Мне хочется прижаться к нему и обнять покрепче, словно я боюсь выпустить его из рук, но, почувствовав внезапную неловкость, наоборот, отстраняюсь и отступаю назад.
– Что не так? – звенящим от напряжения голосом спрашиваю я.
Тиван смотрит на меня, и этот прямой немигающий взгляд порождает волну неприятных мурашек по телу.
– Адмирал прислал инструкции, – его голос звучит хрипло. – Мне запретили все контакты с тобой, кроме делового общения.
Я громко фыркаю и качаю головой.
– Значит, запретили… – говорю с не пойми откуда взявшейся злостью.
– Так будет лучше для нас двоих, – тихо добавляет он.
На моих губах расцветает улыбка, но она не несет в себе радости, скорее печаль и раздражение.
– Ну, раз приказ…
Резко повернувшись на голых пятках, я молча марширую в сторону своей каюты. Не оборачиваясь, прикладываю руку к панели и захожу к себе. В комнате темно, но я точно знаю, что даже если включу свет, то перед глазами все будет расплываться из-за внезапно набежавших слез.
Обратная аннигиляция, я не буду плакать! Клянусь Вселенной, всеми открытыми звездами и…
Вообще сейчас пойду и спать лягу. Да!
Сжав кулаки и посильнее прикусив нижнюю губу, я действительно возвращаюсь в кровать, укрываюсь с головой и подтягиваю колени к груди.
Сон по понятным причинам приходит очень быстро – кораблю не терпится узнать обо мне как можно больше. Я заново переживаю свой первый день работы официанткой в баре «Большой пес», стискиваю зубы в бессильной ярости, потому что трое клиентов ушли не расплатившись. Слышу, как Большой Би громко отчитывает меня, а затем в темное помещение бара вваливается пьяный, но счастливый Бак…
– Люблю тебя, – заплетающимся языком сообщает он и открывает свои огромные ручищи для объятий.
Радостно улыбнувшись, я торопливо бегу к нему навстречу, но, когда до такого родного и любимого мужчины остается всего пара шагов, неожиданно спотыкаюсь и падаю лицом вниз.
– Ты бездарность! – кричит Старший, и сотня мельчайших острых игр иридия вонзается мне в спину.
Я дергаюсь от боли и громко всхлипываю. Сил встать или попробовать перехватить металл у наставника нет.
Да что там! У меня даже нет сил крикнуть, что я сдаюсь, и прекратить эту пытку.
– Тряпка! Только и можешь, что плакаться папочке! – кричит у меня над головой Старший.
Он всегда кричал, особенно во второй год обучения. Он всегда был недоволен. Он всегда был суров ко мне.
– Поднимайся! – командует Старший.
Я делаю попытку приподняться на руках и вновь падаю лицом вниз.
– Хватит притворяться! – кричит Старший и взмахивает рукой.
Послушные его воле, иглы вонзаются глубоко под кожу. Я кричу от боли, пожаром расходящейся по спине, а затем давлюсь собственным криком.
– Все хорошо! – Чужие руки помогают мне перевернуться и сесть. – Тише, – слышу я заботливый голос и чувствую щекой тепло чьей-то кожи. – Тише, Оксик…
Я вздрагиваю от ужаса, широко распахиваю глаза и в панике начинаю биться в чужих руках. Нет! Только не это!
– Окс! – повышает голос мужчина. – Да что с тобой?
Нет, я хочу проснуться!
Мужчина ловко перехватывает мои руки, неумело колотящие в его грудь, опрокидывает на кровать и прижимает своим телом к постели.
Нет! Пожалуйста, я хочу проснуться!
– Свет! – рявкает мужчина около моего уха.
Яркая вспышка всех ламп на миг ослепляет. Я щурюсь, стараясь разглядеть лицо мужчины, нависшего надо мной, и, облегченно выдохнув, откидываю голову на подушки.
– Больше никогда не называй меня Оксик, – дрожащим голосом прошу я, высвобождая руки.
– Да я уж понял…
Меня трясет мелкой дрожью. Закрыв ладонями лицо, чтобы не видеть обеспокоенного лица капитана Тивана, я делаю парочку глубоких вдохов-выдохов, стараясь поскорее успокоиться.
Тайрус осторожно ложится рядом со мной на бок и терпеливо ждет, пока я хоть немного успокоюсь и приду в себя.
– Окс, – зовет он спустя пару минут. – Окс, ты кричала: «Пусти меня, мразь».
Я резко убираю руки от лица и поворачиваю голову.
– Это не то, что ты подумал.
– Хорошо бы, – тихо говорит он.
Я тяжело вздыхаю.
О том, что случилось, знали немногие. И только трое – мама, Май и Бак – поверили в мой рассказ. Как воспримет мои слова капитан Тиван? Что если он присоединится к остальным неповерившим?
В молчании проходит пара минут, в течение которых я терзаюсь сомнениями, а стоит ли открывать душу солдафону?
– Окс, просто начни, – тихо просит Тиван, осторожно беря меня за руку. – Если не захочешь говорить, просто остановишься…
С благодарностью сжав его теплую ладонь, я решительно отбрасываю все сомнения и набираю в грудь побольше воздуха. Ну, правда, а почему бы не попытаться? Если почувствую непрошибаемую стену непонимания, то просто остановлюсь.
