Иранцы несколько раз модифицировали свои машины Т-450. Каждый раз иракцам требовалось всего несколько недель, чтобы адаптировать и взломать новые вражеские коды, используя советских и югославских специалистов, набранных за большие деньги. В этой операции по перехвату и расшифровке иранских сообщений, известной как Проект 858, до конца войны будет задействовано 2500 аналитиков, лингвистов и техников. Единственным фактором, сдерживающим использование этой массы данных, было ограниченное число лингвистов и аналитиков, владеющих фарси. В начале боевых действий только трое офицеров во всей иракской армии умели читать на фарси достаточно хорошо, чтобы использовать результаты своего шпионажа: все трое были приписаны к «иранскому» управлению военной разведки, штат которого состоял всего из шести человек. В 1983 году офис был преобразован в отдел, состоящий из более чем тридцати офицеров, прошедших ускоренный курс обучения фарси.
Эти офицеры были погребены под горами документов, на которые они часто могли только взглянуть, чтобы не отставать от всех полученных ими отчетов наблюдения. Они работали по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, чтобы отследить жизненно важную информацию, которая могла оказать решающее влияние на ход войны. Несмотря на это, многие сообщения остались неиспользованными из-за нехватки времени и достаточного количества персонала.
Три года спустя этот отдел «Иран» был заменен управлением, в котором работало несколько сотен лингвистов. Его глава генерал Вафик аль-Самарраи сыграет ключевую роль в военных действиях Ирака. Как и его люди, он не был признан и награжден во время войны, чтобы не разглашать факт существования этой операции, которая была известна только узкому кругу инсайдеров.
Все данные были централизованы генералом аль-Самарраи, который затем лично передал их начальнику штаба вооруженных сил и Саддаму Хусейну. С несомненным юмором иракский президент назвал операцию «Мухаммад». Точно так же, как Пророк получил божественное слово, иракский президент мог читать планы иранцев, расшифровывая их сообщения. Он мог произвести впечатление на своих генералов, показав, что может читать мысли врага и предвидеть его реакцию, несмотря на отсутствие у него военного опыта.
Поступая так, он заставлял своих подчиненных бояться его, усиливая свою власть над армией. Офицеры опасались, что если Саддам был одарен незаурядной интуицией, которая позволяла ему срывать планы врага, то он, вероятно, мог также читать мысли людей и выявлять лицемеров и предателей в своем собственном лагере. После падения диктатора в 2003 году многие иракские офицеры, опрошенные американцами, заявили – они были убеждены в том, что Саддам обладал экстрасенсорными способностями, которые позволяли ему читать мысли своих генералов, как открытую книгу.
Пытаясь произвести впечатление на своих генералов, Саддам начал проявлять настоящий интерес к военным делам. Он был убежден, что ему нужно лучше понять параметры войны, что, в свою очередь, позволит ему оценить пригодность предложенных ему планов. Он попросил своего двоюродного брата и министра обороны Аднана Хайраллаха помочь ему быстро понять основы военного мышления. Каждый день Хайраллах делился с ним частью своих знаний.
Иракский президент расспрашивал всех, с кем он говорил, о множестве подробностей организации и проведения операций, не стесняясь утомлять их элементарными вопросами, которые позволяли ему учиться «на работе». Как можно услышать на аудиокассетах, изъятых в Багдаде в 2003 г., вопрос «почему?» стал лейтмотивом в его беседах с начальниками штабов. За несколько месяцев Саддам научился и начал глубже понимать военное дело, не испытывая угрызений совести по поводу исправления своих генералов и изменения их планов, чтобы поставить на них свою печать. Хотя он так и не смог зарекомендовать себя как стратег, иногда он проявлял себя приличным тактиком.
В этот период Саддам Хусейн осознал необходимость опираться на корпус профессиональных офицеров, освоивших ведение операций. Он продвигал талантливых молодых офицеров и назначал на руководящие должности старших офицеров, доказавших свою ценность на войне, в том числе тех, кто не был членом партии Баас.
Он назначил нескольких генералов, пользовавшихся значительным авторитетом в военном учреждении, на ключевые должности: после удачных боев в Курдистане Махер Абд аль-Рашид был назначен командиром 3-го армейского корпуса, ответственного за решающий сектор Басры; Халед Дауд Надер стал главой инженерного корпуса и взял на себя усиление обороны Ирака; а Аладдин Макки Хамас был назначен руководить обучением войск и разработать новую боевую доктрину для армии.
Хусейн назначил первоклассных генералов, таких как Султан Хашим, Айяд Фаид ар-Рави, Айяд Халил Заки и Салем Али, командовать танковыми и механизированными дивизиями. Тем не менее, он также держал некоторых генералов, которые оказались посредственными, но были рабски ему преданы. Самой «представительной» фигурой этой группы, несомненно, является Тала ад-Дури, который был одним из худших генералов во всей армии – и, безусловно, одним из самых кровожадных и некомпетентных, – но оставался одним из верных соратников Саддама.
