– И меня?
– Тебя – нет, – признался инженер. – Когда я поднялся в небо, на поляне фей уже царил хаос, и я, как ни приглядывался, не смог вас отыскать.
– Мы с Полундрой сначала бегали по улице, потом по дому, а потом спустились в подземный ход, – поведала о своих приключениях Ириска. – В нём было сыро и холодно.
– Главное, что вы спаслись, – подал голос Дикий. – Ради этого можно было и помёрзнуть, и промокнуть.
– Согласна.
Авессалом снова кивнул, помолчал, однако через пару секунд улыбнулся, вспомнив что-то смешное, и рассказал:
– Сверху я видел только бедозавров и долбоцефалов, всё остальное скрывалось в дыму и поднятой пыли, но я не улетал, конечно же, кружил над Серебряными Ручьями и в конце концов разглядел бегущего Страуса. Его трудно было не заметить.
– Какой смысл говорить о моём подвиге? – быстро спросил Дикий. – Я стесняюсь. Давайте продолжим об Ириске. Вы с Полундрой и правда ночевали в лесу у костра?
Однако попытка сменить тему не удалась.
Девочка подмигнула нахмурившейся птице и перевела взгляд на Петровича:
– Хиша сражался?
– Как лев. Наверное.
– Почему «наверное»?
– Потому что этого я не видел, – рассмеялся инженер. – Я застал момент бегства, но мчался Дикий так, что пыль летела из-под копыт.
– У меня нет копыт! – возмутился Страус.
– А драпал так, будто они у тебя есть.
Несколько секунд насупленный Хиша пытался придумать ответ, ничего не изобрёл и заявил:
– Я сражался! Но когда понял, что циркачей слишком много, сменил тактику.
– Решил удрать, – пояснил Авессалом.
– Я предпринял отступательный манёвр. Это одна из важнейших составляющих военного искусства!
– Бегство? – невинно уточнила девочка.
– Отступление!
– С высоты его манёвр выглядел феерически, – вернул себе слово Петрович. – Наш друг мчался, как ракета, только не вверх, а вперёд. Он без труда преодолевал попадающиеся на пути препятствия, а один раз умудрился перепрыгнуть через долбоцефала!
– Я торопился, – объяснил Страус, покосившись на засмеявшуюся фею.
– Его едва не схватили…
– Я мужественно отбивался!
– Но Хиша ловко уворачивался и менял направление бега, – дал своё объяснение Авессалом.
– Они боялись приблизиться ко мне!
– Они не успевали приблизиться к тебе.
– Что ты мог видеть, трусливо сидя в небе?
– В том-то и дело, что всё – с высоты открывается превосходный вид. – Петрович почесал бороду. – В конце концов нашему другу удалось выскочить из Щебетания и укрыться в ближайшем лесу.
– Ты ведь понимаешь, что я надеялся найти в нём тебя, – обратился к Ириске Страус.
Девочка покивала, но не произнесла ни слова – она едва сдерживала смех.
– Однако даже в лесу Хиша не потерял скорость, – весело рассказал инженер. – И продолжал бежать между деревьями так же быстро, как до того – по чистому полю.
– Нам трудно останавливаться – у нас нет педали тормоза, – важно поведал Дикий.
– К счастью, я как раз успел починить двигатель и полетел в том направлении, куда побежал Хиша.
– А я как раз остановился.
– Ты даже на шаг не перешёл, – хмыкнул Авессалом. – Я еле-еле догнал тебя через полчаса.
– Кто же виноват, что мы, Дикие Страусы, бегаем быстрее, чем твоя «Бандура» летает? – издевательски осведомилась птица. И нахально щёлкнула клювом.
– Мне пришлось десять минут кричать в мегафон, прежде чем он остановился.
– Когда бежишь так быстро, как я, ветер свистит в ушах, – объяснил Дикий.
– Он был настолько напуган, что при моём появлении стал петлять, как заяц.
– Враньё!
– В конце концов Хиша соизволил задрать голову…
– Я услышал рёв двигателей.
– Сообразил, что видит «Бандуру», и едва не заплакал от счастья.
– Ложь, – категорически ответил Страус. – Просто ветер надул мне в глаза, вот ты и напридумывал. – И строго посмотрел на девочку: – Ты ведь ему не веришь?
– Нет, конечно, – ответила Ириска, прилагая все силы, чтобы не расхохотаться.
– Очень хорошо.
Петрович улыбнулся и продолжил:
– Когда Хиша отдышался, мы решили, что надо лететь во Френцу. Мы догадывались, что ты пойдёшь в город.
– Я догадался, – не забыл подчеркнуть Дикий. – Потому что в городе есть Дворец фей.
– Мы надеялись, что Утончённые тебе помогут.
– Я надеялся больше.
– Но сразу отправиться во Френцу не могли – нужно было закончить ремонт.
– Его «Бандура» чаще ломается, чем работает, – прокомментировал Хиша.
Внутри машины что-то угрожающе застучало, однако нахальная птица не обратила на подозрительные звуки никакого внимания.
– А когда прилетели – увидели переполох на Улётной площади, – закончил инженер.
– Сверху он показался забавным: все куда-то бежали, кричали и размахивали руками, – хихикнул Страус. – Выглядело, как в муравейнике, только муравьи были ненастоящими, а феями, людьми, мафтанами, гномами и ещё кем-то.
