– Без фей Прелесть станет другой, – протянул колдун.
– Согласен – другой и хорошей. Я бы охотно уничтожил всех фей! – Носатый даже всхлипнул от удовольствия. – Я их ненавижу.
– За что? – не сдержал удивления Захариус.
– За то, что они другие, – тут же ответил Шарль. – За то, что их магия отлична от нашей. За то, что в их мире ярко светит солнце. За то, что они улыбаются и смеются. За то, что они живут так, как хотят, а не так, как мы приказываем.
– За это вы их ненавидите?
– Разве этого мало?
И Удомо не нашёлся с ответом.
Зато он вспомнил фразу, которую обронила когда-то королева Гнил: «Мы ненавидим Прелесть за то, что она не Плесень», и понял, что напрасно счёл те слова шуткой. В той фразе заключалась суть противостояния, которое закончится лишь гибелью одной из сторон: всё дело в том, что ведьмы Плесени никогда не смогут стать феями.
Наоборот – пожалуйста: злые и вредные феи, случалось, превращались в злых и вредных колдуний, а вот обратного пути не было.
– Мы – особенные, – продолжил между тем носатый. – Плесень, в которой правит мамочка, живёт правильно, так, как надо жить, и все остальные должны брать с нас пример и слушаться мамочку. – Шарль хихикнул, переложил факел в левую руку и похлопал чёрного мага по плечу: – Но почему ты спросил? Ты ведь такой же, как мы, и даже думаешь, как мы. Ты – наш, хоть и родился в Прелести.
– Её величество сказала, что я смогу стать императором Прелести, – пробурчал Захариус.
– Значит, станешь, – пожал плечами носатый. – Мамочке плевать, кто управляет провинцией, для неё главное, что ты признал власть короны.
И снова в голове Удомо всплыли сказанные старухой Гнил слова:
«Ты уже заплатил… Ты признал мою власть…»
Королева поможет ему взойти на трон, но за это он склонит голову перед повелительницей Верхней Плесени.
– Когда я стану императором, я разрешу феям остаться.
– Но они должны будут тебе подчиниться, – уточнил Шарль. – В этом суть императорской власти.
Именно так – феям придётся подчиниться. Все Дворы должны будут принять власть Захариуса Великого и склониться перед ним. А он, Захариус, склонится перед Плесенью. Разве не этого добивалась королева Гнил во время прошлой войны? Разве не хотела она сделать гордых и свободных фей покорными служанками?
«Я стану ненастоящим императором, – с грустью подумал Удомо. – Старуха будет иметь надо мной власть».
– Подданные искренне обожают мамочку, – продолжил между тем носатый. – И ты будешь обожать. Иначе она тебя съест.
Мог бы и не уточнять.
– Почему Её величество не использовала Звезду Забвения сама? – неожиданно спросил Захариус.
– Ты действительно не понимаешь? – удивился наследник.
– Не понимаю.
– Потому что магия мамочки – магия Плесени – построена на тьме, которую феи чувствуют. Мамочка не смогла бы обманом заманивать к Звезде врагов и лишать их памяти, как это делал ты.
И в этот момент Захариус почувствовал себя подлецом.
– А во время войны? – сквозь зубы спросил он. – Почему королева не использовала Звезду во время битвы у Бессмертного водопада?
– Потому что триста лет назад мамочка ещё не знала этого заклинания, – спокойно ответил Шарль. – А после войны Непревзойдённые надёжно защитили Прелесть Заклинания, и теперь большого сражения не устроишь. Заклятия не пропускают колдуний и Тёмных Тварей, а обыкновенных солдат прогоняют воины Закатного Рубежа.
– Получается, я – ваша надежда, – нервно рассмеялся Захариус. – Ведь только я могу совладать с Непревзойдёнными.
– Да, – тихо подтвердил Шарль. – Ты – наша надежда. И поэтому мамочка будет во всём тебе помогать.
Известие о том, что армия королевы Гнил до сих пор не способна пройти в Прелесть, обрадовало Удомо. Он успокоился, обрёл привычную уверенность, и даже мрачная лестница, по которой они продолжали спускаться всё ниже и ниже, перестала навевать на колдуна дурные предчувствия.
– Скажи, что приготовила для меня королева? Солдат?
– Ты хотел бы получить в своё распоряжение воинов Плесени? – притворно изумился носатый.
– Хотя бы тысячу всадников.
Захариус представил себя во главе облачённых в чёрные доспехи рыцарей, не искусственных, как его Истукан, живущих благодаря магии, а настоящих, знаменитых своей кровожадностью воинов, вышедших из мрачного мира, и улыбнулся от накатившего восторга. С такой армией он без труда захватит все города и страны Прелести.
– Воины мамочки не станут тебе служить, – противно рассмеялся носатый. – Они сражаются только под нашими знамёнами.
– На кого же я могу рассчитывать? – растерялся Удомо.
Лестница как раз закончилась, и они остановились на неожиданно большой площадке, на которую выходила высокая, очень крепкая, обитая железом дверь, защищённая не только засовами, но и сильной магией и пропускающая лишь тех, кто получил разрешение королевы. Шарль вытащил из кармана камзола массивный ключ, вставил его в замочную скважину, но открывать не стал – посмотрел на Захариуса и усмехнулся:
– Ты слышал о Древних Проклятиях?
– О злых пожеланиях врагам? – уточнил Удомо.
