подержать в руках,
но они очень хрупкие,
так легко раздавить или сломать
крылья.
Я ловила их, но осторожно,
делала из пальцев
клетку,
чтобы не повредить.
Перед тем как выпустить в сад,
держала
несколько лишних секунд —
почувствовать трепет.
Как им хотелось вырваться!
Я могла сделать с ними все что угодно – раздавить
или выйти на улицу,
выпустить
в одуванчики.
Власть над живым существом…
Странное чувство.
Мне становилось не по себе.
Погулять по пляжу
Марла копается в кладовке под лестницей,
достала
ведро и лопату.
Все в паутине.
Указывает на них.
– Нельзя же весь день танцевать,
вот если бы были запасные ноги!
Нужно выйти из дома, проветриться.
И тебе.
– Ни за что. На улице дождь, – говорю ей.
Марла протягивает мне плащ.
– Хочу что-нибудь построить.
Хочу походить босиком по песку.
Тут же рядышком пляж?
Я чувствую запах моря.
Я колеблюсь.
Марле хочется погулять по песку!
Может, сказать ей,
что море от нас далеко?
В смысле – могу и солгать.
Этому я научилась.
Встреча с русалкой
Дождь. Пляж совершенно мокрый,
так что если мы
что-то построим,
то не развеет
ветер.
Копаем яму,
возводим несколько
башен
с острыми зубцами.
Люди смотрят на нас:
подросток и старуха
сидят на песке,
у обеих грязные руки.
Маленькая девочка пытается нам помочь
выкопать яму глубже —
чтобы спрятаться от пиратов.
– Я русалка, – говорит она нам.
– Волны вынесли меня на берег.
О, помогите!
– Помогите! – подхватывает Марла.
– Помогите! – повторяю и я.
– Помогите нам! Помогите!
Идет прилив,
волны лижут края нашей крепости.
Мы строили ее полдня,
но никто и не вспомнит
сколько сил мы вложили,
или как у нас хорошо получилось —
столько стараний и выдумки.
Все
это
смоет волной.
Прилив
Мы любовались приливом —
до тех пор
пока гладким не стал песок там, где мы строили.
Пока море
не смыло наш замок.
Ты моя
Я открываю дверь.
Марла спрашивает:
– Где это мы?
– Дома.
Заходим, включаю свет,
и белый коридор
становится зеленоватым (у лампы зеленый плафон).
Марла стоит и моргает.
Взгляд пустой.
– Я Ириска, – лучше напомнить, вдруг Марла забыла.
– Мне нужен… кто-то еще. Только – кто?
Не глядит на меня,
ковыряет ногтем
обои на стенке.
– Хотите, чтоб я ушла? —
Что же она ответит?
Марла, кажется, плачет.
– Нет, – говорит. – Ты же моя…
Но мне нужен кто-то еще.
После летнего праздника
– У меня золотая рыбка! Это мой приз! – Келли-Энн посмотрела
на меня, будто я привела к нам домой бродягу.
– Господи, Элли, ты с ума сошла?
– Дай мне глубокую вазу!
Лицо в полосках – я была зеброй.
Летний праздник прошел чудесно —
мы ездили в старую крепость, на карнавал.
Келли-Энн положила на противень
куриные наггетсы
и закрыла духовку.
– Вазу найдем, а вот где взять мозги для глупышки…
Ты что, не понимаешь, как взбесится твой отец?
Она порылась
под раковиной
и вытащила
большую круглую вазу, всю в пыли.
– Спрячь хорошенько.
И – если что, я не в курсе.
– Назову ее Золотинка!
Я чмокнула Келли-Энн в макушку.
От нее пахло лаком для волос.
Келли-Энн добрая. И она мне почти что мама.
Золотинка жила у нас дома
дольше, чем я ожидала —
несколько лет.
Как и мы с Келли-Энн.
Золотинка
– Ну-ка быстро сюда! – скомандовал папа,
как непослушной собаке.
Я заранее съежилась.
Что не так?
Не опоздала из школы,
прибралась,
даже сделала бутерброды с тунцом —
и накрыла их пленкой,
чтоб
не засохли.
Папа был в ванной.
И держал в руках вазу – аквариум, где жила Золотинка,
над унитазом.
Ужасно злой, на виске у него билась жилка.
И —
я знала, что будет дальше.
– Я же тебе говорил: никаких домашних животных. Говорил?
Золотинка дышала, плыла
и не понимала, что она в смертельной опасности.
Я ей завидовала:
она ничего не скрывала, не строила планы, не волновалась.
