сверху —
розовая пуховка.
Я принюхиваюсь – так всегда пахнет от Марлы.
Именно пудрой.
В лакированной черной шкатулке
Бижутерия – цепочки, браслеты,
сплелись в клубок.
Касаюсь колец.
Одно – с рубином.
Сжимаю в руке кулон
у себя на груди – серебряная чаша.
Ее подарили маме
на первое причастие.
Единственное, что мне отдал отец.
– Я дома! – кричит Марла.
Выхожу из спальни, готова уже отозваться,
и отругать ее – где была?
Как вдруг замечаю Пегги – помогает Марле раздеться.
Обе что-то бормочут.
– Ириска? – Марла снова зовет меня. – Я вернулась.
Вжимаюсь в стену.
– Вы выиграли двадцать фунтов, —
говорит Пегги.
– Расскажете завтра Ириске.
Кажется, ее нет дома.
Жаль, с удовольствием бы познакомилась с ней.
– Она где-то здесь, – отвечает Марла.
Ковер у меня под ногами ожил и что-то шепчет.
Воздух такой тяжелый.
Боюсь вздохнуть.
Молюсь, чтобы Пегги не заметила мою дурацкую куртку,
а то спросит – откуда взялась…
– Может быть, спит, – предполагает Марла.
– Вот лентяйка!
Пегги тоже зовет:
– Ириска!
Но ясно —
Пегги просто подыгрывает.
Хочется выйти из комнаты,
встать наверху и крикнуть:
– Марла не сумасшедшая! Я существую.
Вот она я, перед вами.
Я живой человек!
И тут мне приходит в голову:
а что, если —
МЕНЯ НЕТ.
Марла
меня выдумала!
Я существую
только в ее голове.
Сжимаю кулон.
Может быть, я как мама —
мертва,
и вся моя связь
с жизнью —
то, что
кто-то меня вспоминает.
Уже взрослая
7 марта —
мамина годовщина.
Мы помним.
Идем на кладбище,
кладем на могилу розы,
рассказываем маме
о самых хороших
моментах нашей жизни.
Наверное, это не так уж и много.
Келли-Энн с нами не ходит.
И однажды
мы вернулись домой,
и папа долго искал что-то у себя в комнате,
потом спустился в гостиную
с серебряным кулоном на цепочке —
чаша.
– Это мамина.
Ты уже взрослая, надень и носи.
Береги его.
Задержал на мгновение в ладони и отдал.
– Спасибо…
Он пожал плечами:
– Ну, церковные побрякушки.
По мне,
так все это чушь.
Гулять так гулять
Только Пегги за дверь —
я бегом вниз.
Марла склонила голову,
держит журнал
вверх ногами.
– Привет.
Достает из кармана
две десятки. Торжественно заявляет:
– Выиграла в лото!
Покачивается в кресле.
– Мне помогли «три толстушки».
Нет, две – выпало «88».
Да здравствуют толстые дамы!
Обожаю толстушек
и толстяков.
И не только – мужчин всех подряд обожаю.
– Спрячьте подальше.
– Нет, потратим на джин, – усмехается Марла.
– Магазин же открыт.
Я из машины видела – окна светятся.
Я пробовала спиртное —
однажды Софи стащила
из буфета у тети
бутылку «Бакарди».
Противно на вкус,
но понравилось ощущение легкости в теле.
– Я принесу вам пальто.
Джин с тоником
Марла посмеивается и наливает:
сначала немного джина,
затем разбавляет тоником.
Напиток играет
в бокалах.
– Нужен лед, – говорит она.
– Посмотри в… этом самом… да как его?
– В морозильнике, – заканчиваю за нее
и отправляюсь за льдом.
Опускаю по кубику в каждый стакан,
немного выплескивается.
Марла, похоже, тоже слегка нервничает.
Подносит бокал к губам с таким видом
будто в жизни не пила ни капли,
хотя очень ловко смешала
джин и тоник.
Может, не помнит сама —
но помнят
руки.
– Немножко похулиганим.
– Ну да… – Я делаю глоток.
– Немножко.
Она касается моей руки.
– Если мама узнает,
отшлепает тапкой.
А если папа… Кожу сдерет с меня заживо.
– Никто никогда не узнает, Марла.
Чокаемся,
пьем.
«Незамужние девушки»
Мы с Марлой хихикаем,
цепляемся друг за друга,
качаемся – но под музыку.
«Незамужние девушки»,
поет Бейонсе.
– Теперь вот так! – Я показываю Марле.
– Кто не замужем —
поднимите руки!
