Один вопрос до сих пор остается без ответа: приказал ли Саддам уничтожить Шломо Аргова, израильского посла в Лондоне, чтобы спровоцировать новую войну на Ближнем Востоке и дать себе удобный повод оправдать свое прекращение огня, не теряя лица? Такая возможность существует, если верить убедительным гипотезам Патрика Сила, журналиста-расследователя, специализирующегося на ближневосточных делах, и автора замечательной биографии Абу Нидаля, а также историков Мартина Ван Кревельда и Роба Джонсона, которые доказывают, что ни Сирия, ни ООП, ни Ливия, ни Иран в то время ничего не выигрывали от развязывания новой войны с Израилем, в отличие от иракского президента, который получил бы удобный предлог для прекращения войны с Тегераном и средство наказать Израиль за уничтожение атомной электростанции в Осираке. Однако ни аудиозаписи, захваченные в Багдаде в 2003 году, ни стенограммы допросов Саддама Хусейна не подтвердили эту теорию.
В любом случае, предложение о прекращении огня было решительно поддержано королем Саудовской Аравии Фахдом, который заявил, что готов заплатить пятьдесят миллиардов долларов наличными, чтобы убедить иранское правительство принять иракское предложение. Эта колоссальная сумма должна была покрыть ущерб, понесенный Ираном с начала войны. Однако иранцы оказались ожесточенными переговорщиками и потребовали 150 миллиардов долларов, вероятно, надеясь получить сто миллиардов. Оскорбленный, саудовский монарх отозвал свое предложение и более четко встал на сторону Ирака. Впервые с начала боевых действий – и с благословения Вашингтона – он поставил непосредственно иракским военно-воздушным силам американские высокоточные боеприпасы для повышения точности бомбометания.
Несмотря на категорический отказ Тегерана, 20 июня 1982 года Саддам Хусейн приказал своим войскам вывести войска с оккупированных территорий в Иране и вновь расположиться на международной границе, тем самым рискнув открыть иранцам иракские равнины и дорогу на Багдад.
Этот стратегический вывод войск был осуществлен через девять дней, положив конец второй фазе войны. Иракский президент также созвал Девятый съезд Баас, получив полное одобрение партии за свое руководство войной в то время, когда уже начали раздаваться критические замечания. Пресекая мятеж в зародыше, он устранил нескольких своих недоброжелателей. Министр здравоохранения Ибрагим Хусейн, предложивший Саддаму временно уйти в отставку, был отправлен на расстрел после инспирированного суда.
Саддам Хусейн воспользовался этой новой чисткой, чтобы навязать сдержанное партийное руководство и ограничить Совет революционного командования его первым кругом: Аднан Хайраллах, его первый двоюродный брат и министр обороны; Али Хасан аль-Маджид, еще один двоюродный брат и глава разведывательных служб; Барзан Ибрагим аль-Тикрити, его сводный брат и начальник тайной полиции; его зять Хусейн Камель; Тарик Азиз, министр иностранных дел; Таха Ясин Рамадан, командующий Народной армией; Иззат Ибрагим аль-Дури, заместитель министра обороны; Сабави Ибрагим аль-Тикрити, начальник полиции. Он сказал им, что, вернувшись на позиции, занимаемые до 22 сентября 1980 года, он лишил иранский режим морального оправдания продолжения войны, тем самым возложив ответственность за ее возможное продолжение на Тегеран. Если бы это произошло, экспансионистские амбиции Тегерана, несомненно, заставили бы крупные державы выступить на стороне Саддама. В этом отношении он оказался дальновидным.
Объявление о прекращении огня и скором выводе иракских войск привело к решающим дебатам в Тегеране. Следует ли продолжать боевые действия и довести войну до самого сердца иракской территории? Аятолла Хомейни, верный своей роли арбитра, сначала отказался высказывать свое мнение, решив вместо этого выслушать аргументы обеих сторон. Аятолла Монтазери получил поддержку большинства духовенства, заявив, что он против продолжения войны, утверждая, что после двадцати месяцев смертельного конфликта население жаждет мира. Али Хаменеи также был против войны. Он всегда отдавал приоритет внутреннему фронту и хотел сосредоточить все свои усилия на борьбе с противниками режима. Народные моджахеды по-прежнему совершали теракты в крупных городах, хотя их командир Мусса Хиабани был убит несколькими неделями ранее.
Боевики Коммунистической партии Туде, живущие полуподпольно, все еще могли взять в руки оружие. В провинции Курдистан пешмерга были оттеснены в горы, но не уничтожены. Борцы за независимость в провинциях Азербайджан и Белуджистан были отброшены, но для того, чтобы восстание поднялось вновь, потребуется лишь серьезная неудача в других местах. Более прозаично, Хаменеи опасался, что продолжение войны против Багдада может позволить его сопернику Рафсанджани собрать лавры и увеличить его шансы навязать себя в качестве следующего Верховного лидера. Премьер-министр Мусави и министр обороны Салими не имели права голоса в этом вопросе. Они были простыми подчиненными, которым было поручено выполнять решения мулл. Руководство армии также имело серьезные сомнения, подчеркивая масштаб понесенных потерь. Разгромленные дивизии не могли быть восстановлены, несмотря на массовый приток новобранцев.