Снисходительность диктатора распространялась и на его семью. Его старший сын Удай хотел поступить в военно-воздушную академию, чтобы стать летчиком-истребителем. Хотя Удай был печально известным психопатом, физически непригодным для службы, его отец вмешался, чтобы позволить ему записаться на курс обучения, чтобы стать пилотом ударного вертолета в Республиканской гвардии. Пилотируя Ми-24, как и свои многочисленные гоночные автомобили, Удай Хусейн наводил ужас на своих коллег, многие из которых отказывались лететь с ним. Командующему военно-воздушными силами пришлось лично вмешаться, чтобы убедить его отказаться от своего призвания. В качестве утешительного приза (и чтобы впоследствии он мог похвастаться своим военным опытом) Удая Хусейна назначили стрелком на вертолете «на неполный рабочий день» и в конце войны он участвовал в нескольких малоопасных миссиях, расстреливая с воздуха отступающие колонны КСИР.
Для сбора информации о своем противнике разведывательная служба иракской армии располагала не только системой электронного наблюдения. Она также использовала растущее число иранских беженцев и дезертиров. Жестокие репрессии против иранских курдов и «арабов» в Хузестане заставили некоторых из них искать убежища в Ираке. Эти люди многое повидали и могли говорить на фарси. Они могли переводить иранскую прессу и пятничную проповедь. Эти открытые источники давали ценную информацию; иранские газеты были полны боевых рассказов, направленных на поддержание патриотического пыла. Одним из главных переворотов военной разведки стала вербовка старшего офицера иранских ВВС, отдыхавшего в Турции. Информация, которую он разгласил, позволила иракцам более эффективно противостоять вражеским истребителям. Иракцы держали его личность в секрете, чтобы защитить его семью от репрессий.
Люди генерала аль-Самарраи могли также полагаться на 400 коммандос, приписанных к подразделению 888, которое отвечало за разведывательные миссии в тылу врага. Эти элитные солдаты, обученные прятаться в самых маловероятных местах в течение нескольких дней, чтобы наблюдать за передвижениями противника, также выполняли диверсионные миссии, чаще всего против нефтяных объектов. Их операции способствовали нарушению логистической цепочки Ирана и снижению добычи нефти на месторождениях, расположенных далеко от фронта. Для улучшения своих знаний о диспозиции иранских войск иракские аналитики также использовали фотографии, сделанные их самолетами МиГ-25Р, которые летали над фронтом на очень большой высоте, и спутниковые снимки, скупо переданные Кремлем. Начиная с лета 1986 года, они даже получали фотографии, передаваемые французским коммерческим спутником Spot, очевидно, по соглашению с французской DGSE, что позволило им обновить свои карты.
Иранцы также располагали определенными средствами слежки, в частности, системой электронного перехвата, которую ЦРУ и РУМО создали еще для шаха. Эта система опиралась на две наземные станции, расположенные в Курдистане и горах Загрос, где они могли принимать военные частоты с иракской территории, и три воздушные, на разведывательных самолетах C-130 «Геркулес». На них также были установлены мощные камеры для наблюдения за территорией Ирака, оставаясь в иранском воздушном пространстве.
Однако большинство техников, работавших на двух наземных станциях и трех самолетах, эмигрировали или попали в тюрьму после революции. Когда начались боевые действия, иранский режим освободил некоторых техников и обучил еще нескольких, но этого было недостаточно. Аппарат наблюдения Ирана застрял в статичном положении на протяжении всей войны. Иранцам также не удалось взломать коды иракской армии. Они отправили свои «Фантомы» на опасные разведывательные миссии над вражеской территорией, чтобы попытаться собрать больше данных. Во время этих вылетов было потеряно не менее шести самолетов.
В отличие от иракцев, иранцы забросили несколько коммандос в тыл врага как из-за плотности иракской сети обороны, так и из-за того, что их оперативная модель не была предназначена для такого рода процедур. У иранских спецслужб действительно были многочисленные источники среди противников режима в Багдаде (особенно курдов и шиитов) и дезертиров, а также многих военнопленных, которых они безжалостно запугивали и пытали, чтобы получить важную информацию. Заключенным, которые сотрудничали, была предоставлена возможность жениться на иранской женщине. Те, кто хотел, могли даже присоединиться к отряду Бадр, состоящему из иракских перебежчиков, который был отправлен на передовую для некоторых крупных иранских наступлений. Немногие выжили.
В январе 1984 года иракская армия полностью перешла к обороне, прочно закрепившись на фронте протяженностью 1200 км. П