Кузя потер затылок и замолчал.
– Докладывай, что выяснил, – велел полковник.
– Клавдия Петровна прописана в Иваньковске. Это правда, – начал наш ловкий интернет агент. – Ей там принадлежит дом в местном элитном районе. Он сдается для проведения дней рождения, свадеб, других праздников через агентство «Человек», которым владеет Елизавета Марковна Дудкова. Женщина раньше работала медсестрой в интернате для людей с нарушением психики, проживает в Москве. Определенно, она знает, где настоящая Клавдия, хозяйке особняка деньги передавать надо.
– Странное название для агентства, – удивилась я.
– Девиз организации: «Если человек болен, то он человек», – продолжил Кузя. – Нашел их сайт, позвонил. Ответила Мария, представилась заведующей отделом помощи, но, думаю, со мной беседовала сама Дудкова. Маша подчеркнула, что организация существует за счет граждан. Денег ей самой не надо, а вот любой помощи в кассу объединения «Человек» будет рада. Но лучше всего купить продукты или одежду. Сотрудники не дают родственникам инвалидов деньги. К сожалению, в некоторых семьях финансовая помощь уходит на чьи угодно нужды, только не на приобретение чего-то немощному человеку.
– Ну да, – кивнул Дегтярев. – А еще наличные деньги трудно отследить. Дай Даше адрес, пусть съездит к Дудковой. – Он повернулся ко мне. – Надо привести кой-чего для инвалидов, потом аккуратно узнать у Елизаветы Марковны, где найти Клавдию.
Глава двадцатая
Увидев меня на пороге, худенькая, прямо прозрачная женщина всплеснула руками.
– Ой! Здрассти!
– Добрый день. Дарья Васильева из детективного агентства. Вам звонили, договорились о нашей встрече, – быстро проговорила я, поставила в коридоре на пол три сумки и попросила: – Подождите пару минут, сейчас еще принесу.
– Что? – растерялась Елизавета.
Но я уже побежала вниз по ступенькам.
Видели ли вы когда-нибудь пятилетку, который нашел под елкой подарок от Деда Мороза? Малыш быстро разрывает бумагу, открывает коробку, а в ней его мечта. И теперь до невозможности счастливый ребенок носится по квартире, показывая маме, папе, бабушке, деду – всем, кто есть в доме, – куклу или коробку с железной дорогой, подпрыгивает, кричит: «Дедушка Мороз и Снегурочка, спасибо!» Если вы присутствовали на подобном празднике, то не стану сейчас описывать реакцию Елизаветы, когда я притащила еще пару плотно набитых пакетов. Хозяйка превратилась в бескрайне счастливого детсадовца, она вынимала из пакетов содержимое и ахала:
– Кофе! Сыр! Масло!
Периодически она поворачивалась к инвалидному креслу, в котором сидела тетушка, возраст которой определить трудно, показывала ей что-то и говорила:
– Видишь? Это же твой любимый зефир в шоколаде! Ой, он самый лучший, наш, российский, не импортный, тот как вата! Попробуешь?.. А сырковую массу тебе оставить?.. Отлично, прячу в холодильник.
Продукты перестали умещаться на столе, Лиза начала укладывать их на небольшой диванчик. Я присмотрелась к мебели. Ба! Да это «Малютка»!
Помнится, давным-давно за этим чудом советской легкой промышленности я всю ночь простояла у магазина. А когда его открыли, я, мелкая по размеру, но юркая, как молодая мышь, ухитрилась первой проскочить в двери, подбежать к диванчику и сесть на него. Спихнуть меня не сумел никто, предмет мебели достался мне. Как я везла его домой, отдельная сага. Аркаша спал на моей добыче много лет. Честно говоря, думала, «Малютки» у всех давно развалились, и сейчас в моде другие изделия. Ан нет. Сейчас перед глазами был тот самый диванчик, и выглядел он неплохо.
Из воспоминаний меня вытолкнул звонок в дверь. Лиза ящерицей юркнула в коридор и спустя короткое время вернулась в кухню в сопровождении девочки лет тринадцати.
– Лерочка, это тетя Даша, – затараторила Дудкова, – она привезла продукты. Забирай свои пакеты, там все-все-все вкусное. Но сначала поблагодари гостью.
Я не успела моргнуть, как школьница упала на колени, стукнулась лбом о линолеум и зачастила:
– Спасибо, спасибо, бабушка за ваше здравие молиться будет, спасибо, спасибо!
Секунду я стояла в оцепенении, потом начала поднимать подростка, бормоча:
– Пожалуйста, встаньте…
Лера поднялась и зашептала:
– У нас продукты позавчера закончились, только каша для бабули есть. Меня в школе бесплатно кормят, потому что мы малоимущие. Я пообедала, буфетчица для мамы банку супа дала, сказала: «Забирай, все равно на завтра оставлять нельзя, вылить придется». А еще она не пожалела три булки и батон. Но бабушке нужна еще и другая пища. Завтра воскресенье, занятий нет, из гимназии ничего не принести. Мама всю голову сломала, где продукты взять! И вдруг вы!
Продолжая благодарить меня и кланяться, Лера ушла. Я стояла молча, не зная, что сказать. Для мамы в школьной столовой передали банку супа? И батон хлеба? Дома только каша для бабушки?! Старшие члены семьи что, не работают?