Один против всех, Акбар Хашеми Рафсанджани настаивал на продолжении войны. Как проницательный психолог и мастер манипуляции, он выдвинул решающий аргумент, который надеялся услышать аятолла Хомейни: Саддам Хусейн должен быть наказан и свергнут, чтобы дать иракским шиитам шанс захватить власть и превратить Ирак в исламскую республику по иранской модели. Необходимо было приложить все усилия, чтобы унизить иракского диктатора и ускорить падение баасистского режима. Цена достижения этой стратегической цели была второстепенным вопросом.
Спикер парламента усомнился в добросовестности Саддама и заявил, что его армия не выведет войска со всей завоеванной территории. События доказали правоту Рафсанджани, поскольку иракские войска сохранили контроль над несколькими хребтами у границы, между Каср-и-Ширином и Факкехом, чтобы защитить доступ к Багдаду. Поэтому продление боевых действий казалось Рафсанджани законным, особенно потому, что это, вероятно, будет способствовать разжиганию революционного пыла и сплочению иранского народа вокруг мулл, одновременно разрушая социальную структуру прежнего режима. Рафсанджани напомнил Верховному лидеру, что иранская армия, отразившая лучшие иракские войска, не должна столкнуться с большими трудностями, чтобы поставить их на колени.
Напав немедленно, режим сможет превратить отступление иракских войск в крупную иранскую победу.
С помощью молодого руководителя пропаганды Мохаммада Хатами Акбар Хашеми Рафсанджани подкрепил свой анализ, завалив Верховного лидера статистическими данными и отчетами о том, что Иран обладает достаточными финансовыми и демографическими ресурсами, чтобы нанести смертельный удар и свергнуть иракский режим. Лоббируя продолжение военных действий, спикер парламента на самом деле маневрировал, чтобы укрепить власть, которую он черпал из своего статуса военного вождя, дававшего ему полномочия и контроль над всем государственным аппаратом, а также над экономикой страны. Продолжительная война позволила бы ему увеличить личное состояние, а победа над Ираком – навязать себя в качестве бесспорного лидера страны после смерти Верховного лидера. С другой стороны, окончание военных действий, вероятно, привело бы к тому, что он потерял бы хватку и сыграл бы на руку Али Хаменеи. И снова в центре иранской политики оказалась неустанная борьба за верховную власть. Мохсен Резаи и Али Шамхани, первые лица КСИР, поддержали Рафсанджани, поскольку знали, что только продолжение войны поднимает их статус.
Аятолла Хомейни принял решение в пользу Рафсанджани и призвал других иранских лидеров поддержать его решение. Генерал Ширази объявил о своей поддержке спикера парламента. 22 июня 1982 года он провозгласил: «Война будет продолжаться до тех пор, пока Саддам не будет свергнут, чтобы мы могли пойти помолиться в Наджаф, Карбалу и Иерусалим». Рафсанджани довел эту мысль до конца, публично заявив, что «путь в Иерусалим лежит через Карбалу и уничтожение иракского баасистского режима». Чтобы придать решению больший вес, иранское правительство заставило иранский народ поверить, что иракская армия все еще оккупирует значительную часть Ирана, тем самым оправдывая продолжение войны.
Иранское военное командование немедленно приступило к подготовке генерального наступления на Ирак. Его план состоял в том, чтобы прорвать вражеские позиции в двух разных точках, задушить иракскую экономику, изолировав Басру и Киркук. Затем атакующие подразделения должны были сместиться к Багдаду, побуждая шиитские общины к восстанию. Если бы они сочли невозможным прорваться к Багдаду, следовало бы отступить к Басре и провозгласить там проиранское революционное исламское правительство, захватив в качестве военной репарации нефтяные месторождения у иранской границы. По мнению иранских стратегов, такая комбинация событий приведет к падению Саддама Хусейна. Для реализации этого плана генерал Неджад и генерал Ширази сосредоточили свои лучшие части в зонах, выбранных для прорыва вражеской обороны. В начале июля восемь дивизий (включая две танковые) тихо собрались к северу от Басры; четыре другие (включая одну танковую дивизию) развернулись между Каср-и-Ширином и Шумером, чтобы быть на позиции для атаки на Ханакин и Мандали. Эти двенадцать дивизий, каждая из которых насчитывала 15 000 человек, поддерживались 800 танками и 600 артиллерийскими орудиями. Остальные шесть иранских дивизий были разбросаны по всему фронту.
Перед ними стояли восемнадцать иракских дивизий, поддерживаемых 1000 танками и 900 орудиями, но иракские дивизии насчитывали немногим более 8000 человек каждая. Хотя соотношение сил было в пользу иранцев с точки зрения численности войск, оно было в пользу иракцев с точки зрения техники, иллюстрируя одну из главных проблем войны: муллы могли рассчитывать только на человеческий потенциал Ирана, в то время как Саддам полагался на свои танки, пушки, вертолеты и самолеты, чтобы удержать свои позиции.