На самом деле люди по всему миру застряли на карантине в странных местах. В чужих странах, пещерах, деревенских домах, квартирах почти случайных любовников. Начиная с Китая по планете расползалась куда более неумолимая эпидемия разводов – оказывается, многие за долгие годы так и не познакомились со своими супругами. А теперь пришел вирус – и заставил это сделать. Оказалось – какие-то чужие неприятные люди.
Киприоты сходили с ума от недостатка общения и даже писали президенту петиции, что с их менталитетом ограничивать встречи с друзьями – равно привести всю нацию к депрессии. Несмотря на то, что жили они огромными семьями человек по десять, им все еще не хватало. Новостные сайты стенали – кажется, в этом году на острове Любви, куда традиционно приезжают заключать браки, придется обходиться микросвадьбами – всего лишь человек на пятьдесят.
Одиноким было еще хуже.
Многие интроверты обнаружили, что быть одному не так прикольно, если где-то там не гремят вечеринки, на которые ты гордо не идешь. Кто знает, что бы я открыла нового в себе и своей мизантропии, если бы мое желанное одиночество не нарушили Марк с Димой?
Но однажды вечером у меня появился шанс узнать…
Я сидела с ноутбуком на террасе и привычно читала какую-то бестолковую ветку форума, где люди спорили по теме, в которой я совершенно не разбиралась. Но было интересно и меня это умиротворяло.
Напротив сидел Марк и демонстрировал очередной неожиданный таинственный талант – рисовал перьевой ручкой цветущую ветку дерева, стоящую в стакане посреди стола. Даже на мой дилетантский взгляд получалось у него произведение искусства, а не просто этюд для разработки пальцев.
Набраться смелости спросить было нелегко, я не любила лезть в личную жизнь людей, пока они сами о ней не заговаривали. Но Марк даже не собирался ничего объяснять, а мое любопытство грозило придушить меня насмерть. Однако едва я открыла рот, мой телефон, лежащий рядом с ноутбуком, завибрировал и показал на экране незнакомый номер.
Не знаю, зачем я ответила. Наверное, в такое время звонки на российский номер казались очень важными? А вдруг это МИД родной страны планирует меня спасать? Я все еще не набралась достаточно дерзости, чтобы лихо нарушать миграционное законодательство, несмотря на жизнь с двумя шпионами, разыскиваемыми Интерполом. Наверное, это передается половым путем, а мы вели себя крайне невинно. Если не считать рассветных поцелуев Марка и того, как Димка обнимал меня, когда мы смотрели фильмы. Руки его порой забирались как-то чересчур далеко. Но на этом останавливались, словно забывая, что положено делать, когда ты в сантиметре от эрогенных зон существа противоположного пола.
– Да? – осторожно сказала я в трубку.
– Привет, Ириш, соскучилась?
Голос был знакомым. Даже не думала, что вспомню его, спустя столько лет.
Я замерла, язык примерз к небу.
– Ты чего молчишь, не узнала, что ли?
Узнала, поэтому никак не могла вдохнуть спазм в горле и прохрипеть в ответ хоть что-то.
Дэн. Денис. Мой бывший муж.
Далекая, счастливо забытая ошибка юности.
Вот и у меня природа очистилась настолько…
– Ир, я тебя слышал, не притворяйся, что тебя там нет!
Он бросил меня потому что ему «стало скучно».
Десять лет назад.
Нервное море
Мы поженились в восемнадцать, развелись в двадцать и можно было бы давно забыть ту глупую историю, если бы я не была… ну…
Собой.
– Привет.
Меня трясет. Я задыхаюсь. Мне не хватает воздуха, словно у меня самая стремительно развившаяся ковидная пневмония в мире. Но верхняя доля легких, горло, голосовые связки, губы – под жестким контролем.
– О, ну наконец-то! – радуется Дэн в трубке. – Я даже испугался, что ты сменила номер.
– Нет, зачем.
Мой голос абсолютно ровный, даже немного скучающий. Какой и должен быть у женщины на карантине, которой уже несколько недель совершенно нечего делать вечерами. Разве что смотреть сериалы. И где-то между сорок четвертой и сорок пятой серией можно поболтать с бывшим.
– Ну мало ли. Неважно. Просто рад тебя слышать.
– Давай к делу.
Мой голос не сух, не раздражен, он не дрожит и не напрягается. Он все такой же равнодушно-скучноватый. Бывший позвонил, но не развлек. Бывает.
– Ну какому делу, Ириш! – смешок Дэна продирает мою кожу крупным наждаком. Мне кажется, я начинаю истекать кровью, она просачивается сквозь мой мягкий флисовый худик и капает на плитку террасы. – Просто так позвонил. В мире такое творится, хочется пообщаться с родными людьми.
– Ты развелся, что ли? – я подпускаю в голос капельку интереса.
Я знаю, что нет. Мы с его женой приятельствовали в те времена и до сих пор остаемся друзьями в Фейсбуке. Она нечасто что-то пишет, но на Восьмое марта исправно постит фото цветочков, на день рождения – очередного комплекта дорогого белья, а на годовщину свадьбы – золотых цацек. Все у них хорошо.
– Ну… – мнется Дэн. – Не то чтобы развелся, но подумываю… Слыхала же, что в Китае после карантина волна разводов? Вот и у нас будет.
