Потому что целых девять месяцев я была в ней
и знала ее.
Мама меня любила.
Я знаю, любила.
Чувствую это.
И не могу не любить
маму в ответ.
Что? «Беспокоюсь»?
Я перечитала письмо от отца, последнюю строчку.
«Позвони мне, ладно? Я беспокоюсь».
Но как же он
беспокоится —
ведь он меня до сих пор не ищет?
Есть разные способы.
Я ж не исчезла.
Не только больные
забывают своих детей.
Завтрак
Марла насыпала в миску сухие мюсли,
пробует – и плюется.
– Просто опилки.
Не собираюсь это жевать.
А нет у нас торта?
Я бы съела бисквитный торт.
Попрошу, чтобы Мэри купила
по пути.
– Нужно залить, – напоминаю Марле.
Не говорю ей, что Мэри
никогда не придет.
Какой смысл?
Зачем заставлять ее снова переживать эту боль?
Она берет яблочный сок,
льет себе в миску.
Жду реакции.
Марла пробует, улыбается.
Ну, на здоровье!
Оставить все как есть
Ночь.
Темно.
Стук в окно. Так резко – я вздрогнула.
Ну и пускай.
Нет, нужно посмотреть, кто это.
Почему?
Почему не могу
подняться наверх к себе в спальню —
оставить все как есть?
Стук в окно. Так громко – я вздрогнула.
Ночь. Светит луна.
Ухают совы. Темно.
Почему?
Почему не могу сказать «Нет»?
Почему никогда не могу просто
сказать
«Нет»?
Я не знала
– Открой!
Люси прижала язык к кухонному окну.
Через стекло я не чувствую запах,
но Люси, похоже, пьяна,
безобразно
пьяна.
Я не знала. Поняла слишком
поздно,
когда
открыла заднюю дверь.
Что Люси
пришла не одна.
Утешение
– Ко мне нельзя.
Нельзя.
Уходите!
Уходите сейчас же,
пока она не проснулась.
Люси. Постой!
Куда вы?
Хлопает дверь холодильника – ищут еду.
Кто-то пьет молоко из бутылки,
хватают кусочки сыра,
смеются,
берут что хотят…
Как же так можно?
– Джен и Минди ты уже знаешь.
Это Кенни и Джоэл. И Марк.
Я хватаю чайную бабу – парень напялил ее себе на башку.
– Идите домой!
Люси, она может проснуться…
Пожалуйста, очень тебя прошу!
Люси становится прямо,
будто солдат.
– Войско, смирно!
Ведите себя прилично.
И мне:
– Да не парься, все будет нормально.
Целует меня в кончик носа.
Немного притихли.
Не топают.
Но непохоже, что «все будет нормально».
Переходят в гостиную,
валятся на диван,
смеются: «Не стулья, а старая рухлядь!
Фотографии тоже. Прикольно».
Наливают себе спиртное,
попадает и на ковер.
Берут безделушки с полок, кладут их в карман.
– Положите на место!
Это не ваше!
Но стоит мне отвернуться —
снова что-нибудь тащат,
что им кажется ценным.
Наверху – тихо.
Марла спит.
Внизу бардак, а она так сладко спит…
Хоть какое-то утешение.
После нашествия
В тусклом свете торшера
стараюсь прибраться,
кладу на место подушки,
вытираю журнальный столик.
Но в ванной…
ничего не могу поделать —
весь коврик в моче. Воняет ужасно.
Это я выброшу
в мусорный бак.
Во дворе
одна из фарфоровых кукол
Марлы
лежит голая,
платье валяется
рядом,
а голова
разбита.
На следующий день
Марла находит в кармане халата
наушники.
Силится что-то понять.
Впрочем,
я тоже.
Плохая погода
Марла снова в постели,
укрылась с головой.
Отворачиваю уголок одеяла,
Марла прячет лицо.
– Вы спите?
– Нет.
– Будете кушать?
– Не знаю.
Не хочу вставать.
Пегги сказала, можно остаться в кровати,
пока тучи не разойдутся.
Сегодня так пасмурно.
Приподнимаю чуть-чуть одеяло,
Ложусь к ней в кровать.
Мы обе одеты.
– Мне тоже кажется – пасмурно.
Давайте встанем попозже.
Утыкаюсь лбом ей в плечо,
будто мы бродим в тумане.
– Твое лицо? Кто это сделал? —
спрашивает Марла.
Мой отец. —
Наконец-то я это сказала.
Ты просто дуешься
Месяц прошел, как уехала Келли-Энн.
