– Да?
– Ты – наши глаза, уши и отвлекающие маневры внутри корабля, – чеканит он слова. – Твоя задача – прикрывать нам спины. Поэтому будь добра, забудь на время операции, что такое плакать, бояться и паниковать.
Я громко фыркаю.
– Еще посмотрим, кто будет первым звать мамочку! – насмешливо улыбаюсь я, демонстративно поправляя на запястьях иридиевые браслеты.
Офицер криво усмехается и, подхватив облегченный бластер правой рукой, первым подходит к люку и цепляет трос.
– Ждем моей команды, – слышу я в динамике, вставленном в ухо, и невольно дергаю головой.
Ну вот! Теперь придется все время слушать его занудный голос.
Пристроившись в самом конце «очереди», я разминаю пальцы рук и звонко хрущу суставами. Машинально подношу пальцы ко рту, чтобы привычно погрызть ногти, но тут же себя одергиваю.
Не паниковать! Ради Ти я уже забила на свои принципы и связалась с отцом; рисковала жизнью, выпрыгивая в открытый космос; усмирила внутренние страхи и залезла в флоатинг-камеру, чтобы узнать о его местоположении…
Теперь остался последний пункт программы – немного погеройствовать и спасти ему жизнь. В сказках, конечно, полагается, чтобы прекрасные рыцари спасали своих возлюбленных, но это не сказка. Это – жизнь, а она чертовка непредсказуемая и любит чудачить.
– Приготовились, – командует Клодар. – Три… два… Иридий!
Я приказываю «живому» пластику открыть дверь в шахту для роботов-техников, активизирую пожарную тревогу внутри отсеков и с довольным видом смотрю на стоящего рядом парня.
Ну, разве я не хороша?
Парень, флегматично жующий жвачку, от комплиментов воздерживается. Ой, да подумаешь! Не больно-то и хотелось.
Переступив с ноги на ногу от нетерпения, я послушно дожидаюсь, пока шестеро офицеров друг за другом ныряют в шахту, и прыгаю следом.
– Рассредоточиться, – уже командует снизу Клодар.
Я проезжаю по желобу вниз и приземляюсь на ноги.
– Ложись! – звонко ору я и чисто механически толкаю воздух впереди себя двумя руками.
К чести офицеров, отправленных со мной на задание, надо заметить – реагируют они моментально. Четыре плотных шарика иридия пролетают над их головами и находят себе совершенно другие цели.
Немного ошарашенно оглядев поверженных мною четырех повстанцев, пребывающих в отключке, я призываю металл обратно и натыкаюсь на тяжелый взгляд Клодара.
– Потом поблагодаришь, – бросаю я ему и дотрагиваюсь до ближайшей стены.
Так! Пока бойцы поднимаются, надо просканировать корабль и понять, где все. Настойчивый визг тревоги бьет по ушам, но я стараюсь отгородиться от внешнего мира.
«Кораблик…»
«Живой» пластик едва уловимо вибрирует и посылает на браслеты иридия невидимый импульс. Он не слишком рад, что вместо Томаса пришла я, но по крайней мере настроен мирно. Когда-то давно ходили байки о том, как корабли отказывались подчиняться новым Иридиям после отставки или смерти своего хозяина. Дескать, и до сих пор в космосе летают такие корабли-призраки. Без команды, без управления, без какой-либо жизни на борту.
«Ты же будешь хорошо себя вести?» – мысленно спрашиваю я, вспомнив наше не слишком дружелюбное общение в последний раз.
Корабль издает глухой звук, похожий на стон раненого животного. Браслеты на руках и шее нагреваются.
Еще бы понимать, что все это значит, и было бы совсем здорово, но загвоздка в том, что у меня только теоретические знания о работе с «живым» пластиком.
Понадеявшись, что это было согласие помочь, я закрываю глаза и мысленно представляю модель корабля. Пластик услужливо дополняет модель, отмечая красными и синими огоньками людей. Наша семерка светится тускло-зеленым цветом.
– Клодар! – зову я офицера, не открывая глаз, чтобы не потерять картинку. – На нижних палубах никого нет. Командный центр забит экипажем под завязку. Где-то около двадцати боевых единиц ведут партизанскую деятельность, используя, как и мы, шахты для техники и роботов.
– Молодцы, парни. Держатся, – тихий голос офицера звучит совсем близко от меня. – Дислокация повстанцев.
Я выделяю красные огоньки и быстро перечисляю:
– Около десяти человек обстреливают командный центр. Семь четверок патрулируют коридоры, но не отходят далеко.
– Немного, – подводит итог Клодар. – Если уберем ту десятку, что пытается прорваться в командный центр, остальные не проблема.
Я киваю, поддерживая его мнение, и предлагаю:
– Можно подняться по шахте лифта и ударить с тыла.
– Так и поступим, – коротко соглашается Клодар.
Поблагодарив кораблик за помощь, я открываю глаза и иду следом за военными по коридору.
– Отряд за поворотом! – спешу я предупредить солдат.
Раздаются тихие щелчки перестрелки, и я с ужасом понимаю, что дальше придется идти по трупам.
Стараясь не смотреть на лица поверженных врагов, я переступаю через тела и бегу следом.
– Иридий! – зовет меня Клодар, едва в конце коридора мелькают двери лифта.
