И снова иранское правительство заявило о своем праве на доступ к обогащенному урану, ссылаясь на свои доли в консорциуме «Евродиф». Хуже того, Франсуа Миттеран отказался помиловать Аниса Наккаша, поставив под сомнение соглашение, заключенное двумя месяцами ранее. Отказ президента республики был способом отомстить премьер-министру за затянувшиеся маневры, которые помешали заключить соглашение между Францией и Ираном до выборов в законодательные органы. Теперь французские заложники расплачивались за то, что у них было такое правительство. К началу сентября переговоры зашли в тупик. Впервые несколько французских нефтяных танкеров («Шамон», «д'Артаньян» и «Бриссак») были атакованы канонерскими лодками КСИР в Персидском заливе, как будто иранцы хотели напомнить французским властям о своем существовании.
8 сентября 1986 года в почтовом отделении мэрии Парижа взорвалась бомба, убив одного человека и ранив двадцать одного. Цель была очень символичной, учитывая, что Жак Ширак был одновременно премьер-министром и мэром столицы. Трудно было бы не заметить, что это нападение было явным сигналом, тем более что ответственность за него взяла на себя CSPPA, которая продолжала требовать освобождения Аниса Наккаша. Четыре дня спустя бомба в универмаге Quatre-Temps в La Defense ранила пятьдесят четыре человека. Через два дня после этого взрыв в пабе Renault на Елисейских полях унес жизни двух человек. На следующий день бомба взорвалась в самом центре штаб-квартиры парижской полиции, убив одного человека и ранив пятьдесят шесть. Наконец, 17 сентября террористический акт опустошил улицу Ренн. Работники скорой помощи сообщили о семи погибших и пятидесяти пяти раненых. Общие потери в результате этой серии терактов, ответственность за которые взяла на себя CSPPA, составили тринадцать погибших и триста раненых, многие из которых были искалечены. На следующий день в Бейруте был убит полковник Кристиан Гуттьер, атташе по вопросам обороны в Ливане.
Французские власти пытались понять смысл этой серии нападений. Было ли это сделано для того, чтобы оказать на них давление и заставить быть более гибкими на переговорах? Или это произошло по вине радикальной фракции, которая хотела торпедировать дискуссии и ослабить позиции тех, кто в Тегеране выступает за диалог с Западом? Независимо от ответа, Али Акбар Велаяти 22 сентября связался с министром иностранных дел Жаном-Бернаром Раймондом и предложил встретиться и продолжить переговоры. Переговоры ускорились. 27 октября обе стороны договорились о сумме долга «Евродиф», а Жак Ширак обязался сделать все возможное, чтобы Анис Наккаш был освобожден. Однако французский премьер-министр отказался принять просьбу иранцев о получении обогащенного урана. Жан-Клод Трише, который в то время был главой кабинета министра финансов, а позже возглавил Европейский центральный банк, отправился в Тегеран, чтобы окончательно согласовать условия возмещения первой части кредита «Евродиф».
11 ноября 1986 года в Ливане были освобождены два французских заложника (Марсель Кудари и Камиль Сонтаг). Шесть дней спустя Жорж Бессе, генеральный директор Renault, был убит перед своим домом. Ответственность за нападение взяла на себя организация Action Directe. По мнению некоторых журналистов и сотрудников французских спецслужб, нападение было совершено по заказу Ирана в отместку за то, что ему отказали в доступе к обогащенному урану, который он считал своим.
Жорж Бесс был стержнем проекта «Евродиф» и вел переговоры об условиях участия Ирана в консорциуме. С момента возникновения Исламской Республики он открыто враждебно относился к возобновлению ядерного сотрудничества с Ираном. По словам тех, кто поддерживает эту теорию, Action Directe согласилась взять на себя ответственность за нападение в обмен на материально-техническую поддержку со стороны террористических движений, ориентирующихся на Тегеран. Тем не менее 22 ноября 1986 года Париж выплатил Тегерану первый взнос в размере 330 миллионов долларов в счет долга «Евродиф».
В следующем месяце иранская делегация была принята во Франции. Одновременно в Бейруте был освобожден журналист Аурел Корнеа. Теперь в Ливане находились четыре французских заложника, а также тридцать других западных заложников, которых Тегеран использовал в качестве козыря, когда одной лишь мотивации наживы было недостаточно, чтобы убедить иностранных представителей помочь ему укрепить свой военный потенциал.
Глава 19. Деньги не пахнут
Иран и Ирак воспользовались затишьем на фронте, наступившим весной 1984 года, для пополнения боеприпасов и приобретения нового оружия, а также запасных частей и двигателей. Последний рынок быстро стал весьма прибыльным, поскольку суровые погодные условия и характер местности приводили к бесчисленным поломкам. Цена на нефть была еще достаточно высокой, чтобы дать иранцам и иракцам возможность маневрировать, хотя их финансовые резервы были на исходе, что вынуждало их делать радикальный выбор.
