– И не замёрзнуть, – простонал несчастный Эскотт, отплёвываясь от залетающих в рот снежинок. – Я ничего не вижу!
– Возьми меня за руку. – Уне-Муне ухватил Дорро и потащил за собой. – Мы пройдём!
– А если нет?
– Верь мне!
А в следующий миг, словно решив, что путешественники достаточно помучались, метель неожиданно стихла.
Исчез холодный ветер.
Упали на землю и растаяли снежинки.
И пираты увидели огромный, метров двадцать высотой, Колокол, вырезанный из цельной чёрной глыбы. Колокол был подвешен к толстой перекладине, которая покоилась на двух гигантских каменных опорах, и его язык едва не касался земли. Не вызывало сомнений, что Колокол велик, невиданно тяжёл, и невозможно было представить, какую силу нужно приложить, чтобы заставить его звучать.
– Там снизу должна быть верёвочка, – пошутил Эскотт, с трудом двигая застывшими на морозе губами. – Потяни за неё, Колокол наклонится…
– Всё гораздо проще, – усмехнулся в ответ капитан.
Грог поставил сундучок на землю, раскрыл, осторожно достал свёрток тёмно-красного бархата, развернул его и показал спутнику маленький молоточек с корпусом из чёрного камня, подозрительно похожего на тот, из которого был вырезан Колокол.
– Ведьма дала? – догадался Дорро.
– Она, – Уне-Муне вздохнул. – Ты готов?
– Делай что должен, – запинаясь, ответил Эскотт, которому было одновременно и страшно, и страшно интересно, чем всё закончится. – Для этого мы здесь.
Двойной кивнул, показывая, что согласен, подошёл и осторожно ударил молоточком по кольцу Колокола.
И сразу же сделал шаг назад.
Дорро зажмурился, ожидая услышать гулкий набат, но не услышал.
Вокруг царила гнетущая тишина.
Несколько секунд разбойники напряжённо прислушивались, после чего Варракс неуверенно осведомился:
– Не работает?
– Не может быть, – пробурчал Муне.
– Попробуй стукнуть ещё раз.
– Не надо стучать, – неожиданно громко произнёс Уне. – Вы просто не слышите. Вы ничего не слышите, а звук, который издаёт Колокол, прекрасен.
– Звук музыки? – нахмурился Эскотт, который гордился своим тонким слухом и всегда уверял, что не уступает в нём слепой голове капитана.
– Я слышу звук разрушения, – Уне улыбнулся. – Когда мы ударили по Колоколу, в нём появилась трещина. Маленькая-маленькая трещина, которую невозможно различить. Потом она стала больше. Потом – ещё больше. Сейчас трещины разбежались по всему камню, и они… Вы слышите хруст? Конечно же, нет! Вы не слышите, а я – слышу, и можно сказать – вижу, как ломается камень. Колокол крошится изнутри, потому что не смог пережить тяжелейший удар…
– Какой удар? – не понял Дорро. – Муне едва к нему прикоснулся!
– Крошечная сила сметает всё на своём пути! – продолжил слепой, тыча указательным пальцем в Колокол. – И сейчас вы увидите грандиозный финал… Смотрите!
Уне улыбнулся.
– Ой! – не сдержался Варракс.
– Ох! – поддержал его Муне.
И пираты торопливо отступили, потому что Колокол задрожал, покачнулся и покрылся отчётливо видимыми трещинами. Колокол погибал. Послышался вой, словно грандиозный каменный купол расплакался на прощание, а затем он рассыпался, пылью обрушился вниз, разлетелся по чёрной земле острова, и ошеломлённые пираты увидели на его месте сверкающий хрустальный саркофаг, внутри которого, улыбаясь, спала прелестная женщина в великолепном аквамариновом платье.
– Кто это? Фея? Ведьма? – Дорро приблизился к саркофагу, но благоразумно остался за спиной подошедшего первым капитана. – Это и есть Каракатица?
Женщина раскрыла глаза.
Муне улыбнулся. Уне привычно поджал губы и промолчал. Эскотт положил руку на саблю.
Хрустальная крышка саркофага упала на землю. Женщина приподнялась, села на своём ложе, несколько секунд смотрела на потерявших дар речи разбойников, после чего с весёлым любопытством поинтересовалась:
– Ну, сколько прошло столетий?
Глава IXв которой Ашуга рассказывает друзьям о Спящей Каракатице, Хиша зовёт на помощь, а Ириска отправляется домой
– Её зовут Маринелла.
– Как? – переспросил Страус.
– Маринелла, – повторила Ашуга. – Маринелла Уз.
– Никогда не слышал, – громко прокомментировал пернатый. – Ты уверена, что не ошиблась?
– Этой истории очень, очень много лет, – Бронерожка поморщилась, но делать замечание буйной птице не стала. – Настолько много, что даже легенды о тех событиях успели превратиться в сказку о Спящей Каракатице.
– Разве легенды и сказки не одно и то же? – удивилась Ириска.
– Нет, – покачала головой библиотекарь. – Легенды ещё несут в себе отзвуки правды, а сказки – чистый вымысел.
– То есть в действительности Спящей Каракатицы нет и никогда не было?
– Она была, – ответила Бронерожка. – Только звали её…
– Маринелла, – встрял в разговор Хиша. – Я помню.
– Отлично, птица, – одобрила Ашуга. – Ещё немного, и я, пожалуй, возьму тебя в ученики.
– Ни за что! – испугался Дикий.
