В отчаянии я обняла его руками, забралась под распахнутую рубашку и со всей силы провела ногтями по спине, царапая сильно, как могла. У меня не было убийственного маникюра, как у его подружек по танцам, но я старалась.
Димка застонал-зарычал мне в рот и стиснул руками так, что из легких выбило весь воздух.
Перехватил бедра пальцами, сжал их до боли, наверняка оставляя следы и будущие синяки. Перекинул меня себе на колени, усаживая верхом, и резко подался пахом вверх, впечатывая в меня отчетливую эрекцию.
Крышу обоим вдруг снесло так капитально, что будь на мне юбка, мы бы устроили наблюдателям эротическое шоу, не отходя от кассы! Но мои джинсы послужили неплохим поясом целомудрия… Временным.
Потому что Димка встал, удерживая меня на весу сильными руками, заставил обхватить его ногами за пояс и, не прекращая терзать мои губы, так и понес к выходу из клуба.
Как мы не воткнулись ни во что – просто чудо. От нас, похоже, отскакивали не только люди, но и лишние стены.
До машины на парковке мы еще кое-как добрались, но вот залезть в нее уже не осилили. Хорошо, что стояла она в дальнем углу и в стороне от фонарей, скрытая зарослями олеандра. Надеюсь, это прятало нас от случайных прохожих и никто не видел, как Димка буквально содрал с меня джинсы – спустил их до колен, не тратя время на то чтобы снять до конца. Нагнул прямо на капот и ворвался всей своей длиной одним ударом. И как трахал – быстро, яростно, выходя до конца и вколачиваясь снова, рыча и стискивая пальцами шею. Я стонала в голос, орала, как ненормальная, когда становилось совсем невыносимо и царапала пальцами теплое железо, выплескивая свое бешенство.
Оргазм мой был похож на удовольствие так же, как происходящее на занятия любовью – почти никак. Сухие болезненные судороги, взорвавшаяся спазмом тяжесть в животе и вой, слабо похожий на человеческий.
В то же, последнее мгновение Димка успел выйти из меня и с рыком кончил куда-то на спину, заляпав все к черту и вызвав демона в моем лице.
– Идиот! Кретин! Долбоеб! – заорала я на него, развернувшись и поспешно натягивая джинсы. – Какого хера ты делаешь! Ты-то, блять, не бесплоден!
– Все будет в порядке… – он обездвижил меня, обняв руками и скрестив предплечья за моей спиной. – Обещаю, Ириска, ревнивая моя, сладкая моя, любимая. Все будет в порядке.
– Каком, нахер, порядке?! А если я залечу?!
– Тогда мы поженимся.
Он был уже совершенно спокоен, его этот выплеск страсти словно начисто выжал, вернул к обычной невозмутимости и надежности, излечил от нервного веселья сегодняшнего вечера.
Я поперхнулась воздухом:
– А если не залечу – не поженимся?!
– Тоже поженимся, – улыбнувшись, ответил он. – Если захочешь. Ты ведь хочешь, Ир? А?
– Ты больной! – я набрала воздуха, но вместо крика вышел громкий всхлип. Я пихала, пихала, пихала его в грудь, слишком слабая, чтобы оттолкнуть по-настоящему, трогала почти ласково влажную, пылающую жаром вечера бронзовую кожу. – Совсем больной! Кто так делает… Ничего я не захочу!
И вдруг разрыдалась – так же яростно, как только что бесилась. Некрасиво кривя рот, шмыгая носом и подвывая.
Димка покачивал меня в руках и бормотал успокаивающе:
– Ну что ты… что ты, моя девочка. Ну не реви. Или реви, если хочешь. Хочешь – расцарапай и грудь тоже, а то не симметрично получается. Или побей меня еще, мне понравилось.
– Девки тебе твои понравились, идиот!
– Какие девки, с ума сошла?.. Кто мне еще тут нужен, кроме безумной, беспокойной, ненормальной моей Ириски?
– Мне плевать… Наркоман чертов!
– Я? – он отстранил меня, дав заглянуть в его абсолютно трезвые и чистые глаза. – Ни разу.
– Ты не упарывался? – недоверчиво нахмурилась я. Только меня, значит, решил накачать?
– Дурь у меня своя, природная, – он прижал мою голову к своей груди и горячо выдохнул в волосы. – Все было только для тебя.
– Не верю. Ты все врешь. Врешь! Зачем… Зачем вообще вы появились… Нормально было одной. Отлично даже. Вот ты обещал изнасиловать и изнасиловал… Лучше бы в полицию пошла! Дурак, блин, я же правда могу залететь…
Я бессвязно вспоминала все претензии по очереди, пока Димка отпирал машину, усаживал меня, пристегивал, выдавал бутылку воды и пачку салфеток, огибал капот со следами моих ладоней и садился на водительское сиденье.
Только главное я не говорила, не могла. Не могла высказать.
Он мне помог.
– Виновен. Во всем виновен. И все исправлю. За все попрошу прощения, остальное решу.
– Не решишь… – я вытащила ворох салфеток из пачки и просто упала в них лицом. Истерически фыркнула. – Не решишь!
– Да, – согласился Димка. – Марка я не верну. Хотя если бы заранее знал, что ты будешь так скучать, придумал бы что-нибудь…
Он откинулся и длинно выдохнул, глядя перед собой в темноту перед капотом машины. Ее чернильные облака лишь слегка разбавлял свет фар, но не до конца, и за пределами облака света по-прежнему царила южная ночь.
