В конце концов, он добился расположения семьи благодаря решительной поддержке принца Турки аль-Фейсала, главы саудовских спецслужб и близкого друга директора ЦРУ. Это была отличная новость для Уильяма Кейси и Рональда Рейгана, которые восприняли ее как успешную реализацию своего плана по удушению как Ирана, так и СССР. Чтобы успокоить короля Фахда, высшие американские власти подтвердили свою готовность защищать саудовскую монархию при любых обстоятельствах, повторив обещание, данное президентом Рузвельтом королю Ибн Сауду на борту американского крейсера «Куинси» сорок лет назад.
С 1982 года в различных докладах отмечалось истощение советской экономики, которая была скована бюрократической системой, рост цен на сырье, резкое увеличение военного бюджета из-за непомерных расходов на интервенцию в Афганистан, и особенно гонка вооружений, в которую Кремль был проницательно втянут Белым домом (знаменитая программа «Звездные войны»). Эти отчеты показали, что Москва финансировала свою разрушающуюся империю за счет огромного экспорта нефти. Советский Союз в основном функционировал как замкнутый круг и не имел никаких существенных источников дохода, кроме продажи золота, которое служило надежным индикатором его экономических проблем. С 1980 по 1984 год Кремль увеличил продажи золота в четыре раза, что было явным признаком катастрофического состояния его финансов.
Американская администрация была убеждена, что лучший способ поставить советскую систему на колени – это вызвать обвал цен на нефть. Несколько аналитиков показали, что СССР потеряет один миллиард долларов на каждый доллар снижения цены за баррель нефти. Американские стратеги подсчитали цифры и пришли к выводу, что они должны убедить саудовских лидеров последовать за ними в этом начинании, что также отвечало саудовским интересам, поскольку король Фахд считал Советы «настоящими неверными». Эта стратегия также позволила бы им перечеркнуть советские инвестиции в природный газ, который представлялся главным конкурентом нефти. Момент казался особенно удачным, учитывая, что Соединенные Штаты уменьшили свою энергетическую зависимость от Персидского залива и что Вашингтону необходимо было поднять американскую промышленность, стимулируя потребительские расходы за счет доступной нефти. Чтобы усилить эффект такой стратегии, американское правительство позволило своей валюте упасть, что еще больше уменьшило доходы от продажи нефти, которые получались в долларах, и облегчило собственный экспорт (за восемнадцать месяцев доллар потерял 37 % своей стоимости). Иранский аргумент был лишь верхушкой айсберга, но именно он убедил саудовцев.
Как и было решено, король Фахд приказал открыть шлюзы в июле 1985 года. Нефть хлынула потоком, достигнув шести миллионов баррелей в день к концу лета, девяти миллионов к концу осени и десяти миллионов в январе 1986 года. После пика в тридцать пять долларов в конце 1982 года, затем стабилизации в районе двадцати девяти долларов в течение почти трех лет, цена за баррель начала резко падать, в конечном итоге опустившись ниже символической планки в десять долларов. Весной 1986 года вице-президент Джордж Буш, заботясь об интересах американских нефтяных компаний, договорился с королем Фахдом об умеренном повышении цены за баррель и стабилизации ее на уровне пятнадцати долларов.
Эти события были встречены с крайним ужасом в Иране, Ираке и Советском Союзе. Рафсанджани, который держал в руках кошелек в Тегеране, быстро осознал масштабы катастрофы. За несколько месяцев государственные доходы упали на две трети, как раз когда правительство готовилось начать очередную серию наступательных операций на иракском фронте. Теперь Ирану оставалось полагаться только на мужество и самопожертвование бойцов КСИР – авиация и бронетехника стала неподъемно дорогой. Премьер-министр Мусави нашел изобретательные способы борьбы с растущим дефицитом товаров повседневного спроса.
В Багдаде Саддам Хусейн дал понять американскому и саудовскому послам, что он в ярости. Однако он прагматично понимал, что эта утечка нефтяных доходов гораздо больше вредит его противнику, чем ему самому. Он также знал, что участок нефтепровода, соединяющий Басру с только что открытой саудовской нефтепроводной линией, позволит ему значительно увеличить объем экспорта нефти. Самое главное, ему были обещаны новые кредиты и банковские гарантии, что позволило ему продолжать войну против аятоллы Хомейни в кредит. Он также убедил американцев оказать иракцам большую разведывательную поддержку.
В Москве Советы растратили свои золотые запасы, чтобы компенсировать потерю доходов от продажи нефти. Этот эпизод, несомненно, помог убедить их изменить свою политику.
Приход к власти Михаила Горбачева после смерти Константина Черненко в марте 1985 года стал еще одним поворотным моментом в позиции СССР по отношению к воюющим сторонам. Новый хозяин Кремля быстро сместил лидеров старой гвардии и поставил у руля более молодой директорат, который постепенно стал проводить политику гласности (открытости) и перестройки (реструктуризации). В начале лета 1985 года Андрей Громыко ушел со своего поста, и его заменил Эдуард Шеварднадзе, бывший первый секретарь Коммунистической партии Грузии и еще один приверженец реформистских доктрин. Прекрасно понимая, что советская экономика находится на грани краха, Горбачев и Шеварднадзе сосредоточились на переориентации советской политики на основе трех приоритетов: вывод советской армии из Афганистана, деэскалация напряженности в отношениях с Западом и пересмотр сердечных отношений с третьим миром.