– Я сразу понял, что переполох случился из-за тебя, – мягко произнёс Авессалом.
– Я тоже понял, и даже быстрее, чем сразу!
– Ну а дальше ты знаешь: мы спустились к площади и немножко помогли.
– Вы появились вовремя, – не стала скрывать Ириска. – Спасибо.
– А для чего ещё нужны друзья?
– Особенно такие, как я, – добавил Страус.
Девочка ласково провела рукой по его перьям. Птица дружески курлыкнула.
Двигатели работали, отзываясь в кабине негромким и плавным гулом, «Бандура» стремительно летела через облака, уверенно ведомая Петровичем, и от присутствия друзей на душе становилось тихо и покойно. Ириска понимала, что её приключения далеки от завершения, что Захариус не остановится, не отступит, и скоро им придётся схватиться не на жизнь, а на смерть, но сейчас не хотела об этом думать.
Сейчас ей было хорошо.
Но как бы ни хотелось, а убежать от забот не получилось.
– Рыча нам здорово помогла, – произнёс Страус, кивая на Самоцветный Ключ, который Ириска повесила на цепочку. – Честно говоря, не ожидал от неё.
– Полундра сражалась за меня так же, как ты, – тихо ответила девочка. – Надеюсь, у неё всё в порядке.
– Она сама решила остаться, – развёл крыльями Дикий. – Значит, у неё есть план.
– А без того прибора, который Рыча отобрала у Бетти, Захариус не сможет за тобой следить, – добавил Петрович. – Так что теперь мы в полной безопасности.
– Да! – рассмеялся Хиша. – Да!
– Да, – негромко согласилась фея.
Ириска не стала говорить, что Захариус не дурак и догадался, куда направились беглецы. Наверняка догадался: не было у них другого пути – только к Коралловому Дворцу. А значит, чёрный колдун обязательно встретит их на острове.
И там случится главная битва, в которой решится абсолютно всё.
В которой закончится их противостояние.
В которой они встретятся с разъярённым, готовым на всё врагом…
На острове.
Но говорить об этом Ириска не хотела. Она улыбалась, шутила, смеялась, принимала активное участие в разговоре, но молчала о том, что они направляются в ловушку.
Глава XXIIIв которой Захариус и Полундра покидают Френцу
– Ты должен уйти. – Что?
Жабретти, городской голова Френцы, смотрел на колдуна со страхом. Голос его дрожал, так же как пальцы и ноги, однако несчастный нашёл в себе силы повторить:
– Ты должен уйти из города.
Повторил, удивляясь собственной смелости и страшась её.
Но повторил.
Они разговаривали в кабинете Захариуса, в его огромном чёрном фургоне, и никто из циркачей не слышал дерзкой фразы. И только поэтому городской голова остался жив.
Жабретти стоял перед колдуном, облачённый в парадный камзол, шёлковый плащ, бархатный берет с ярким пером, а на его груди висела золотая цепь с круглым медальоном, на котором был выгравирован герб Френцы. Городской голова явился в лагерь «Четырёх Обезьян» при полном параде, чтобы лично заявить Удомо:
– Ты должен уйти.
– Я? – изумлённо переспросил колдун.
– Да, ты, – подтвердил Жабретти и следующие три слова будто топором вырубил: – Должен. Сейчас. Уйти.
До сих пор Захариус ловил на себе самые разные взгляды: безразличные, в детстве, когда он ещё был никем и ничего собой не представлял; насмешливые – в начале карьеры, когда молодой колдун познавал секреты магии и часто ошибался; заинтересованные – когда он придумал стратегию изгнания фей и искал поддержки у властителей Прелести; ироничные – тогда же, когда его собеседники узнавали, что он работает в цирке «Четырёх Обезьян»; уважительные – когда он доказал свою силу и почти избавил мир от Непревзойдённых.
Теперь на него смотрели со страхом.
И не только городской голова Френцы, с которым он сейчас разговаривал, а все: жители города, мафтаны, представители младших народцев, служители цирка – все смотрели на колдуна со страхом.
Теперь…
В городе только и говорили о том, что Захариус лишил памяти и навсегда изгнал из Прелести более тысячи фей, а те горожане, которые видели трагедию своими глазами, подливали масла в огонь, с ужасом и горечью рассказывая, как с площади Изящных Эскизов исчезали прекрасные Утончённые – растворяясь в воздухе, чтобы никогда не вернуться.
Некоторые рассказчики добавляли, что видели слёзы на глазах выставленных на площади статуй.
А другие шептали, что Френца проклята и если Утончённые уйдут, город лишится души.
Превратится в каменный лабиринт, населённый ночными гадами и прочими зверями…
И люди верили.
И смотрели на Удомо со страхом… и со злостью. Как на врага.
И потребовали от городского головы изгнать зловещий цирк, надеясь таким образом загладить вину перед оставшимися Утончёнными.
Люди не представляли себе Френцу без фей.
– Не ожидал от тебя, если честно, – протянул Захариус, разглядывая напуганного Жабретти. – Надеялся, что ты меня поймёшь.
– Такого я никогда не пойму, – ответил тот. – Никогда.
И клацнул зубами, не в силах спрятать ужас.