Папа редко вспоминал о ней.
Говорил о другом —
что нужно ремонтировать дом,
что много машин на дорогах —
будто именно это
выводило его из себя.
Я старалась держаться от папы подальше.
Чувствовала —
надвигается буря.
Вечером в воскресенье
я гладила школьную форму.
Налила в утюг немного воды,
через отверстия в днище пошел пар.
– Где мой кошелек? – неожиданно
в гостиной появился папа.
Странный вопрос.
– Не видела, – ответила я,
продолжая гладить.
Не хотелось встречаться с ним взглядом,
и к тому же
я понимала – началось.
– Ты дуешься на меня,
как тогда из-за этой дурацкой рыбы,
– сказал он.
Я гладила юбку, не отрывая взгляда
от утюга.
Думала – как
переждать эту бурю.
– Ты о чем?
Он уперся кулаками в гладильную доску.
– Смотри на меня, я с тобой
разговариваю!
– Извини. – Я поспешила
поднять на него глаза.
– Ты что-нибудь знаешь о Келли-Энн?
Ну да.
Я много что знаю о Келли-Энн.
Живет в городке у моря.
У нее все хорошо.
– Нет.
Он прищурился, посмотрел на меня:
– А я кое-что о ней знаю.
Я отшатнулась.
Утюг зашипел.
– Она мне сказала, вы с ней общаетесь.
У меня за спиной, да?
Так какие у вас секреты?
Выкладывай!
Он говорил совершенно спокойно
и вдруг на глазах превратился
в злобного тролля.
– Вот он твой кошелек. – Я вдруг заметила пропажу
в пустой вазе для фруктов на столике рядом.
Повернулась к папе, хотела сказать, что – нашелся!
Но папа не слушал:
схватил
раскаленный
утюг
и с размаха
ударил
меня в лицо
изо всей силы,
вложив
весь свой гнев.
Вставай
Я пришла в себя – лежу на полу у холодильника.
Меня трясет.
И что теперь —
он еще раз меня ударит?
За окном стемнело,
но Салливаны еще сидели в саду —
пили пиво, играли в нарды,
со стороны их дома доносился веселый шум.
Я думала:
почему моя жизнь не может быть такой же,
чуть лучше или чуть хуже?
Хотя бы не так много боли?
Соседские дети визжали от радости:
им подарили щенка, он заливался лаем.
Восторженные вопли.
Счастливое тявканье.
Стучит в висках,
к щеке нельзя прикоснуться:
открытая рана. Ожог.
Я на полу
дрожу
от боли,
перед глазами папины ступни:
он шагает
туда и обратно.
– Не притворяйся. Вставай!
Тело тяжелое,
будто кирпич.
– Вставай, – повторил папа.
Под плитой
столько пыли.
Обычно ее не видно, если просто стоишь.
Я хотела подняться,
хотела сказать: «Дай мне руку»,
но не сказала.
Лучше самой.
Я лежала,
а он ткнул меня ногою в живот.
– Что с тобой, Элли? – произнес
удивленным голосом.
Он что, думал – я из железа?
Не слышал, как я кричала,
не видел,
как
падала?
Вздохнул.
– Я буду поздно.
Приберись.
Стряхнуть бы боль.
Стереть бы ожог.
Только как это сделать.
Сочувствие
Мы все еще под одеялом.
Марла берет меня за руку.
– Ты этого не заслужила.
Дело в том, что
Может быть – заслужила.
Заслужила и это,
и все, что случилось раньше.
Нет! Конечно же нет.
Он бы с кем угодно
так поступил.
Понимание
Марла отпускает мою руку.
– Ты ни в чем не виновата.
Дело в нем.
Только в нем!
Понимаешь?
Другие уроки
Когда учителя задавали нам в школе
задачи,
примеры, уравнения,
я решала все, даже самые сложные.
Есть задача – значит, должен быть и ответ.
Нужно просто подумать.
Миссис Сандерс всегда говорила:
– Эллисон Дэниэлс, ты, конечно, не гений,
но очень способная.
Ну и толку от этого?
Хвалила меня:
– Так держать!
Вы, юная леди, сможете кое-чего добиться.
Но она и представить себе не могла,
что мне нужны
совсем другие уроки.
Перед Рождеством
Перед Рождеством украсили огнями
главную улицу.
Набережная сияет
огнями белых снежинок.
Я купила Марле в подарок
танцевальные туфли,
два фунта потратила
на пироги.
– Я хочу елку, – говорит она Донелу. Будто ребенок.