Ирак не испытывал особых трудностей с поставками, поскольку около тридцати стран были готовы напрямую продавать ему необходимое военное оборудование. Этим странам было удобно открыто продавать оружие Ираку, поскольку с лета 1982 года он был представлен как жертва воинственного фанатизма Республики Иран. Три из них – СССР, Франция и Китай – удовлетворили 85 % потребностей Ирака. Изначально иракский режим был в первую очередь озабочен тем, чтобы заставить своих поставщиков конкурировать друг с другом, предлагая лучшие цены. Когда ресурсы стали уменьшаться, приоритетной задачей стало сохранение доверия. Тарик Азиз многократно совершал дипломатические турне, чтобы убедить своих кредиторов уменьшить размер иракского долга. Ему не всегда это удавалось; некоторые государства, такие как Испания и Португалия, быстро обратились к Ирану, когда Ирак уже не мог оперативно погашать свои долги. К счастью, Багдад мог рассчитывать на финансовую поддержку стран Персидского залива. Это позволило баасистскому режиму избежать покупок у торговцев оружием на параллельном рынке.
Иран, с другой стороны, находился в гораздо более щекотливом положении. Хотя на страну не распространялось официальное эмбарго ООН, она находилась под эмбарго США, которые угрожали экономическим возмездием любому государству, поставляющему военное оборудование в Тегеран. Только те, кому действительно было что выиграть и кто знал, что им нечего бояться или ожидать от Вашингтона, открыто отваживались на американский запрет. Эти страны можно пересчитать по пальцам одной руки: Сирия, Ливия, Китай и Северная Корея. Однако эти четыре страны удовлетворяли лишь треть военных потребностей Ирана. Тегерану пришлось проявить изобретательность, чтобы найти остальные две трети. Чередуя соблазнение, подкуп и завуалированные угрозы, иранские лидеры сумели убедить двадцать пять других стран предоставить им военное оборудование или, в противном случае, закрыть глаза на деятельность некоторых из их корпораций.
Во многих случаях им приходилось закупать товары на параллельном рынке по значительно более высоким ценам. Это заставляло их иметь дело с более или менее надежными торговцами, а также с несколькими мошенниками высокого полета, которые нагло обманывали их. Одним из таких людей был Бенхам Ноджуми, который сумел продать иранцам тридцать четыре ящика металлолома, заставив их поверить, что в них находятся противотанковые ракеты «Тоу». Ноджуми, живший в Лондоне, предпочел сдаться британским властям и отбыть длительный тюремный срок, чем встретиться с иранскими убийцами, посланными по его следу.
Иранское правительство больше всего нуждалось в боеприпасах и запасных частях, а также в легком оружии, чтобы вооружить массы недавно набранных пехотинцев. Иранцы применяли один и тот же метод для получения своих поставок, независимо от того, с кем они имели дело. Верховный совет обороны собирался в Тегеране каждую неделю, чтобы изучить полученные предложения. Представители КСИР были в первых рядах, поскольку они знали, что большая часть оборудования попадет в их руки. Решения принимались на основе консенсуса. Когда совет соглашался с предложением, иранское бюро, ближайшее к участнику торгов, получало приказ начать переговоры с дилером или его посредником. Тегеран информировался о ходе переговоров и разрешал разногласия. Бизнес в Европе осуществлялся на субподряде через тегеранские закулисы в Лондоне и Франкфурте, зная, что британские и немецкие власти будут снисходительны к Ирану ради своих собственных коммерческих интересов.
На этом теневом рынке Лондон стал центром продажи оружия Ирану. Тегеран решил использовать Лондон в качестве базы для важного филиала Национальной иранской нефтяной корпорации, которая служила ширмой для оплаты своих европейских закупок. Иранский режим также действовал через две подставные корпорации, обе из которых были хорошо известны в Лондоне: JSC International, зарегистрированная на Карибах, и Metro International, 51 процент капитала которой принадлежал Ирану, а остальные 49 процентов – группе арабских и пакистанских финансистов. Системой управляли три человека: Азиз Незафатха, который был близок к аятолле Хомейни, служил коммерческим атташе при посольстве Ирана в Великобритании и был известен как «Мистер 10 %», Садег Табатабаи, который был зятем Верховного лидера и близким другом Ахмада Хомейни и курсировал между Лондоном и Тегераном, и Хоушанг Лави, иранский бизнесмен с обширными связями в Сити. В США иранцы полагались на Баланиана Хашеми, чрезвычайно богатого бизнесмена, который бежал из Ирана после падения шаха и теперь пытался искупить свою вину, выступая в качестве посредника нового режима.
На рынке вооружений иранский режим не остановился ни перед чем, чтобы подкупить тех, кто мог предложить им интересные сделки. Он мог полагаться на алчность многочисленных посредников, готовых игнорировать запреты собственных правительств. Два человека сыграли ключевую роль в поставках Ирану, явно нарушая политику своих стран: саудовский бизнесмен Аднан Хашогги и американец Фрэнк Крэдок. Еще одним американским гражданином, который попал в заголовки газет за свою дерзость в подобных сделках, был Марк Броман, директор Управления военного сотруд