Она повторяет за мной:
руки вверх,
руки на бедра,
кулаком вперед,
голову назад. Рывком!
– Слишком быстро. – Марла задыхается,
подходит к камину
и наливает себе еще джина.
– Покажи мне еще раз!
Я уже не держусь на ногах, валюсь на колени, мне ужасно смешно!
Бейонсе из Марлы не очень.
Но старается.
Похмелье
Перетряхиваю аптечку —
найти б аспирин или хоть что-нибудь от головной боли.
И снова в постель, голова раскалывается.
Выглотала литр воды из-под крана,
кляну себя последними словами
и обещаю:
никогда больше
не буду
пить.
А драгоценности?
Джен и Люси сидят в пляжном домике.
Они предложили мне пива,
неудобно было отказываться,
так что где-то в семь вечера
я бреду
домой,
абсолютно пьяная.
Люси обнимает нас с Джен за плечи —
ведет
и заодно опирается.
Джен у нее под рукой
хихикает:
– Ну, слабаки!
Будто у самой все нормально.
Заходим к Марле во двор.
Люси вдруг удивляется:
– Дом…
Я поясняю:
– Это дом мачехиной матери,
то есть мамы моей мачехи… в общем, я тут живу.
Люси интересуется:
– Там найдется что выпить?
Джен:
– Люси, тебе уже хватит! А драгоценности в доме есть?
– Завтра, – отвечаю им.
– Нужно сначала спросить.
Люси наклоняется и обнимает меня,
неожиданно крепко.
Я икаю, схватилась за столб
у ворот,
чтоб
не свалиться
на
землю.
– Знаешь что, приходи в субботу.
Надеюсь, родителей дома не будет.
Отдам тебе телефон, – говорит мне Люси.
Надо бы сказать ей «спасибо».
Но мне так плохо.
Тошнит.
Валяюсь в траве во дворе у Марлы,
а Люси ковыляет прочь
со своей подружкой.
Хихикают
как идиотки.
Ты не видела?
– Ты не видела мою ручку?
Марла ерзает в кресле,
хмыкает,
теребит подушку; на коленях – журнал с кроссвордом.
– Вот только что держала ее в руках.
Мне плохо —
снова похмелье,
кружится голова, но поднимаюсь
и начинаю искать:
перетряхиваю журналы,
роюсь в вазоне, куда обычно кладем ключи
и разную мелочь.
– Что ты делаешь? – спрашивает Марла.
– Ищу вашу ручку.
– Зачем?
Ты же ее не брала.
Или брала?
Где пульт?
Когда папа спрашивал:
«Где пульт?»,
подразумевалось:
«Найди мне пульт».
А если интересовался:
«Что сегодня на ужин?»,
это означало:
«Хочу есть. Накорми меня».
Он не просто спрашивал —
требовал
или указывал мне на мои промашки.
Я начинала нервничать:
вопрос означал проблему, которую нужно решить.
И я
старалась изо всех сил,
чтобы он был доволен.
Белый дом Люси
«Белый дом», —
сказала Люси:
я поняла это так:
какой-то
из белых
домов.
Но нет.
Ее дом – как она и сказала, —
именно
белый,
единственный на всей улице,
здесь всего-то три дома, разного цвета —
белый, желтый, коричневый,
красивая облицовка.
Глядят в океан, будто береговые стражи.
Я нажимаю на кнопку звонка, и мгновенно
рядом со мной появляется женщина в садовых перчатках,
в руках две пустые бутылки из-под вина.
– Привет!
Я не успела ответить,
в дверях появляется Люси,
тащит меня за собой.
Мама Люси тоже заходит,
волосы встрепаны,
на лице застыла улыбка.
– Может быть, ты голодна?
Я скажу Стейси, пусть что-нибудь вам принесет.
Мне нужно идти.
Я вручаю ей
шоколадку,
мама Люси берет ее, рассматривает обертку
с озадаченным видом.
– Спасибо, что пригласили.
Мне стыдно, что я принесла в подарок
такую мелочь.
– Что ты, так мило с твоей стороны.
Так необычно.
Люси, смотри!
А вот ты в прошлом месяце забыла про мой день рождения.
Я уж не говорю про День матери!
Мисс Забывалка.
Пусть лучше так, чем думать, что ей до меня нет дела.
Люси стонет, тащит меня наверх.
– О господи. Извини.
Я думала, она уже уехала. На собрание садоводов,
«Как выращивать лен». Или лук.
Я молчу, осматриваю комнату Люси
(главное, рот не раскрыть от изумления
и не слишком таращиться):
телевизор с огромным экраном,
а рядом компьютер,
а рядом ноутбук,