Наверное, вопросы отразились на моем лице, потому что Лиза пояснила:
– Екатерина, мама Лерочки, – инвалид, у нее ДЦП. Правда, в легкой форме, ходит она почти нормально, только говорит не очень понятно. Но я ее речь разбираю. В офис такую не возьмут, да и образования у нее нет. Екатерина надомница, научилась вязать на машине шарфики. И Катя Лере не мать, а тетка. Мамаша девочки вместе с очередным мужем улетела жить на Шри-Ланку. Они хотели сдать Лерочку в детдом, но Екатерина ее себе забрала. Бабушка у них была главным бухгалтером на крупном предприятии, зарплата была хорошая, она семью содержала. Пару лет назад бабулю разбил инсульт. Денег на Лерочку родители не дают, и вообще, никто не знает, живы ли они. Из доходов – заработок Кати от вязания и то, что Лерочка получает за уборку. Школьница по квартирам ходит, полы моет и окна. Очень старательная, мечтает о платье на выпускной вечер.
– Сколько ей лет? – удивилась я.
– Семнадцать, одиннадцатый класс заканчивает, – вздохнула Лиза. – Просто маленькая, тощенькая, на двенадцать-тринадцать лет выглядит… Спасибо вам за помощь! Остальные пакеты – бабе Гале и тете Люсе. Они… Ой! Вы же пришли не о моем фонде помощи говорить. Вам нужна Клавдия Петровна, да? Вот она, перед вами, в кресле сидит.
– Я хотела кое о чем ее спросить, – тихо объяснила я, – но… Она может говорить?
Елизавета помотала головой.
– Не-а. Порой тетя Клава бойкая, смеется, но сегодня совсем погасшая. Но я много чего про нее знаю, она мне всю свою жизнь рассказала, да не один раз. Может, помогу? Спрашивайте… Ой! Экая я негостеприимная! Сейчас чаек заварю! Ничем вас не угостила!
Елизавета вскочила, открыла шкафчик, вытащила пачку, показала ее мне и похвасталась:
– Дорогой! Самый лучший! Пью его только по воскресеньям. Мы с тетей Клавой в церковь отправимся – она рядом, пешком десять минут, – потом нас в трапезной покормят, с собой полные руки вкусного дадут. Домой вернемся, тетя Клава спать ляжет, а я себе дорогущего чаю заварю, пью, думаю, нет меня счастливее! В церкви нас любят, в подъезде все помочь готовы, на Новый год соседи скинулись, тете Клаве плед подарили шикарный… Ой, заболталась! Сейчас чашечку вам наполню, и поговорим.
Из носика чайника в мою кружку полилась струйка чуть желтоватой жидкости.
– Угощайтесь, – улыбнулась Елизавета, – и спрашивайте.
Я решила начать без предисловий:
– У Клавдии Петровны есть дети?
– Да, – кивнула Дудкова, – две девочки.
– Почему же они не помогают маме? – удивилась я.
– Сволочи, – спокойно ответила Елизавета. – Не все дети хорошими получаются. Некоторым мамам не везет. Старшая Оля с детства оторва каких поискать. Тетя Клава говорила: «Уж как я первую свою доченьку любила, да она из меня это чувство по капле выдавила!» Ольга школу окончила, аттестат за десятилетку получила, поступила в какой-то институт, в Москву перебралась. Тетя Клава в очередной раз в столицу поехала дочь навестить, вернулась, пришла ко мне, заплакала, сказала: «Все! Нет у меня дочери! Выгнала Ольга меня!» История, значит, такая. Клавдия Петровна в общежитие вошла. Она там раньше бывала, ее и вахтерша, и комендант знали. Увидела дежурная Воробьеву, сказала: «А твоя на съемную квартиру съехала, нам на прощание заявила: "Больше в этот клоповник не вернусь"». Клавдия Петровна чуть в обморок не упала! Вахтер позвал соседку девушки по комнате, та Воробьевой объяснила: у Оли появился любовник, девушка вуз бросила и переехала жить к парню. То ли у него родители на золоте едят, то ли сам зарабатывает. Короче, Ольга в другой вуз перешла, учится на актрису, где живет, никто не знает. Но если мать хочет девушку увидеть, то ей прямо сейчас надо поехать в театральный институт и встать у входа. Там она встретит свою кровиночку, когда та после занятий выйдет.
Глава двадцать первая
– Что было дальше? – спросил Дегтярев, который внимательно слушал мой отчет о поездке.
Я сделала глоток чая, обрадовалась, что он крепкий, и продолжила:
– Наверное, понятно, в каком настроении Воробьева помчалась по адресу, который ей дали.
По дороге Клавдию перестала бить дрожь, она решила спокойно поговорить со старшенькой. Тихо, без эмоций выяснить, где она, с кем общается, какие жизненные планы имеет, каким образом попала в вожделенный, недоступный многим институт. Но беседы не получилось. Дочь вышла в компании нескольких девушек и юношей, все молодые, красивые, модно одетые. Ольга заметила мать, помахала ей рукой, крикнула:
– Сейчас подойду!
Она что-то сказала остальным, студенты ушли. Дочь подбежала к Воробьевой и зашипела:
– Какого черта ты приперлась?
Клавдия опешила, забормотала:
– Ну… вот… привезла… варенье… огурчики…
– Сама дерьмо это жри, – фыркнула дочурка.
Воробьева возмутилась:
– Ты как с матерью разговариваешь?
– Отвянь! – топнула ногой «кровиночка». – Перешла в другой вуз, так ты и сюда приперлась! Оставь меня наконец в покое!
– Мне сказали, – ледяным тоном проговорила Клавдия, – что ты живешь с каким-то парнем, не оформив брак. Собирайся, едешь домой.