– Давайте не будем отвлекаться, – предложила Ириска.
– Давайте, – немедленно согласился Страус.
Они вели разговор в Дозорном Кабинете, но не у макета, вызвавшего у девочки живейший интерес, а в креслах, которые Ашуга расставила в углу, подальше от миниатюрного замка, чтобы его искусный образ не отвлекал фею и птицу от разговора. Библиотекарь позвала друзей в Башню, чтобы представить Павсикакию, но ограбление Сокровищницы спутало планы, и Бронерожка попросила духа пока помолчать, дабы – опять же – не отвлекать раньше времени.
– Ну что ж, давайте я расскажу вам правду, – протянула Ашуга, оглядывая сосредоточенных друзей. – Давным-давно, когда Прелесть ещё считалась юным миром, великий Океан был гораздо опаснее, чем теперь. Ветры, бури, штормы, пираты – они делают жизнь моряка суровой, но раньше к этому набору добавлялись Неудержимые Изверги, жуткие морские твари. Прирождённые, никогда не останавливающиеся убийцы.
– Мафтаны? – негромко спросил Страус.
– Нет, – ответила библиотекарь. – Изверги умнее обычных животных, но не разумны, как мафтаны. И очень, очень жестоки.
– Они были созданы Тёмной магией? – уточнила Ириска.
– Нет, – вздохнула Бронерожка. – Они просто были и превращали Океан в настоящий ад. Изверги топили торговые суда и военные корабли, даже большие, нападали на прибрежные поселения и заплывали в реки, наводя ужас на всех, кто жил в воде и рядом с водой.
– То есть Изверги – это хищники? – попытался подвести черту Дикий, которому надоело слушать о страшных зверях, зато очень хотелось узнать, кто такая Маринелла.
– Хуже хищников, намного хуже. Хищники убивают, чтобы жить, а Изверги убивали просто так, потому что не могли не убивать, – Ашуга помолчала, предоставляя друзьям возможность обдумать её слова, и продолжила: – И вот, в то время в одной знатной семье родилась девочка, которую назвали Маринелла. Её отец был султаном государства Уз, в которое входили пять больших островов, удачно торговал с северными странами и благодаря этому стал неслыханно богат. Её мать, говорят, была очень доброй женщиной, но умерла при родах, и люди считают, что именно поэтому Маринелла выросла такой, какой выросла.
– Злой? – уточнила Ириска.
– Холодной и совершенно бездушной.
– Неужели отец её бил? – удивился Страус.
– Отец не чаял в ней души и исполнял любую прихоть, не понимая, что растит капризную и злую девчонку.
– Надеюсь, ты пропустишь детские годы ведьмы? – поинтересовался Дикий.
– Почему? – недовольно спросила библиотекарь.
– Ты очень медленно рассказываешь.
– Потому что вы меня постоянно перебиваете.
– Потому что ты медленно рассказываешь!
– Рассказывай сам.
– Я не знаю этой истории.
– Тогда молчи, – Ашуга наградила Страуса выразительным взглядом и продолжила: – Старый султан гордился тем, что у его дочери обнаружился талант к Волшебству, и не жалел денег на её обучение. Вы ведь знаете, что среди людей чародеи встречаются крайне редко…
– И поэтому они очень сильны, – перебил Бронерожку Дикий. – Мы знаем.
Ириска кивком подтвердила слова нетерпеливой птицы.
– В страну Уз приезжали великие маги и самые сильные старшие феи, которые охотно делились с талантливой девочкой знаниями. У Маринеллы появилась прекрасная библиотека, и она прочитала все книги, которые в ней хранились. А поскольку Маринелла была не только талантливой, но умной и трудолюбивой девушкой, то вскоре она познала все тайны Волшебства, и никто не мог сравниться с ней в чародействе и ведовстве. В Прелести появилась великая волшебница.
– Что же с ней случилось?
– Ей стало мало, – тихо произнёс Хиша, который понял, куда клонит Ашуга.
Хиша был взрослым Страусом и много повидал на своём веку.
– То есть? – не поняла Ириска. – Что значит «мало»?
– Птица права: в какой-то момент некоторым становится мало, – кивнула Бронерожка. – Маринелла достигла невиданной, невозможной высоты и могла стать самой почитаемой волшебницей в истории Прелести, но ей было мало уважения и любви. Маринелла мечтала, чтобы все склонились перед ней, искала в Волшебстве силу, пыталась найти и подчинить себе безжалостных демонов, и, как говорят, эти искания привели её к старухе Гнил. Не знаю, правда или нет, но ходят слухи, что Маринелла первой отыскала страшную Плесень, познакомилась с королевой Гнил и рассказала ей о Прелести. К этому времени она уже научилась управлять Извергами, считала, что владеет Океаном, и лелеяла надежду, что тёмная королева поможет ей захватить всю Прелесть. Хитрая Гнил для виду согласилась прислать Маринелле своих воинов, но потребовала связать миры вечным мостом. Маринелла приняла условия.
– Дура! – не сдержалась Ириска.
– Спорить не буду, – улыбнулась Ашуга и продолжила рассказ: – Целый год ведьмы готовили сложный обряд и однажды принялись строить мост навстречу друг другу. Рассказывают, что тот день стал в Прелести чернее ночи. Тёмные тучи закрыли солнце, и страшные молнии били в земли и воды, повсюду хлестал злой дождь и дул необычайно сильный ветер, срывающий крыши и с корнем вырывающий деревья. И все феи Прелести поняли, что происходит нечто ужасное.