Я промолчала, вытирая лицо и сморкаясь. Плеснула из бутылки на руки и протерла под глазами, смывая тушь и надеясь, что холод уменьшит припухлости.
– Ты ведь сама его послала, – вздохнул он наконец. – Почему теперь так злишься?
– В смысле – сама послала? – я поперхнулась глотком воды из бутылки.
– Ну, ты же заявила, что ему пора улетать.
– Я?!
– Ты. Думаешь, он не знал про те рейсы?
– Знал, но наверное просто… – до меня постепенно доходило. Медленно, но неуклонно. – Погоди, ты говоришь, что это выглядело, будто я его выгоняю?
– Конечно.
– И он это тоже так воспринял?
– Ну да.
– Бля… – я обхватила голову руками.
– Ир. Ты чего?
Я переосмысливала последние сутки с Марком и теперь все выглядело совсем иначе. С новой точки зрения мое «пообещай что-нибудь», его прощание и даже последний подаренный оргазм были не его решением, а реакцией на мое. Горечью крови, вытекающей из нанесенной мною раны. Последней попыткой напомнить, кто он для меня.
– Бля-а-а-а-а… – снова простонала я.
– Он же был влюблен в тебя до безумия! Никогда его таким не видел.
Влюбленный Марк?!
Хитрый изворотливый дракон с его манипуляциями и хитростями?
– Но там же жена…
– Они разводятся.
– Дети…
– Это надо было как-то решать, все верно. Но во время пандемии многое научились решать удаленно. В Италии еще суды-то, небось, еще не открылись. Он мог бы попытаться решить все отсюда.
– Почему он не сказал? Что.. .влюблен?
– Потому что он ебанат! Никогда не предлагает женщинам того, что не может отдать прямо сейчас. Формально он был женат и не успел это исправить до того, как ты его отшила.
– И он вернулся к жене? – в отчаянии спросила я.
– Наверное… – Димка пожал плечами и наконец завел двигатель.
– Вы не общаетесь?
– Он попросил не говорить с ним о тебе. И вообще о личной жизни.
– Бля…
Я закрыла глаза, откинула голову на спинку и бездумно сидела так всю дорогу обратно до Пафоса сквозь теплую островную ночь.
Когда в приоткрытое окно запахло морем, я повернулась к Димке, протянула руку и он сжал мои пальцы.
Он не мог меня утешить.
Но он хотя бы у меня был.
Возвращаться – плохая примета
Никогда не любила курорты в сезон.
Слишком жарко, слишком много людей, самолеты и пляжи набиты битком, в ресторанах очереди – отстоишь такую, а потом еще и давишься под голодными взглядами тех, кому пока не повезло. И цены! Цены на все – от билета на самолет до бутылки воды на пляже тоже всегда были существенной причиной, по которой я выбирала для отпуска конец бархатного сезона или несезонное время.
Июнь на Кипре случился исключением из правил.
Во всем, кроме жары.
Туристов на остров не пускали, зато призывали киприотов из внутренних областей приезжать на море и давали скидки в гостиницах. Страшно представить, что бывало здесь в обычный, не коронавирусный год, если при 90% падении спроса вечерами на набережной было вавилонское столпотворение! Какая уж там социальная дистанция – гуляй, народ!
Нет, никогда не поеду на курорты в сезон. Пустынные пляжи мне нравились больше.
Но и жара, оказывается, тоже.
Хотя по штормовому морю я немного скучала.
Пару недель мы с Димкой неплохо проводили время. Что-то щелкнуло и прорвалось, и я больше не злилась ни на него, ни на себя. Мы стали близкими людьми – как-то очень естественно, словно уже прожили вместе пару лет. Между нами родилась наша собственная веселая нежность, прерываемая редкой страстью.
Еще не то.
Но уже что-то.
Может быть, никогда не станет «тем» – я помню, что у меня совсем другие потребности, не как у нормальных людей. И помню, что чувствовала, когда их было сразу двое…
Но это уже не повторить. Нигде в мире больше нет второго Марка для нас с Димкой. И вряд ли где-то есть еще двое мужчин, которые подойдут мне так же, как эти. Став одновременно источником невероятного спокойствия и бесконечно теребящего меня любопытства, они превратились в уникальную часть моей жизни, неповторимую. Очень классную.
Которая закончилась, как все хорошее.
Один Димка тоже был потрясающим. Он возил меня по всему острову, показывая самые интересные места: водопады, лазурные лагуны, маленькие шоколадные лавки в горах, деревни, где производят сотни видов маринованных оливок, крепости и лимонные сады, на удивление интересные музеи и смотровые площадки с феерическим видом на закаты.
Я делала вид, что обожаю экскурсии.
Проходя вечерами в толпе людей мимо парапетов и камней, где я выгибалась и стонала в казавшиеся далекими весенние дни, мы переглядывались и целовались, скрывая наш маленький секрет.
Но я притворялась.
Мне было скучно.
Скучно на развалинах и скучно в горах. Скучно на дискотеках, куда он меня таскал, чтобы перебить неприятно впечатление от той чумной оргии, и скучно на вечеринках каких-то его бесконечных русских, британских и греческих знакомых.