Эти острова контролировали доступ к Ормузскому проливу, стратегическая ценность которого постоянно возрастала с тех пор, как через него стало проходить две трети добываемой на Ближнем Востоке нефти. Острова принадлежат Объединенным Арабским Эмиратам, но на них с XVIII века претендовал Иран. Их оккупация стала результатом торга между Тегераном и Лондоном. Британское правительство, понимая, что Объединенные Арабские Эмираты не смогут защитить острова, предпочло, чтобы они перешли в руки Ирана, надежного союзника Запада. В обмен на это шах обязался отказаться от любых претензий на остров Бахрейн. Таким образом, этот крошечный эмират, расположенный между Катаром и Саудовской Аравией, оставался главным вектором влияния британской короны в Персидском заливе.
Увязнув в войне во Вьетнаме, американское правительство открыто делало ставку на шаха и обещало ему значительную военную помощь. Ричард Никсон и Генри Киссинджер считали иранского монарха лучшим валом Запада против советской активности на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты поставили ему огромное количество оружия, превратив страну в настоящую региональную державу, способную распространить свое влияние далеко за пределы своих границ. Эта лавина оборудования финансировалась за счет нефтяных богатств.
Белый дом был настолько уверен в шахе, что согласился поставить ему восемьдесят перехватчиков «Томкэт», оснащенных грозными ракетами «Феникс», способными поражать цели на расстоянии более 150 км, несмотря на свой предыдущий отказ от экспорта этого сверхсложного истребителя из-за опасения, что технология попадет в советские руки. Несколько тысяч иранских офицеров (включая всех молодых пилотов страны) ежегодно проходили обучение в военных колледжах США. Более того, Вашингтон приступил к реализации программы гражданского ядерного сотрудничества с Тегераном и пообещал поставить шаху несколько полностью готовых к эксплуатации оружейных заводов. Эта техническая помощь сопровождалась тесным сотрудничеством в сфере разведки. С середины пятидесятых годов ЦРУ тесно сотрудничало с САВАК, тайной полицией Ирана. Его знаменитые самолеты-шпионы U-2 и SR-71 «Блэкберд» регулярно совершали полеты с иранской территории. Некоторые из них летали над Ираком, информируя шаха о военной диспозиции его буйного соседа.
В Ираке Саддам Хусейн был полон решимости вывести свою страну из дипломатической изоляции, чтобы играть в арабском мире роль, соответствующую его стандартам, и более эффективно противостоять двум государствам, которые он считал своими самыми яростными противниками: Ирану и Израилю. Он задумал трехэтапный маневр для достижения своей цели и получил одобрение генерала аль-Бакра. Во-первых, он примирился с Советским Союзом, действуя не по идеологическим соображениям, а из чистой реальной политики. Багдад нуждался в современном оружии и гарантированной поддержке Совета Безопасности ООН, чтобы блокировать попытки Ирана, Израиля и США изолировать баасистский режим.
Кремль, со своей стороны, стремился улучшить свои позиции в регионе. Хотя у них не было иллюзий относительно подлинной приверженности иракского режима своему делу, советские лидеры стремились разделить прозападный лагерь и сдержать натиск американцев в Персидском заливе. Саддам Хусейн охотно согласился приехать в Москву для продвижения переговоров, в результате чего 9 апреля 1972 года в Багдаде был подписан пакт о дружбе и сотрудничестве между Ираком и Советским Союзом. В обмен на это баасистский режим обязался признать Иракскую коммунистическую партию и прекратить охоту на ее членов. Ирак также получил большое количество оружия, что позволило ему приблизиться к восстановлению паритета со своим могущественным иранским соседом. Оборудование не отличалось особой надежностью, но его было достаточно, чтобы отговорить Иран от безрассудного нападения на Ирак.
После сближения с русскими Саддам Хусейн решил укрепить свои отношения с Европой, чтобы остаться вне антагонизма между Востоком и Западом и избежать как американской враждебности, так и чрезмерной зависимости от Советов. Партия Баас была прежде всего националистической и отказывалась подчиняться какому-либо покровителю. Именно поэтому Советы не получили доступ к иракским базам. Поскольку немцы считались слишком близкими к израильтянам, британцы были не в фаворе, а итальянцы не вызывали доверия, иракцы, естественно, обратились к французам, которые казались единственными, кто мог предоставить Ираку все необходимое: тесное сотрудничество в нефтяном секторе, крупномасштабную помощь в гражданской ядерной энергетике и современное оружие, чтобы сдержать своего иранского соседа. Франция быстро зарекомендовала себя как ценный источник оружия для режима в Багдаде.
Саддам Хусейн внес последние штрихи в свой дипломатический маневр, включив обаяние в главных арабских столицах. В Персидском заливе он представил себя как естественный щит арабов от иранского империализма. На Ближнем Востоке он заявил, что является защитником освобождения палестинцев и борьбы против израильского оккупанта. Он отправил часть своей армии сражаться с израильтянами на Голанских высотах во время Йом-Кипурской войны в октябре 1973 года, участие в которой позволило ему на время умиротворить соперничество с сирийским баасистским режимом.
