9 апреля 1982 года иранское правительство объявило об аресте Садека Готбзаде, бывшего министра иностранных дел Бани-Садра, обвинив его в заговоре с целью убийства аятоллы Хомейни вместе с офицерами-предателями, оставшимися верными старому режиму. Садек Готбзаде ушел со своего поста и стал бизнесменом задолго до изгнания Бани-Садра. Теперь он решительно отрицал обвинения и отдал себя в руки аятоллы Хомейни, которого горячо поддерживал. Он сопровождал его во французской эмиграции и верно служил ему с первых дней революции, став руководителем национального радио и телевидения. По прямому приказу Али Хаменеи и Акбара Хашеми Рафсанджани он был отправлен в печально известную тюрьму Эвин, где его, скорее всего, пытали. Через несколько дней по телевидению было показано снятое на пленку признание, в котором он говорил, что хотел свергнуть режим.
В своем признании Готбзаде назвал многих офицеров, которые были немедленно арестованы. Революционные суды вторгались в армейские части, создавая атмосферу террора среди армейского начальства, которое боялось режима гораздо больше, чем своих иракских врагов. Президент республики и спикер парламента увидели в этом прекрасную возможность еще раз провести чистку регулярной армии, напомнив ее офицерам, где на самом деле находится власть. Они знали, что Революционная гвардия теперь является военной и политической силой, с которой нужно считаться. Эта ситуация, естественно, отравила и без того сложные отношения между регулярной армией и КСИР и временно приостановила операции на фронте. Высшее военное командование использовало эту возможность для переброски четырех дивизий в Сусангерд и Ахваз для подготовки к будущему наступлению.
18 апреля, в день праздника вооруженных сил, аятолла Хомейни выступил с умиротворяющей речью и призвал к примирению между регулярной армией и революционной гвардией, напомнив, что все военнослужащие, независимо от их принадлежности, должны руководствоваться одним и тем же стремлением защитить нацию и исламскую революцию. Однако он не помиловал ни Садека Готбзаде, который содержался в заключении без связи с внешним миром, ни семьдесят офицеров, обвиненных в заговоре.
Все они были тайно казнены следующим летом. Чего нельзя было отрицать, так это того, что офицеры регулярной армии поняли это и больше не посмеют бросать вызов режиму или КСИР. Но многие из них также больше не захотят рисковать своей жизнью во славу режима. Офицеры из рядов стражей воспользуются этой ситуацией, чтобы занять основные должности, прочно изменив состав иранских вооруженных сил.
Глава 13. Новое посредничество
В конце апреля 1982 года Организация исламского сотрудничества (ОИС) попыталась выступить посредником между Ираном и Ираком под руководством тунисца Хабиба Чатти. Его план можно свести к четырем пунктам: 1) уход Ирака с территории, оккупированной с сентября 1980 года; 2) создание буферных сил, предоставленных странами-членами ОИС; 3) создание международного комитета для арбитража конфликта в Шатт-эль-Арабе; 4) создание комиссии для оценки ущерба, понесенного Ираном. Чтобы придать предложению ОИК больший вес, Совет сотрудничества стран Персидского залива заявил, что готов открыть компенсационный фонд для Ирана. Стремясь выйти из изоляции, Тегеран положительно отреагировал на эти предложения.
Генерал Неджад публично огласил послание иранских властей, в котором говорилось, что их армия по своей природе оборонительная и поэтому не предназначена ни для продолжения войны, ни для вторжения к соседям после освобождения своей территории. Тем не менее, аятолла Хомейни оставался непреклонным в отношении трех требований: 1) Саддам Хусейн должен был уйти, 2) Ирак должен был признать свою ответственность за начало военных действий, 3) Ирак должен был репатриировать шиитов, изгнанных весной 1980 года. Естественно, иракский диктатор отверг все эти условия.
Все осложнилось тем, что алжирское правительство тихо торпедировало мирный план ОИК, гордясь тем, что сможет убедить иранцев согласиться на прекращение огня. Раздраженный высокомерием алжирских властей, Саддам Хусейн обвинил их в систематическом предпочтении иранской стороны. Он решил преподать им урок. 3 мая 1982 года он приказал сбить коммерческий самолет «Гольфстрим», на борту которого находился министр иностранных дел Алжира Мохаммед Седдик Бен Яхия. Бен Яхия направлялся в Тегеран с несколькими своими соратниками, чтобы убедить иранские власти принять алжирское посредничество и согласовать взаимную позицию на предстоящей встрече ОПЕК. Багдад имел информационный доступ к деталям этого регулярного рейса. Когда алжирский «Гольфстрим» приблизился к границе между Турцией, Ираном и Ираком, он был сбит без предупреждения ракетой дальнего радиуса действия, выпущенной иракским МиГ-25. Выживших не было. Алжирцы обрушили свой гнев на обе воюющие стороны, не зная точно, кого винить в вероломном нападении, поскольку и иракцы, и иранцы обвиняли друг друга в том, что сбили самолет. Однако послание алжирских властей было воспринято громко и четко; с этого момента они больше не вмешивались в конфликт.
