Легко быть храбрым, зная, что тебе не ответят.
– Он уходит!
– Уходит!
– Сторожевик уходит!
«Полоумный Архитектор» благополучно разминулся с гигантским линейным кораблём, и теперь тот удалялся, показывая джентльменам удачи высокую корму и паруса бизань-мачты[8]. Удалялся, так и не узнав, что мимо него дерзко проскользнул самый знаменитый пират южных морей.
– Ура капитану!
– Двойной грог всем!
– Наш Грог лучший!
– Гип-гип-ура!
Сторожевой корабль скрылся за горизонтом, опасность миновала, однако капитан, к удивлению разбойников, остался сосредоточен и напряжён. Он снова поднял руку, призывая команду к тишине, и громко объявил:
– Ещё ничего не закончилось.
– Как так? – изумился Эскотт.
– Мы ведь прошли!
– Нас никто не заметил.
– Почему не закончилось? – нахмурился Угрюмый. – Разве мы не в море Беспощадности?
– Совершенно верно, – подтвердил Двойной Грог, разглядывая команду головой Муне. – Мы вошли в море Беспощадности, а теперь нам предстоит через него пройти. – Он расправил плечи и громко, чтобы услышали все собравшиеся на палубе разбойники, крикнул: – Меньше чем через час чары развеются, «Архитектор» станет видимым, и мы примем страшный бой.
– С кем? – опасливо поинтересовался кто-то из толпы пиратов.
– С обитателями моря Беспощадности! – в две головы расхохотался Уне-Муне. – С самыми кошмарными тварями Океана!
Глава Vв которой Ириска и Ашуга приступают к учёбе, а Хиша ловит вора и влипает в неприятности
Хорошо всё-таки жить на острове, привольно раскинувшемся посреди бескрайнего тёплого Океана. Хорошо спать с распахнутыми настежь окнами, убаюканной мерным шелестом прибоя и чувствуя тонкий аромат соли. Хорошо выходить утром на балкон и счастливо улыбаться поднимающемуся солнцу. И радоваться наступлению нового дня, сулящего только хорошее.
И сна нет ни в одном глазу, хочется схватить сёрф и стремительно промчаться по улицам, площадям, мостам и лестницам, оказаться на пляже, пробежаться по белоснежному песку – просто так, смеясь, – и нырнуть в чистейшую на свете воду.
Вынырнуть, фыркнуть и снова засмеяться, перевернувшись на спину, поплыть от берега на глубину, нырнуть снова, увидеть черепаху и помахать ей рукой, предлагая порезвиться, а если она согласится – поплыть наперегонки, поражаясь тому, до чего уверенно чувствует себя в воде это внешне неуклюжее создание и как быстро плавает, ловко загребая передними лапами-ластами.
Потом попрощаться с черепахой, проводив её взглядом в бездонную морскую синеву, вернуться на берег, поваляться на тёплом песке, понаблюдать за плещущимися на мелководье рифовыми акулами, а потом…
– Ты опять за мной следишь? – нахмурилась вышедшая из воды девочка.
– Делать мне больше нечего, – притворно возмутился развалившийся на скамейке Хиша. – Я тоже люблю гулять по пляжу.
– Правда?
– Я ведь рассказывал, что собирался тут жить, но потом случился дождь и мне пришлось переехать.
– Тогда пойдём купаться, – предложила Ириска. – Вода отличная.
– Я что, утка? – сварливо осведомился Дикий.
– Ты не любишь купаться?
– Люблю, но только в пресной воде, – отозвался Хиша. И тут же пояснил: – Потому что от морской воды мои прекрасные перья теряют свой изумительный блеск.
Несколько секунд девочка внимательно смотрела на Страуса, после чего уточнила:
– Ты не умеешь плавать?
– Я?! Да ты от зависти подавишься, когда увидишь, как я плаваю! Акулы рыдают, когда видят меня в воде! Осьминоги пятятся, а крабы щёлкают клешнями!
Рассказывать о том, какой он невероятный, Хиша мог бесконечно. Собственно, он только об этом и рассказывал, пока его не останавливали, поэтому девочка не стала дожидаться окончания выступления, а заглянула под скамейку, достала оттуда рогатый шлем, тесак и один сапог, которые подобрала, спускаясь к пляжу по Песчаной улице, и невинно осведомилась:
– Твоё?
Страус, надо отдать ему должное, с достоинством сдержал удар. Он с интересом оглядел вещи и улыбнулся:
– А я всё думаю: куда они подевались?
– Отыскала по дороге на пляж.
– Второй сапог не видела?
– Нет.
– Ничего, потом найдёшь.
Дикий не хотел, чтобы кто-нибудь увидел потерянное во время бегства снаряжение, но раз уж Ириска его опередила, Страус ухитрился сделать хорошую мину при плохой игре.
– Как ты их потерял? – поинтересовалась девочка.
– Вчера я заторопился в кроватку.
– Сильно устал?
– Должен был начаться интересный сон.
Лгать он тоже мог бесконечно, поэтому девочка нахмурилась и твёрдо спросила:
– Что ты от меня скрываешь? – всем своим видом показывая, что её устроит только честный ответ.
– Я за тебя боюсь, – быстро произнёс Дикий. – Не хочу, чтобы ты оставалась одна, после всей этой истории с Захариусом.
– История с Захариусом осталась в прошлом.