По вечерам я наблюдала за ней:
плывет себе: круг, и еще, и еще,
шевелит плавниками
и ничего не помнит.
Я б, наверное, так и хотела.
Но в памяти остается
и плохое и хорошее;
и когда бываю одна,
я все вспоминаю,
все.
Оглядываюсь назад,
будто ищу безопасное место. Не нахожу.
– Кто здесь хозяин?
Я опустила глаза —
может быть, он успокоится, если не стану с ним спорить.
– Ты, – тихо ответила я. – Но только…
– Помнишь, ты просила кота – что я
сказал?
Он помнил разговор про кота.
Папина память
не как у рыбки.
Папа хотел,
чтобы я признала:
он прав,
а я – нет.
Я вошла в ванную.
– Эта рыбка… Мне ее подарили на летнем празднике,
очень давно.
Я не знала, что с ней делать.
Он скривил губы.
– Что делать с этой безмозглой тварью? Не знала?
Ладно,
я тебе покажу, что с ней делать.
И выплеснул воду из вазы
вместе
с моей Золотинкой
в унитаз
и
смыл.
Вот и все.
Моя рыбка задохнулась в зловонной жиже.
Папа смешал Золотинку с дерьмом. В буквальном смысле.
– В следующий раз будешь слушаться.
Сунул мне в руки пустую вазу,
пробежал мимо Келли-Энн
вниз по лестнице.
Я и сказать ничего не успела.
Может, и к лучшему.
Но знала, он мне еще это припомнит.
Все случилось так быстро.
День рождения
Я спряталась в комнате —
вдруг появился Донел,
вне расписания.
И ворчит:
что – беспорядок,
что – чашки в буфете не в том порядке,
что у Марлы смешная прическа.
– Ты забыла!
Донел вдруг повышает голос.
– Конечно забыла.
– Но я же не знала, Донел.
Если бы знала, то купила б открытку.
Может, я и купила. Сейчас посмотрю.
– Нет, посиди.
– Я стараюсь…
Мне кажется, Мэри что-то скрывает.
Все время, правда?
Мэри?
– Мам, помолчи.
– Я разве плохая мать?
Донел, поговори со мной,
Прости меня.
Ну прости.
Донел? У Мэри все в порядке?
Или я про Луизу?
Как дела у Луизы?
– Мам, у Луизы все хорошо.
У нее родился ребенок.
– Она моя дочь?
– Нет. Внучка.
– А Мэри?
Как моя Мэри?
Что-то падает на пол. И долгая пауза.
– Господи, мама, Мэри давно умерла.
Сколько раз повторять?
Прошло много лет. Когда ты запомнишь?
Каждый раз все сначала.
Ой, только не плачь.
Он включил телевизор,
и Марлу уже не слышно.
Я на цыпочках крадусь к ней в комнату,
хватаю открытку
с ее туалетного столика,
выбрасываю
в мусорное
ведро.
Да, на прошлой неделе было напоминание.
И я купила открытку в «Фикс-прайсе» – всего за один фунт,
на ней клюшка для гольфа и надпись:
«С Днем Рождения, сын».
Но Донел ее не получит!
Не будет ему поздравления от Марлы.
Как успокоиться
Марла всхлипывает,
задыхается от рыданий.
– Забыла про день рождения сына!
Не помню, что дочь умерла…
Господи, кто же я после этого?
Кто?
Я глажу ее по руке.
– Вы их мать.
Вы Марла.
И будете ею всегда.
– Ничего не бывает «всегда». Все время что-то меняется.
А я не помню!
Я обнимаю ее.
Марла дрожит всем телом.
Рыдала, пока не заснула.
И к тому времени
забыла, о чем же плакала. Слава богу.
Может быть
Хочу, чтобы Марла не сомневалась —
она была
хорошей матерью,
но я же не знаю, как она в свое время
обращалась с Мэри и Донелом.
Почему Донел такой противный?
Мне кажется, Марла всегда была веселой и ласковой.
Как и сейчас.
А если и нет – может быть, это тоже
неплохо…
Если она ничего не помнит – значит,
стала добрее,
потому что забыла о прошлых грехах.
У Марлы не как у всех,
она каждый день начинает сначала,
не помнит своих сновидений
или забот.
И, наверное, папа тоже так сможет —
если вдруг заболеет, как Марла.
Будет помнить
только хорошее,
моменты, когда был счастлив.
Забудет все плохое из нашего прошлого
и своего,
исчезнут причины сердиться.
Мама
Мне не важно, что
у нас нет фотографий, где мы вместе с мамой.
И что я ее, в общем, не помню.