– Нет, это простые проклятия, злые заклинания, которые наносят ущерб, – отмахнулся носатый. – Я же говорю о Древних Проклятиях, о самых страшных тварях, которых только можно представить, о тех чудовищах, которые жили в сумасшедшем мраке Хаоса задолго до того, как появились и Плесень, и Прелесть, и даже мир людей.
Захариус похолодел.
– Древних Проклятий осталось мало, но их ненависть и сила настолько велики, что они способны потрясать миры.
Шарль заметил, что испуганный колдун побледнел, и довольно рассмеялся:
– Не волнуйся, дурачок, Древние Проклятия обитают на самом дне Нижней Плесени и не могут вырваться, навечно запертые в Болотах Безумных Криков.
– Кто их запер? – тут же спросил Удомо.
– Великие колдуны прошлого, – вздохнул носатый. – И даже мамочка не способна снять старинные печати.
Захариус с облегчением вздохнул.
– Но двести лет назад мамочке удалось невозможное: она сумела пробраться в Болота и вынести личинку Ужасающего. Эти чудовища, конечно, не такие опасные, как Древние Проклятия, но с феями они справятся без труда.
– У её величества есть личинка Ужасающего? – изумился Удомо.
– Лучше, намного лучше, – расхохотался наследник Верхней Плесени. – Прошло двести лет, и теперь у мамочки есть несколько личинок! И несколько взрослых особей, которые надежно спрятаны здесь, в Пучине Бед.
С этими словами Шарль распахнул дверцу и сделал жест, приглашая колдуна внутрь. Удомо поколебался, но всё-таки вошёл в подземелье и почти сразу же закричал от охватившего его ужаса.
Глава XIVв которой Ириска, Хиша и Петрович прилетают в Щебетание, Ириска знакомится с Полундрой, старшие феи отказывают в помощи, а Щебетание подвергается нападению силачей и злобных ящеров
– Как это называется? – переспросила девочка, разглядывая приближающиеся строения. – Щебетание, – ответил Петрович.
– Щебетание Серебряных Ручьёв, – уточнил Страус. – Видишь, сколько их тут?
Ручьёв на обширной, затерянной посреди густого леса поляне действительно было много, но гораздо меньше, чем изящных павильонов и аккуратных домиков, образующих прелестное поселение, окружённое невысокой зубчатой стеной. Не крепостной стеной, за которой можно выдержать настоящую осаду вражеского войска, а красивым ограждением в старинном стиле, с двумя воротами, Западными и Восточными, и четырьмя сторожевыми башенками, на площадках которых стояли креслица и солнечные зонтики. Домики были двух– и трёхэтажными, разноцветными, с террасами, верандами или навесами. И в каждом находился или магазинчик, или кафе, или просто уютное место, где можно посидеть и поболтать.
– Это посёлок? – предположила сбитая с толку Ириска.
– Когда-то такие места назывались полянами фей, – сообщил Хиша.
– А теперь?
– Девочка не знает, что такое Щебетание? – изумился Петрович.
– Она забыла, – вступился за маленькую фею Страус.
– Девочки не способны такое забыть.
– Да что это?! – не выдержала Ириска.
– Щебетание – это… – начал было инженер, но закончить не успел.
Да и не нужно было заканчивать, потому что Щебетание – это…
Птичий базар.
Показ мод.
Территория сплетен, улыбок, покупок, примерок, обсуждений, изучений, обучений и веселья.
Это поляна фей, украшенная диванами, креслицами, лавочками и пуфиками. Это запахи чая, шоколада, мармелада, косметики, духов, трав и цветов. Это лаки для ногтей. Это гирлянды причудливых фонариков, фонтанчики, в которых так приятно бултыхать ногами, и тенистые аллеи, по которым неспешно плывут мелодии уличных музыкантов. Здесь играют саксофонисты, здесь – струнное трио, а здесь – человек-оркестр, один, но очень громкий.
И всюду – щебетание.
Голоса, смех и разговоры.
Всюду.
Щебетание оглушало так, что Ириска покачнулась.
Но её глаза азартно заблестели:
– Тут здорово! Великолепно! Чудесно! Лучше всего на свете! Я хочу всё узнать и всё попробовать!
– У нас нет времени. – Хиша что-то приуныл. – Нужно торопиться и вести себя осторожно!
Но кто станет слушать приунывшего Страуса?
– Смотри, здесь гадают по дню рождения! – Возглас прозвучал от ярко-красного с золотыми и серебряными звёздами шатра «Величайшей предсказательницы Нулди – всем посетителям чай, лимонад и домашнее печенье».
– А здесь собирают браслеты счастья из пятнистых жемчужин!
– А здесь раскрашивают цветы в любимые цвета…
– Эка невидаль, – попытался задрать клюв Страус, – берёшь кисточку, краски…
– Они раскрашивают семена! Чтобы выросло именно то, что нужно!.. А здесь воздушное мороженое!!
Внутрь Щебетания не допускались ни машины, ни кареты, ни даже вьючные животные, поэтому они расстались с Петровичем у Восточных ворот: Ириска и Хиша отправились в Серебряные Ручьи, а инженер остался на парковке, сказав, что займётся мелким ремонтом. Как тут же пошутил Дикий: «Бандура» требовала его постоянно. За шутку в пернатого едва не прилетел ключ на семьдесят восемь, поэтому от места стоянки самовертожабля Страус мчался быстро и с улыбкой в клюве. Но уже через пять минут путешествия по совершенно переполненной феями поляне Страус заявил, что хитрый Авессалом его обманул и специально выдумал поломку «Бандуры», лишь бы не топтаться по Щебетанию.