После захвата власти в Дамаске генералом Хафезом аль-Асадом в ноябре 1970 года напряженность в отношениях между Ираком и Сирией обострилась, и эти два государства все больше стали казаться братьями-соперниками. Хотя Хафез аль-Асад был убежденным баасистом, он не разделял взглядов иракских баасистов. Он обхаживал Каир и Москву, надменно игнорируя Багдад. Что особенно важно, сирийский лидер представлял милитаристскую линию баасизма, в то время как Саддам считал себя защитником «гражданской» линии, направленной на подчинение военных институтов диктату партии. Напряженность в отношениях в конечном итоге привела к расколу общего руководства партии Баас. Мишель Афлак бежал из Дамаска в поисках убежища в Багдаде. С тех пор иракский режим гордился тем, что является единственным представителем исторической линии партии. Опираясь на эту легитимность, Саддам Хусейн реорганизовал политическую жизнь Ирака вокруг баасизма и раз и навсегда заткнул рот оппозиции.
Выводя Ирак из дипломатической изоляции, Саддам Хусейн посвятил себя другому приоритету: национализации нефтяной промышленности. 1 июня 1972 года иракское правительство национализировало Иракскую нефтяную компанию и все нефтяные компании, работающие на территории Ирака. Это стало страшным ударом для англосаксонских компаний, которые сделали все возможное, чтобы противостоять этому решению. Благодаря энергетическому партнерству с Францией иракское руководство ввело в эксплуатацию два морских нефтяных терминала (Мина аль-Бакр и Хор аль-Амайя). Добыча нефти возросла, увеличившись за несколько лет с 2 до 3,5 миллионов баррелей в день, что сделало Ирак как крупным игроком в Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), так и серьезным соперником Ирана на энергетическом фронте.
В то время как положение Ирака улучшилось на региональном уровне, внутри страны оно ухудшилось. Саддам Хусейн не сдержал своего слова: он не реализовал обещанный курдам автономный статус, чем вызвал гнев клана Барзани. Хуже того, иракский режим приступил к реализации обширной программы по перемещению населения двух главных курдских городов страны, Мосула и Киркука, и их арабизации.
Весной 1974 года Мустафа Барзани мобилизовал свои войска и призвал к созданию независимого Курдистана со столицей в Киркуке. Более 50 000 пешмерга ушли в подполье, угрожая задушить Мосул и Киркук. На этот раз Мустафа Барзани мог рассчитывать не только на активную поддержку Ирана, который видел возможность ослабить Ирак и заставить его пересмотреть статус реки Шатт-эль-Араб, но и на поддержку США и Израиля, которые искали любые средства для дестабилизации иракского режима – американцы, потому что считали Ирак союзником Советов, а израильтяне, потому что видели в нем своего самого опасного врага. ЦРУ, Моссад и САВАК активно финансировали, вооружали и обучали курдских партизан, что очень не понравилось Багдаду, который мобилизовал 100 000 солдат и большую часть своих танков, артиллерии и ВВС, чтобы попытаться подавить это новое восстание.
Генерал аль-Бакр взял дело в свои руки, видя в этом долгожданный шанс поднять свой престиж и восстановить влияние армии в своей партии. За исключением нескольких локальных успехов, пешмерга с трудом противостояли хорошо оснащенному иракскому паровозу. Их неумолимо оттесняли к турецкой и иранской границам. Сражения были ожесточенными, а репрессии жестокими. И все же в конце 1974 года иракская армия начала проявлять признаки усталости. Шах воспользовался случаем и послал несколько тысяч иранских солдат в качестве подкрепления, замаскированного под пешмерга. Подкрепленные бронетехникой и артиллерией, эти солдаты приняли непосредственное участие в боевых действиях. Мохаммад Реза Пехлеви был полон решимости заставить Багдад уступить.
В начале 1975 года иракское наступление выдохлось, фронт стабилизировался, что побудило шаха увеличить помощь ХДП Мустафы Барзани. Иракское правительство понимало, что гражданская война обходится ему очень дорого и мешает продолжать модернизацию страны, которая только начала приносить плоды. В результате боевых действий погибло около 20 000 человек, иракская армия потеряла около 100 танков и около 20 самолетов; 200 000 иракских курдов укрылись в Иране. Генерал аль-Бакр и Саддам Хусейн, прекрасно понимая, что соотношение сил было не в их пользу, увидели, что они больше не могут позволить себе прямое противостояние с иранской армией и что у них нет иного выбора, кроме как иметь дело с шахом.
Соединенные Штаты опасались, что сохраняющаяся напряженность между Ираном и Ираком сыграет на руку Кремлю, и поэтому были настроены на переговоры, даже если это означало отказ от своих курдских вспомогательных войск. Советский Союз хранил молчание, разрываясь между естественным сочувствием к курдскому движению и своими договорными обязательствами перед иракским правительством. Только Израиль хотел продолжения боевых действий, поскольку у него было одно явное стремление – ослабить иракскую армию.