Организация Объединенных Наций (ООН) также не смогла убедить воюющие стороны прекратить военные действия. Спустя всего пять дней после начала войны Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию 479, в которой обе стороны просили воздержаться от применения силы и призывали международное сообщество сделать все возможное, чтобы избежать расширения конфликта. Впервые Вашингтон и Москва оставили в стороне свое соперничество и сразу же одобрили резолюцию без бесконечных препирательств, что является явным признаком их озабоченности ситуацией. С тех пор Генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм прилагал все усилия, чтобы убедить Багдад и Тегеран сложить оружие.
Несколько раз Саддам Хусейн заявлял, что готов заключить «почетный мир» с иранским правительством, если оно признает границы, установленные международными договорами. Другими словами, иракский президент был готов положить конец войне, если иранцы откажутся от своих притязаний на Шатт-эль-Араб. Али Хаменеи и Акбар Хашеми Рафсанджани на каждое предложение отвечали язвительно: «Тот, кто хочет мира, должен сначала вернуть свои войска за свои границы». Разочарованный этим тупиковым диалогом, Улоф Пальме, специальный представитель ООН на Ближнем Востоке, переключил свое внимание на переговоры об обмене пленными, тесно сотрудничая с Международным комитетом Красного Полумесяца.
Колонна иракских военнопленных
Тем временем неприсоединившиеся страны, возглавляемые Индией и Кубой, лавировали между Тегераном и Багдадом, пытаясь найти свое собственное решение конфликта путем переговоров. Они были не более успешны, чем ООН, ОИК или Лига арабских государств. Как лидер неприсоединившихся стран, премьер-министр Индии Индира Ганди осудила применение насилия и отказалась принять чью-либо сторону. Тем не менее, она укрепила экономические связи Индии с Ираном, воспользовавшись изоляцией Тегерана, чтобы навязать торговые условия, весьма выгодные для Нью-Дели. В обмен на нефть, купленную по выгодной цене, Индия поставляла Ирану текстиль и обычные потребительские товары в дополнение к тем, что поставляла Турция. При этом индийские власти изначально отказывались поставлять Тегерану какое-либо оружие. Начиная с 1985 года премьер-министр Индии Раджив Ганди, который был гораздо менее щепетилен, чем его мать, уступил иранскому коммерческому давлению и согласился отправить Тегерану «оборонительное» военное оборудование (в основном легкие катера и торпеды советской разработки, произведенные по лицензии в Индии и использовавшиеся для вооружения катеров ВМС КСИР).
В конце весны 1982 года госсекретарь США Джордж Шульц повел новую региональную политику, направленную на повышение авторитета США на Ближнем Востоке. Он надеялся дистанцироваться от своего предшественника Александра Хейга, которого часто обвиняли в игнорировании арабов. Двумя приоритетами Шульца были ускорение урегулирования палестинской проблемы – даже если это означало оказание давления на Израиль, – и поддержка Ирака, чтобы уменьшить угрозу, которую Иран представлял для монархий Персидского залива. Джордж Шульц без угрызений совести заключил потенциальный союз с Саддамом Хусейном, чтобы лучше сдерживать Иран, поскольку иракцы теперь находились в плохом положении. По мнению аналитиков Пентагона, иракская армия может не устоять перед неоднократными атаками иранских войск. Крах Ирака, естественно, сыграет на руку иранцам, но также и Советам, если они воспользуются возможностью начать военную интервенцию. Тогда иранские, а возможно, и советские дивизии были бы в состоянии быстро и неожиданно атаковать соседние нефтяные монархии.
Не было никакой гарантии, что американских сил быстрого развертывания, находящихся в режиме ожидания для отправки в Персидский залив, будет достаточно, чтобы отговорить их, особенно если кувейтцы и саудовцы продолжат сопротивляться присутствию американских войск на их территории. По всем вышеперечисленным причинам иракский щит должен был оставаться на месте, и Вашингтон должен был помогать, хотя и осторожно, чтобы не ставить под сомнение заявленный им нейтралитет. Позицию американской администрации четко сформулировал Брент Скоукрофт, один из самых влиятельных советников Республиканской партии: «Наклон в сторону Багдада во время ирано-иракского конфликта был не из-за предпочтения одного из двух предосудительных режимов, а потому, что мы не хотели выиграть войну и опасались, что Ирак окажется слабее».
С прошлого года несколько событий способствовали ослаблению сомнений Вашингтона в отношении Багдада. Во-первых, разрушение атомной электростанции в Осираке косвенно положило конец тайной программе Ирака по созданию ядерного военного потенциала, а это означало, что иракский режим больше не представлял жизненно важной угрозы для Израиля. Затем приход духовенства к власти в Тегеране похоронил всякую надежду на сближение между Ираном и Соединенными Штатами. На