рающееся сквозь ставни майское солнце рисовало полосы на сбитых простынях и наших телах. Все было как всегда в последние недели – наши объятия, губы Марка на моем плече, тяжелая рука Димки на животе.
И все отличалось.
Они теперь были… мои.
Мои мужчины. Оба. Одновременно.
Я сладко зажмурилась и почувствовала легкие прикосновения к груди. Укус на плече. Танцующие кончики пальцев вокруг соска.
Повернула голову к Марку и задохнулась от янтарного тепла, льющегося из его глаз. Почему он такой красивый? Это вообще законно – просыпаться рядом со мной и смотреть на меня с такой любовью и нежностью? Вот этими драконьими загадочными глазами? Так, что мне хочется обнять его, прижаться и спросить: «Можно я оставлю тебя себе?»
Никогда не отпускать.
Но в то же время ладонь, лежащая на животе, двинулась ниже, давя своей тяжестью на лобок. Сильные пальцы чуть грубовато развели мои бедра и тут же крайне нежно раскрыли складочки, дотронулись до мгновенно пробудившегося клитора.
Горячие губы сжали затвердевший сосок, а язык протанцевал что-то такое ошеломительное, что я выгнулась на кровати, потянулась, укладывая себя в их руки поудобнее.
Кто бы мне сказал полгода назад, что однажды в мае я проснусь в городе у моря в постели с двумя самыми красивыми мужчинами, что мне встречались и буду рада отдаваться их скользящим по коже рукам. Без тревог и печалей, без панических атак и слез. В мире, где не летают самолеты и все заперты в своих домах – я буду стонать под ласками в четыре руки, о мои бедра будут тереться сразу два члена, которые я обниму ладонями, чтобы почувствовать их упругую силу и сама захочу их внутри себя.
Я бы сказала такому человеку, что он слишком много смотрит порнухи.
Что это даже близко не про меня, секс – это скучно. Пусть громко стонут под мужьями те, кого слишком страшит одиночество. Мне и так нормально.
Но одиночества больше не было.
То, что случилось – наконец! – вчера словно взломало во мне замки и печати, запрещавшие мне чувствовать, и вместо вялой симпатии и «проще дать, чем объяснить, почему не хочешь», я вдруг ощутила, что уже давно влюблена в них. В обоих.
В огненные глаза и гибкую ловкость рыжего Марка. В ночную тьму зрачков и твердые мышцы Димки. В то, во что они превращаются, когда вот так, сливаясь в единое существо, обнимают меня собой, втягивая во что-то ослепительное и волнующее.
Сегодня мне хотелось не только слизывать сливки и растворяться в горячем удовольствии, забывая дышать и думать. Я планировала насладиться непристойными нашими играми по полной программе.
Выскользнула из-под их настойчивых рук, которые уже опасно быстро уносили меня в горячий туман и развернулась, глядя на них обоих. Приподнявшихся с кровати вслед за мной. Но я короткими тычками отправила обоих на подушки и встала на колени, смыкая пальцы на их напряженных стволах.
Одновременно.
Двоих.
Вот теперь я могла по-настоящему их сравнивать, а не как это обычно бывает – по воспоминаниям и впечатлениям. Марк с Димой переглянулись, когда я свела руки ближе. Придвинулись, совершенно не стесняясь такой опасной близости. Эй, а кто мне тут орал в первую ночь, что он, дескать, «не пидор» в одной постели спать? Или когда есть я – уже не считается?
Я наклонилась, грудь качнулась, задев их обоих и синхронный резкий вздох заставил меня улыбнуться.
А если так?
Склонившись еще ниже, я провела языком по всей длине ровного, красивого члена Марка с бледно-розовой головкой, которую я накрыла губами. Мышцы его бедер закаменели, хотя в лице он почти не изменился – я проверила, бросив быстрый взгляд.
А потом сильнее сжала ладонью ствол и пощекотала кончиком языка уздечку члена Димы – его член был толще, чуть короче и изогнутый. В темных напряженных венах. Не такой красивый, но при этом возбуждал не меньше. Его хотелось внутри, а Марка – облизывать как леденец, наслаждаясь бархатистостью кожи и гладким шелком обнаженной вершины.
Наделась ртом на Димку до предела – своего предела. Сжала губы как можно сильнее и там, куда не дотянулась, провела несколько раз тугим кольцом пальцев. Он глухо застонал, и я с удовлетворением увидела, как темные большие руки судорожно цепляются за спинку кровати, рискуя ее погнуть.
Продолжая двигать рукой по его стволу, снова переключилась на Марка, обвивая его языком, проводя снаружи губами насухую, а потом длинно облизывая от корня до головки, снова запечатлевая влажный поцелуй сверху.
Играть с ними было невероятно увлекательно. И мне было позволено все – кружить языком, обнимать губами, слегка царапать краем зубов, что больше нравилось Марку, влажно всасывать их по очереди и даже однажды попробовать одновременно.
Но я так увлеклась, выясняя, кому что нравится больше – Марку чуть-чуть игривой боли, Димке сильно, но мягко, чем больше влаги, тем лучше, – что не заметила, как они снова одними лишь взглядами сговорились и напали сразу вдвоем, вновь разминая меня руками, вылепляя фигуру себе по вкусу.
