И так далее, и тому подобное. Саркастичное длинное письмо с подробным разбором всех моих ошибок в приложении. Разбор я читать уже не стала. Мне хватило самого письма.
Понятия не имею как – но каждое слово в нем попадало мне в самое сердце. В ту точку, которую я считала неуязвимой. В мою профессиональную уверенность.
Если бы меня просто обругали и послали, я бы поплакала и забыла. Ну, пожаловалась бы всем подряд, но и только. А сейчас я вдруг ощутила себя повисшей в пустоте. У меня как будто ничего не осталось. По всем параметрам неудачница. Мужа нет, детей нет, друзья виртуальные, работа по случаю – и никакого утешительного «зато». Потому что раньше на этом месте было «зато я хорошая переводчица».
В груди было так неприятно пусто, и настолько нечем было заполнить, что я бездумно, как больная кошка, убегающая в лес, чтобы найти и пожевать лечебную травку, отставила ноутбук в сторону и перебралась на соседний диван, где перед огромным экраном с кучей таблиц и графиков сидел смурной Дима. У него там тоже с утра не клеилось.
Я прильнула к его теплому боку, обняла себя его рукой и уткнулась носом почти в подмышку, вдыхая мужской терпкий запах. Могла бы пристать и к Марку, если бы он был поблизости, но он развешивал выстиранное белье на террасе. Да и с Димкой мы уже выяснили отношения, к нему пристать было проще.
– Что случилось, Ир? – он отвлекся от своих дел.
– Тестовое не прошла… – пробурчала я ему в бок.
Объяснять все сложности моей тонкой душевной организации – почему одно письмо меня довело почти до суицида – я не собиралась. Мне было нужно живое тепло, я за ним пришла.
– Надо было меня попросить перевести, – заметил Марк, возвращаясь в комнату.
– Не надо было… это моя работа, – я подвинулась, потому что он сел с другой стороны и тоже меня обнял.
– Сильно расстроилась? – Димка покосился одним глазом в монитор, но все-таки развернулся ко мне.
– Да… – тихо сказала я. – Очень.
– Чем тебя утешить?
Я неопределенно пожала плечами.
Марк тихонько гладил меня по волосам, Дима обнял за талию и прижал к себе. Не знаю я, что мне еще желать. Такие штуки очень болезненны и не исправляются даже такими красавцами на расстоянии трех миллиметров.
– Ириска-а-а… – Марк боднул меня в висок. Как-то очень уютно и нежно, что мне прямо захотелось обхватить его за шею и наконец нажаловаться, какие все вокруг пидарасы, одна я белая пушистая пуся. – Чего ты хочешь?
– Ничего не хочу. Не знаю…
Хотелось капризничать. Жаловаться. Ныть. Или спрятаться от всех и там сдохнуть наконец бездарной унылостью.
– Совсем ничего? Ладно, убить тех, кто тебя обидел мы не можем, границы закрыты, но неужели шоколадка тоже не спасет?
– Не можете убить? – переспросила я Марка, хмурясь. Обернулась к Димке: – Ты тоже?
Он развел руками.
Точнее, одной свободной от меня рукой:
– Теоретически можно найти исполнителей через даркнет и заплатить биткоинами, но придется купить новую симку… дай подумать. Возможно, но не быстро.
– Тогда хочу тортик. Из «Маркс и Спенсер», – вздохнула я. – В одно лицо. Сейчас.
Димка только хмыкнул. Зато Марк легко вскочил, лишая меня половины моей защитной брони.
– Я съезжу.
Он даже кроссовки шнуровать не стал, подхватил ключи от машины и вылетел на улицу.
Дима последний раз покосился в экран и захлопнул крышку ноутбука. Развернулся ко мне, облапал со всех сторон, затащил к себе на колени и заставил уложить голову на грудь.
Он гладил меня по спине, по волосам, тихонько целовал в висок и так громко думал, что вот это и есть часть той самой защиты, вот ее-то он и предлагал, что мне временами хотелось возразить ему вслух… но слов не находилось.
Разве что – не так уж часто мне требуется помощь. В этой области – так и вовсе впервые в жизни. А не будь Димки с Марком, я бы и сама как-нибудь справилась. Шоколадками, морем и слезами, как любая нормальная женщина.
Или нет.
Могло стать последней каплей.
Даже с его утешениями было несладко. На сердце давила тяжесть, словно от большого горя, от которого иногда отвлекаешься ненадолго, но стоит расслабиться – и воспоминание о беде вновь наваливается горячим прессом.
Ну и что – есть у тебя Димка и Марк, есть у тебя море, есть у тебя теплый Кипр. Ты все равно ничего не умеешь в жизни.
За этой болью я и не заметила, как руки, обнимающие меня, стали тверже и наглее. Поцелуи сместились от висков к скулам, а потом и к губам, а сидеть на мужских бедрах стало подозрительно неудобно.
– Можно? – шепнул Димка за мгновение до того, как накрыл мои губы горячим ртом по-взрослому, без утешительной легкости.
Ответить я уже не успела.
Впрочем, ответ был бы «можно». Потому что я и сама вдруг поняла, что братских объятий мне маловато, и с тех пор, как уехал Марк, стало холоднее. Если тепла стало меньше количественно, пусть станет больше качественно.