– Рано или поздно я это пойму.
Фея догадывалась, что Хиша продолжает лгать, но решила сделать вид, что поверила. В конце концов он – друг, в этом нет никаких сомнений, и раз уж он решился на обман, значит, считает, что так нужно. Придётся потерпеть и подождать, когда Дикий сам захочет обо всём рассказать, а учитывая его болтливость, ждать придётся недолго.
Девочка кивнула, надела солнечные очки, взяла сёрф, но не ушла, задержалась, поставила доску на скамейку и грустно сообщила:
– Ты не представляешь, как же не хочется учиться.
– Волшебство требует жертв, – философски ответил Страус.
– Но не в каникулы же!
– А когда? Старуха Гнил не остановится и ударит в любой момент.
– Знаю…
– Вот и получается, что надо учиться, – Хиша взял в крылья рогатый шлем, оглядел его и нахмурился, увидев свежую вмятину, – Ашуга меня убьёт.
– За что?
– За то, что испортил экспонат музея.
– С вмятиной шлем лучше выглядит, – успокоила птицу девочка. – Как настоящий. Будем всем рассказывать, что по нему мечом врезали.
– Будем, – согласился Страус. – Тем более что это по нему действительно мечом врезали сто лет назад. – И сразу же, прежде чем Ириска успела ответить, произнёс: – А ты ловко катаешься на своей доске.
И кивнул на сёрф.
– Научить тебя? – оживилась фея.
– Потом, – твёрдо ответил Хиша.
– Но ты обещаешь?
– Я… – второе подряд унижение Страус допускать не собирался и потому был вынужден согласиться: – Ладно, я попробую.
– Обещаешь?
– Я попробую! – И тут же перевёл разговор на другую тему: – Как тебе наша милая библиотекарь?
– Думаешь, она сильно обиделась на то, что я ей сёрфом врезала?
Дикому очень хотелось солгать и сообщить о Бронерожке что-нибудь плохое, но совесть не позволила, и Страус ответил честно:
– Насчёт Ашуги не беспокойся: она строгая, но справедливая. И прекрасно понимает, что ночью всё получилось случайно.
– Уверен?
– Абсолютно. Да и синяк уже не виден. Так что всё в порядке.
– Очень хорошо, – девочка улыбнулась и пошутила: – Она ведь у нас старенькая, могла рассыпаться от удара.
– Старенькая? – изумился Хиша. – Ты сейчас о ком говоришь?
– Как так о ком? – растерялась Ириска. – Об Ашуге.
– Какая же она старенькая?
– Ты разве не слышал? Ашуга уже двести лет работает библиотекарем Кораллового Дворца. Она сама сказала.
– И что?
– Ну… – по тону Страуса фея поняла, что сказала что-то не то. – Объясни.
– Бронерожки живут очень долго, – хихикнул Дикий. – По их меркам Ашуга ещё совсем девочка. Подросток.
– Правда? – переспросила ошарашенная Ириска.
– Честное слово! – Хиша округлил и без того круглые глаза. – Ашуга работает во Дворце, потому что ей нравится возиться с феями и читать ваши умные книжки. А когда подрастёт – уедет домой.
– А когда она подрастёт?
– Не знаю, – не стал скрывать Дикий. – Может, у тебя уже внуки будут.
– Удивительно…
– Это Прелесть, Ириска, привыкай.
– Я тебя ненавижу, пернатый.
– Пернатый друг. Я лучше собаки.
Девочка вздохнула, взяла сёрф и направилась вверх по Песчаной улице.
– Завтрак через час! – крикнул ей вслед Хиша. – Я приготовлю блинчики.
После плавания, кстати, очень хотелось кушать.
К изумлению Ириски, выяснилось, что Дикий Страус безропотно, а точнее – добровольно, поскольку сам предложил свои услуги, – взвалил на себя абсолютно все хозяйственные заботы их маленькой компании, позволив Ашуге и фее полностью сосредоточиться на учёбе. Они, конечно, помогали, как могли: мыли посуду, накрывали на стол, Ириска ходила за фруктами в сад, Ашуга прекрасно пекла хлеб, но основную работу делал Хиша.
И делал, между прочим, великолепно!
Например, блинчики, на которые он позвал девочку, оказались чудо как хороши: маленькие, нежные, они превосходно сочетались и с мёдом, и с джемом, и с кленовым сиропом, и с салатом из свежих фруктов, и фея два раза просила добавки, а вышла из-за стола только после того, как доела последний блинчик.
На обед Страус пообещал знаменитый ореховый суп – Ириска давно просила приготовить блюдо, из-за которого Хиша повздорил с Захариусом и в результате спас Прелесть, – а на ужин задумал запечённую рыбу, поэтому сразу после завтрака отправился на западную оконечность острова, в Тихую бухту, из которой никто и никогда не возвращался без доброго улова.
С собой он тащил две удочки, спиннинг, сачок, ведёрко, перчатки, штормовку, на случай дождя или ухудшения погоды, свёрток с бутербродами, свою кожаную сумку, ещё одну сумку, в которой прятались поплавки, лески, грузила, крючки и прочие важные снасти, совершенно необходимые для удачной рыбалки.
Настроение было превосходным, поэтому, несмотря на поклажу, Дикий шёл вприпрыжку, да ещё и песенку напевал, распугивая громким голосом птиц и бабочек:
Мы идём под парусами,