала его несколько раз. Послание было без подписи. «Ольга! Ты совершила наиглупейший поступок! Удочерить двухлетку, чьи родители – преступники! Где был твой ум?! Она повзрослеет и убьет тебя так же, как ее отец и мать лишили жизни двенадцать человек! Утопи взятое чудовище в реке! Только тогда мы возобновим отношения с тобой!» Изучив текст, Клава поняла, по какой причине ее держали на коротком поводке. Узнавать хоть что-то о своих родителях девушка не захотела. Хватило того, что она выяснила: ее родные – преступники. А Ольга Семеновна по документам – мать Клавы.