Я развернулась, устраиваясь на нем верхом и сама обняла ладонями Димкино лицо, прежде чем поцеловать его в губы. Сразу глубоко, выманивая его язык на битву. Жестко, провоцируя на такие же резкие действия. Он вновь стиснул меня, на мгновение подарив избавление от сосущей пустоты в груди, но стоило чуть разомкнуть сильные объятья, как она вернулась.
Нельзя было останавливаться.
Он слегка отклонился от меня, увернулся от очередной атаки и спросил, смеясь:
– А ты точно уже перестала истекать кровью, не умирая?
– Эй! – возмутилась я.
– Ничего, просто спросил… – ухмыльнулся он и с той же секунды стал тем, кто был мне нужен в этот момент.
Положил горячую ладонь на затылок, вжимая в себя и целуя голодно и жадно, яростно и жарко. Забрался другой рукой под худик и сжал грудь, а потом рывком задрал ткань, чтобы поймать губами мои соски по очереди и втянуть их в рот резко и горячо. Мои руки тряслись, пока я пыталась задрать его футболку и заставить ее снять.
Хотелось потрогать его – вон там, где он предлагал. Сначала твердые мышцы груди, потом неестественно реальные кубики на животе, а потом ладонью вниз по перевитым жилам. И легко скользнув под резинку спортивных штанов, сжать уже давно стоящий крепкий член.
На этом моменте Димка подавился вдохом, захрипел и сам резко дернул штаны вниз, выпуская его на волю. Положил ладони на мою талию, развернул спиной и прижался вплотную. Хрипло и горячо спросил прямо на ухо:
– Ты ничего не хочешь сказать? Остановить? Запретить?
Я уперлась ладонями в подлокотник дивана и только мотнула отрицательно головой.
И только зря выбирала позу, потому что обжигающий ураган по имени Дима, фейерверк тестостерона и страсти, уже не дал мне никаких шансов на собственные решения и аккуратные жесты.
Он сгреб меня в охапку, мгновенно избавил от одежды ниже пояса, задрал худик чуть ли не на голову, чтобы было удобно лапать грудь, перегнул через подлокотник животом, накрыл своим мускулистым телом, вжимая так плотно и крепко, как мне было нужно именно в этот момент и заполнил вообще все лакуны и каверны: напряженным членом, юрким языком, рваным дыханием на ухо, тяжелыми толчками, густым коктейлем из страсти и нежности, острыми вспышками удовольствия то там, то здесь, собой – и вязкой влекущей тьмой.
У меня не было времени подумать, пустоте и обиде негде было свить гнездо, а когда это животное совокупление, иначе не назвать, завершилось по естественным причинам, никто не дал мне вернуться в уныние. Димка снова дернул к меня себе, усадил на колени, и его пальцы нашли источник горячей влаги между ног. Я уткнулась в загорелую шею, шепча указания: «Быстрее, выше, легче, а сейчас грубее», а он следовал им так талантливо, что после первого спазма я не смогла остановиться и жадно попросила: «Еще!»
Второй раз руководить не пришлось, он все сделал еще быстрее и сам, и убрал руку только когда я начала ее отталкивать сама.
– Тебе надо пальцами, да? – спросил он, сцеловывая с моего лица выступившую испарину. – Так не можешь?
– Не надо, я могу и без оргазма.
– Чушь, – отрезал он. – Просто надо в следующий раз с него начать. Или сейчас продолжить? Хочешь?
– А Марк? – забеспокоилась я.
Вряд ли прошло много времени, мы были феерично быстры, но не хотелось, чтобы он нас опять почти застукал.
Димка дотянулся до телефона на столе, глянул на экран:
– Пишет, что тот магазин был закрыт, поехал в дальний. У нас еще полно времени. Ну что, повторим?
Я потянула вверх свой худик – и он понял все правильно.
Когда Марк вернулся, мы уже сидели на террасе вдвоем, полностью прилично одетые после душа, пили чай и хохотали над роликами со смешными щенками с «Ютуба». Грешный тортик вписался в это времяпрепровождение просто идеально.
– Тебе лучше? – спросил Марк, на секунду включая свой сканирующий драконий взгляд, а потом явным сознательным усилием выключая его. Кажется, он догадывался, что тут происходило, но не хотел знать точно.
– Да, – улыбаясь, кивнула я. – Сейчас еще много-много влажного грешного шоколадного бисквита, пропитанного сексуально-горьким шоколадным кремом и будет еще лучше.
– Я рад, – спокойно ответил он и ушел к своему ноутбуку, оставляя нас наедине с тортом и щенками.
За мгновение до…
Утром я открыла глаза и сразу из пространства вязкого темного сна, в котором пыталась убежать от моря, но оно все равно догоняло меня и укутывало в тугие объятия волн, погрузилась в горячий мед глаз Марка. Солнечные полосы гуляли по его лицу, просвечивая насквозь огненную драконью радужку и зажигая ее совсем уж нереальным цветом.
Он не удивился моему пробуждению, скорее обрадовался, потянулся ко мне, касаясь губ едва-едва, легким поцелуем, почему-то вдруг заворожившем меня. Захотелось лизнуть его губы, попробовать – вдруг они такие же медовые, как его глаза?
Воздух между нами дрожал как в жару над камнями, и мир, казалось, остановился, пока очень медленно, томительно, будто боясь меня спугнуть, Марк не протянул пальцы, не провел ими по плечу, по груди, едва задев краем ногтя мой сосок, выскользнувший из-под одеяла.