– Я была нежеланным ребенком, – неожиданно выпаливаю я и смущенно улыбаюсь. – Странно звучит, правда?
Ти согласно кивает.
Для того чтобы избежать перенаселения, которое произошло на первой из планет человеческой колонии, всем девочкам на Церере вживляли чипы, чтобы последующее поколение появилось только в браке, по желанию обоих родителей.
Долгожданные, любимые дети, и только я оказалась ребенком по залету…
– Мама занималась разработкой новых форм «живого» пластика, – начинаю я свой рассказ, не выпуская руки Тивана. – В то время еще просто капитан Блейз как-то узнал о ее работе и пригласил на корабль для беседы. Ну и они так увлеклись, что договорились до постели, – я громко фыркаю.
Не то чтобы я не одобряла внезапный порыв страсти между двумя людьми, но головой надо было подумать. Ну, если не маме, то отцу-то точно! Он же капитан, как-никак!
– Мама на тот момент состояла в браке, капитан Блейз был Иридием, которым даже корабли покидать разрешали с большой неохотой, – поясняю я. – Короче, они решили, что случившееся ничего не значит, и разошлись каждый своей дорогой. – Перевернувшись на бок, чтобы лучше видеть сосредоточенно-внимательное лицо капитана, я задумчиво хмурюсь и продолжаю: – Ну, а когда мне было, наверное, около двух лет, я упала и разбила голову. Пришлось делать полное сканирование. Тогда-то и стало известно, что я Иридий. Мной, естественно, заинтересовался флот, военные копнули чуть глубже, надавили на маму и узнали, кто мой настоящий отец.
– И что адмирал?
Усмехнувшись, я убираю с лица непослушную прядь.
Ну да… Для Тайруса командующий – эталон солдата межзвездного флота. Впрочем, как и для большинства других покорителей космоса.
– По заверению мамы, капитана Блейза это известие обрадовало настолько, что он примчался с другой части системы, чтобы просто посмотреть на меня.
Губы Тивана растягиваются в теплой улыбке, и я невольно улыбаюсь в ответ.
– Дай угадаю, ты тоже была «Ти»?
– О-о-о… – тяну я. – Со слов папы, я была самым красивым ребенком во Вселенной. Как считаешь, он был предвзят?
– Конечно нет! – негромко смеется Тайрус, слегка сжимая мою ладонь.
Все происходящее кажется безумно странным. Я редко с кем бывала откровенной, всегда старалась держать переживания под контролем и даже плакать позволяла себе только в присутствии Бака.
Неужели все случившееся за последние дни настолько подкосило меня?
– Ты с детства не любила корабли или неприязнь появилась позже?
Интерес Тайруса выводит меня из глубокой задумчивости и заставляет подумать уже о другом.
– Сложно сказать, – пожимаю я плечами, так и не найдя ответа на этот вопрос. – Понимаешь, все детство мне рассказывали о бравых покорителях неизведанных глубин космоса, о миссии Иридиев. Я смотрела на отца и восхищалась им. Он был отважным героем, сильнейшим из Иридиев, и я мечтала быть хоть немного похожей на него. Отчасти я винила корабли в том, что отца подолгу не было рядом, но в двенадцать лет все изменилось…
– Почему?
Я на секунду прикрываю глаза.
Мама советовала всегда прислушиваться к внутреннему компасу, который, как никто другой, знает верное направление. Но сейчас отчего-то казалось, что внутренняя стрелка толкает меня совершенно не в ту сторону.
Окружающий нас полумрак и теплая, дружеская забота, которая исходит от Тайруса, создают непередаваемую атмосферу. Мне хочется доверять Тивану, и в то же время что-то внутри меня с великой опаской и неохотой раскрывает свои секреты.
– В двенадцать меня забрали на корабль, – с легким вздохом признаюсь я.
– Двенадцать? – удивленно хмурится Тиван. – На два года раньше, чем положено?
– Не забывай, что я была очень перспективным ребенком, – горько усмехаюсь я. – Отец взял меня к себе на корабль, но после первого же занятия отказался от мысли быть моим Старшим.
– Почему?
– Обучение Иридиев имеет свои особенности, – пускаюсь я в путаные объяснения. – Для развития нам нужно преодолевать трудности и проходить определенного рода испытания. Ну а мне было двенадцать, и я больше хотела бегать, лазать и играть в прятки. Папа близко к сердцу принимал все мои ошибки, поэтому отдал на обучение своему знакомому…
Перед глазами вновь встает лицо Старшего. Человека, который бил и мучил меня на тренировках с изощренностью садиста, а затем ласково называл «Оксик», стоило нам покинуть тренировочный зал.
Глаза вновь обжигает пеленой ненужных слез. Да что такое!
Повинуясь порыву спрятаться и почувствовать себя в безопасности, я неосознанно придвигаюсь к лежащему рядом капитану и утыкаюсь лбом в его грудь.
– Я не жаловалась, Ти, – довольно спокойно говорю я, словно речь идет о какой-то другой девочке. – Я никогда не жаловалась отцу. Не рассказывала про издевательства, про тренировки, но, когда мне исполнилось четырнадцать, Старший…
Я сбиваюсь и замолкаю. Наверное, все. На большее меня не хватит.
Словно почувствовав, что мне необходима поддержка, чтобы продолжить рассказ, Тайрус осторожно, словно боясь напугать, кладет руку мне на талию, крепко обнимает и прижимает к себе.