Мне оставили Марка, позволяя рисовать узоры по безупречно прекрасному, словно из самой ванильной порнухи, члену. Царапать ногтями его бедра и живот, класть на язык гладкую конфету и всасывать ее.
А Димка взял себе меня, переместившись назад и приподняв мои бедра, чтобы медленно проникнуть внутрь, заполняя меня там, где уже давно хотелось ощутить нечто горячее и твердое. Марк сел на колени, запустив пальцы в мои волосы и мягко массировал мою голову, иногда потягивая меня в разные стороны, когда ему хотелось смены ритма. Другой рукой он сжимал мою грудь, перекатывая твердый сосок и потирая его большим пальцем. Я прерывисто стонала с его членом во рту и он дергался вверх под резкие выдохи.
Димка разгонялся все сильнее, вцепившись пальцами в мои бедра и врезаясь в них с громкими хлопками. Меня пронзало сладко-острым осознанием того, что внутри меня сейчас сразу два мужчины. Два мужчины любят меня одновременно, лаская в четыре руки и два члена. И я чувствую всю полноту жизни в этот момент, словно так и было задумано, словно секс и предназначен именно для троих, а двое это так – мастурбация от безысходности.
Я выпустила Марка, вывернулась, чтобы посмотреть на Димку – и он тут же накрыл мои губы своими и снова выпрямился, очерчивая сильными руками мою талию и ловя грудь в ладони. Приподнявшись, я поцеловала еще и Марка – и в тот момент хулиганская идея пришла мне в голову.
Их сейчас разделяло только мое тело, нанизанное на одного и обнимающее другого, и я предложила:
– А поцелуйтесь. Чтобы замкнуть круг.
Посмотрела на них, смеясь, но Марк пожал плечами и потянулся над моей спиной к Димке.
– Ха! – сказал тот, положил ладонь ему на щеку и демонстративно, явно для меня, сплелся с ним языком. Без стеснения и комплексов.
– Наивная девочка… – усмехнулся Марк, вновь возвращаясь ко мне и обводя мои губы еще влажной головкой.
– У вас это уже было?
– Что? Поцелуи? – Марк приоткрыл пальцами мои губы и не успокоился, пока я пару раз не облизала его член по всей длине. – Пару раз.
– Нет, вот это все… – я выгнулась, когда руки Димки выпрямили меня, приподнимая над кроватью. Он все еще был во мне, но теперь мы все трое стояли на коленях и можно было целоваться с ними по очереди, снова заставлять их целоваться друг с другом, ощущать одного в себе, а другого в своих руках.
Они переглянулись.
– Да? – подняла я брови.
– Да… – вынужден был признаться Марк.
Впрочем, я не сомневалась.
– В Тае, помнишь? – прицокнул языком Димка. – Та гибкая девочка.
– В Риге вышло круче, – криво усмехнулся Марк. – Острее.
– Ух, кому я попала! – я царапнула первого, кто попался под руку.
– Прости, бурная жизнь, – без всякого раскаяния развел руками Димка, выходя из меня и ловко разворачивая к Марку.
– Я буду «та, в Пафосе»? – с затаенной ревностью переспросила я. – Или вообще не упомянута?
– Ты другая! – неожиданно резко отрезал Димка.
Марк промолчал, но его резкий толчок в мое тело как будто присовокупил к словам десяток восклицательных знаков.
– Но тебе ведь нравится с нами? – прошелестел Марк мне на ухо, прикусывая мочку. – Тогда не думай. Забудь.
Димка скользнул языком по моей груди и прикусил сосок ровно в тот момент, когда пальцы его друга вдавили и потерли клитор, и я захлебнулась стоном и словами, выгнулась в резком, сбивающем дыхание спазме.
Тело терялось и забывало старые паттерны секса. Как будто я снова была девственницей и на меня рисовали узоры заново.
Психика подтягивалась – неважно, первая ли я.
Если они говорят обо мне – вот так.
И снова крутнули, входя – Марк в рот, Димка между ног, но ненадолго, потому что всего несколько движений, которые контролировала уже не я, и их сдвоенный стон вытряс из меня всю душу – и я присоединилась на пару секунд позже, совершенно неожиданно сойдя с ума и дойдя до края только от того, что они кончили оба. Одновременно. В меня.
Это было слишком ярко и остро, чтобы продолжаться долго. Такие – на грани – вещи всегда очень быстро кончаются, иначе нервы сгорали бы дотла.
Я уже была пеплом.
Конец карантина
Наши дни стали иными.
Между нами тремя появилась какая-то трогательная, всепоглощающая нежность. Даже парни, кажется, дотрагивались чаще друг до друга, что уж говорить обо мне. Прикосновения, объятия, предугадывание желаний и действий.
Марк придвигал Диме чашку, когда тот тянулся к ней, не глядя, я кидала Марку футболку с сушилки, едва он появлялся на террасе, Димка, проходя мимо, накидывал плед на мои ноги, как будто чувствуя, что я уже пять минут хочу это сделать, но ленюсь тянуться.
Словно не осталось преград. Вообще никаких.
Я всю жизнь думала, что ценю одиночество и покой, но как же мне нравилось, когда Димка не отрывая глаз от экрана ноутбука с графиками, вдруг сграбастывал меня, проходящую мимо, усаживал себе на колени и продолжал работать! Просто печатал одной рукой. Пока другая творила всякие непотребства под моей футболкой, а потом и под штанами.