Я отправляю лифт вниз, останавливаю его между этажами таким образом, чтобы использовать крышу кабинки в качестве опоры, и, поднатужившись, открываю двери. Корабль капризно дергается чуть в сторону. Дает понять, что мое вторжение в систему ему не нравится.
Будь на моем месте Томас, он осуществил бы это играючи, а с меня уже вовсю течет пот от перенапряжения. Еще одно доказательство, что сила и потенциал ничто в сравнении с опытом.
– Живо! Живо! – подгоняет Клодар.
Я нагоняю отряд, приваливаюсь спиной к стене и пытаюсь отдышаться. Клодар торопит нас не случайно: через пару минут папа начнет атаку, поэтому мы должны не то что поторопиться.
По-хорошему мы должны уже всех спасти!
– Чего ждем? – окликает меня Клодар. – Отдыхать еще рано!
Стиснув зубы, я отталкиваюсь от стены и подхожу к открытой шахте лифта. Внизу остались только двое офицеров и я, остальные уже успели благополучно подняться наверх по тросам и теперь ждали только нас троих.
Один из мужчин подсаживает меня, и дальше я начинаю максимально быстро карабкаться наверх. Вместе с формой мне выдали перчатки, чтобы уберечь руки от повреждений, тонкий облегченный бронник, чтобы защитить от пуль и лазеров, но почему-то никто не догадался выдать мне успокоительного, чтобы сберечь отчаянно стучащее сердце.
С каждым преодоленным метром чувство беспокойство становится все сильнее и сильнее, а затем, словно в подтверждение моих самых страшных кошмаров, я слышу шум выстрелов и застываю, повиснув где-то на полпути.
– Какого аркинийского найца! – зло шепчет Клодар в динамике и быстро командует: – Все, кто успел подняться, – атакуем. Остальные подтягиваются и включаются в бой! Иридий!
– Да?
– Приготовься открыть двери по моей команде!
Я сильнее сжимаю ногами трос, освобождаю правую руку и вытягиваю ее вперед.
Ну же, кораблик! Нам нужна твоя помощь!
– Три… два… один… Двери!
С едва слышным тихим шумом отъезжает дверь лифта, темнота шахты освещается светом, и звуки стрельбы становятся все явственнее.
Судорожно выдохнув, я перехватываю кабель и продолжаю свой подъем. Мне надо торопиться. Не то чтобы я первоклассный боец, но сзади меня страхуют еще две боевые единицы, и я не могу их задерживать.
Так быстро я не поднималась по импровизированному канату еще никогда в своей жизни. Страх и чувство тревоги, которые Старший всегда считал позорными, подгоняли меня не хуже, чем его воинственные окрики и обещания «веселой жизни».
Около открытых дверей кабины лифта один из военных протянул мне руку, помогая выбраться наружу, и тут же отпихнул в сторону.
– Сиди здесь! – рявкнул он, одновременно прикрывая Клодара и еще двоих офицеров, отбежавших вбок, чтобы взять засевших повстанцев с двух сторон.
Сев поудобнее прямо на пол, я сделала пару быстрых вдохов-выдохов. Паника все не отступала, чему значительно способствовали звуки ведущегося за углом боя и крики раненых, напуганных людей.
Глянув в сторону командного центра, я обнаружила, что капитанский мостик взорван, дабы уберечь людей внутри, и немного расслабилась.
Значит, Тиван в безопасности.
Все еще трясущимися руками вытащив из кобуры небольшой бластер, я сдвинула кнопку предохранителя и приготовилась в случае необходимости внести свою лепту в этот бой.
Мне еще никогда не доводилось убивать людей, и даже мысль о том, что я могу стать убийцей, страшила меня, но в ситуации «либо ты, либо тебя» выбирать особо не приходится.
Офицер, что втащил меня наверх из шахты, кидает одобрительный взгляд.
– Прикрой наших! – кричит он через несколько секунд и поворачивается, чтобы помочь оставшимся членам команды.
Я приподнимаюсь, осторожно выглядываю из-за угла кабинки лифта и делаю пару выстрелов в сторону кучки засевших за импровизированным укрытием повстанцев. Затем натыкаюсь взглядом на кучу лежащих посреди зала тел и обмираю.
Все, кто думают, что пасть в бою – это признак мужества и бесстрашия, ошибаются. Неестественная смерть всегда уродлива и накладывает на лик человека свой отпечаток.
Заметив мертвенно-белое лицо, обезображенное маской боли, я поскорее отвожу взгляд, стреляю пару раз в воздух и натыкаюсь на еще одно тело офицера. Он лежит на полу лицом вниз с раскинутыми руками, на затылке – запеченная бордовая корка крови, офицерская куртка испещрена множеством отверстий от пуль, но навечно обездвиженная рука по-прежнему сжимает рукоятку пистолета.
Мой взгляд останавливается на нарукавной офицерской нашивке, и я замираю.
Опоздала…
– Чтоб тебя! – кричит кто-то позади, с силой дергая меня обратно под защиту.
Пули расстроенно бьют по стенке лифта, но я уже в безопасности.
– Баба! – бешено сверкая глазами, орет офицер, что попросил прикрыть Клодара. – Ничего доверить нельзя!
Но меня не задевают ни его снисходительный тон, ни насмешка, ни прозвучавшее оскорбление. Мои уши заполняет надоедливый звон, перед глазами скачут черные точки, а сердце бьется так медленно, словно забыло, как это делать.