Взаимосвязь этих целей заставила их пересмотреть свои отношения с ближневосточными государствами. Москва больше не хотела ставить во главу угла идеологическую конфронтацию, а предпочитала отстаивать долгосрочные интересы, рассчитывая на плодотворное экономическое партнерство с ближневосточными странами. СССР находился на грани банкротства, он должен был открыться для новых рынков, в том числе за пределами традиционного сектора вооружений, чтобы привлечь крайне необходимую валюту. Эта новая политика требовала от СССР восстановления хороших отношений с Египтом. Она также предполагала движение в сторону богатых монархий Персидского залива.
Самое главное, она требовала от СССР восстановления теплых отношений с Ираном, который воспринимался как гораздо более зависимый рынок, чем Ирак. Он также был непосредственным соседом СССР, что облегчало экономический обмен и доставку иранского топлива в изолированные советские регионы в Центральной Азии. Возможно, самое главное, Иран мог влиять на афганское партизанское движение, поскольку Москва пыталась уйти из Афганистана. Сближение Москвы и Тегерана казалось особенно актуальным, учитывая, что Акбар Хашеми Рафсанджани пытался наладить экономическое партнерство для выхода Ирана из изоляции. В рамках этой инициативы иранские технократы в прошлом году посетили Москву, чтобы убедить Кремль в том, что Иран хочет возобновить коммерческие связи между двумя странами, несмотря на идеологические различия двух столиц.
Тем не менее, между теорией и практикой существовала пропасть, и отношения между Москвой, Багдадом и Тегераном продолжали нести на себе груз привычки и взаимного недоверия. И иракский, и иранский режимы начали испытывать новое советское направление, каждый по-своему. Как только Горбачев был избран, Тарик Азиз взял свой посох паломника и вылетел в Москву. Он сообщил советским властям, что Саддам хочет встретиться с новым сильным человеком Кремля, чтобы начать с чистого листа укреплять двусторонние отношения и получить больше оружия. Иракские генералы с нетерпением ждали новейших жемчужин советской промышленности: истребители МиГ-29 и Су-27, танки Т-80, боевые машины пехоты БМП-2, баллистические ракеты «Ока» и зенитные комплексы последнего поколения «Стрела-3», «Стрела-10», «Бук» и С-300. 16 декабря 1985 года Саддам Хусейн прибыл в Москву с официальным визитом, который, как он надеялся, будет решающим. Он не бывал здесь с 1978 года, в бытность вице-президентом при аль-Бакре.
Несмотря на помпезность и красную ковровую дорожку, прием был ледяным. Не было сделано ни одной официальной фотографии на память об этой встрече, которую советская пресса назвала «откровенной и дружеской». В менее дипломатических терминах это свидетельствует о бурной встрече, во время которой оба лидера уперлись ногами. Раздраженный самонадеянностью Саддама, Михаил Горбачев упрекнул своего иракского коллегу в том, что тот не учитывает советские интересы. Он сказал ему, что СССР нуждается в денежных активах и больше не может позволить себе предоставлять ему кредиты.
Он также напомнил ему, что Багдад не может надеяться на безоговорочную поддержку Москвы после восстановления теплых отношений с Вашингтоном. В целом, советский лидер дал Саддаму понять, что Ирак больше не входит в число его приоритетов.
Больше они никогда не встретятся. К согласию они пришли только по двум пунктам: насущная необходимость прекращения огня и продолжение советской военной помощи Ираку. По последнему пункту Саддам вернулся домой не с пустыми руками. Ему обещали поставить 54 штурмовика Су-25, прекрасно зарекомендовавших себя в Афганистане, и 300 баллистических ракет «Скад-Б» старого поколения. Поскольку их дальность была слишком мала, чтобы достичь Тегерана, эти ракеты, переименованные в «Аль-Хусейн», были позже модифицированы для нанесения удара по иранской столице иракскими инженерами при содействии советских техников. Что касается остального, то иракцам придется подождать.
Иранцы следовали стратегии непрямых действий. Как только Горбачев пришел к власти, Рафсанджани выступил с примирительной речью, направленной против СССР, заявив: «Мы настроены на хорошие отношения с Советским Союзом». После отсутствия реакции со стороны Советов иранские лидеры решили взять другую ноту. 30 сентября 1985 года в Бейруте были похищены четыре советских дипломата (Аркадий Катков, Олег Спирин, Валерий Мириков и Николай Свирский). Как и в случае с американскими, французскими и британскими заложниками, ответственность за операцию взяла на себя организация «Исламский джихад», фракция «Хезболлы», контролируемая Тегераном.