– А…
Я очень аккуратно говорю все эти слова. Очень выверенным тоном. Контролируя дыхание, хотя сейчас как никогда мне хочется маску и такой огромный кислородный баллон, которые в фильмах таскают за собой очень больные миллионеры. Мне кажется, кислорода в крови у меня уже меньше 50%
Но я не подаю вида.
– А у тебя как дела? Где самоизолируешься?
Но почему тогда Марк почти с самого начала разговора странно на меня поглядывает, а ручка его черкает по листу все медленнее.
Он же не может слышать как безумно колотится мое сердце. Где-то у гланд.
А вдруг он видит его трепыхание?
Я даже прижимаю руку к горлу, и именно этот жест срывает его с места.
Одним текучим движением он оказывается на полу у моих коленей, смотрит на меня снизу вверх, и в янтарных глазах чернильными пятнами расползаются зрачки.
– На Кипре… – произношу я в трубку рассеянно.
Марк стягивает толстые носки с моих ног, и его горячие пальцы обжигают мою ледяную кожу. Меня трясет. Мелко-мелко. Совершенно незаметно.
Я ведь нормально выгляжу?
Просто очень холодно и во рту плещется кислота, которую все время хочется куда-нибудь сплюнуть, но страшно испортить пол или диван, или уморить цветок в горшке – поэтому в землю я тоже не сплевываю.
– Ого! Повезло тебе! – восторженно отзывается Дэн.
Спокойная беседа.
Но в дверях вдруг появляется нахмуренный Димка, Марк одними губами что-то ему говорит, и он снова пропадает, чтобы вернуться с двумя пушистыми пледами.
Марк начинает меня в них кутать, пока я продолжаю свой безумный смолл-ток.
– Да, просто застряла.
Димка появляется в дверях опять, но на этот раз у него в руках чашка с горячим чаем. Он передает ее Марку, а сам смотрит на меня и все больше хмурится.
Марк подносит чай к моим губам.
Я отхлебываю один маленький глоточек, и мне кажется, он тут же вливается в мою ледяную кровь.
– Ириш, ты вообще молодец, – внезапно говорит Дэн. – И всегда была. Такая сильная. Даже не знаю, почему мы перестали с тобой общаться?
Потому что ты говорил, что будешь любить меня вечно, а если в сорок лет мы никого больше не найдем, то опять поженимся? Что мы всегда будем родными людьми, а потом просто выкинул из своей жизни?
– Не знаю, – вроде бы нормально смеюсь я, и вот тут уже Димка не выдерживает.
Он просто подходит, плечом отодвигая Марка, вынимает трубку из моей руки и говорит своим низким, хрипловатым голосом:
– Еще раз ей позвонишь – прокатишься в Битцевский парк в десяти разных черных пакетах.
Нажимает кнопку отбоя. И только потом уточняет:
– Я географию правильно понял? А то мало ли он в каком-нибудь Гомеле, через границу будет сложно везти.
Мне нечем ответить.
Перенапряженные связки просто отказываются работать. А губы давно онемели.
Да и легкие решили взять отпуск. Я пытаюсь вдохнуть, но выходит только хрип.
– Дыши! – приказывает Марк, не отрывая от меня взгляда. Его пальцы массируют мои ступни, но не похоже, что это помогает. – Дыши. Давай. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Вроде бы что-то делаю. Но это как улыбаться под анестезией. Вроде бы что-то делаешь, а результат можно увидеть только в зеркале. Ну по крайней мере я еще не валяюсь в судорогах, значит – дышу.
– Поехали! – вдруг говорит Дима и подхватывает меня за руки, поднимая с дивана.
Марк отодвигается, пристально смотрит на него, но кивает.
Я дышу. Мне все еще тяжело это делать, но я дышу. Правда для того, чтобы спуститься по ступенькам, мне приходится два раза останавливаться. Но Димка ждет. Стоит в распахнутой спортивной ветровке, под которой ничего нет – что успел накинуть – и ждет. А потом распахивает дверцу машины и делает приглашающий жест.
– А… – я вдруг прихожу в себя. – Пропуск? Комендантский час?
– Херня! – отзывается Димка. – Садись. Поймают – я угощаю.
И он отвозит меня к берегу моря. Но не туда, где мы и так пасемся, не к тихим пляжам, вдоль которых выстроены отели и на каждом шагу понатыканы понтоны с пришвартованными катерами для водных развлечений. Нет.
Мы приезжаем на мыс, к маяку.
По дороге мне все еще приходится дышать в «ручном режиме», делать каждый вдох осознанно. Если забыть, тело перестает нагнетать воздух в легкие, и я снова начинаю задыхаться.
Но когда Димка вытаскивает меня из машины и помогает пробраться среди камней к самому краю живого, холодного, свободно дышащего моря, я вдруг чувствую, что спазм в горле тает.
За спиной нет ни фонарей, ни огней города, только холодный свет маяка, который несется по волнам – и передо мной распахивается огромный простор, бесконечная темная глубина и широта, в которых я мгновенно растворяюсь.
Низкие тучи с фосфоресцирующими краями раскиданы по горизонту от края и до края и кажется, что пределов у мира нет. Он бесконечен – плеск темных волн, едва заметная светлая полоска на горизонте, широченное небо, в котором умещается тысяча оттенков ночи. Она черная, она серая, она синяя – и все возможные переходы между ними.