В доме у Марлы
Не стоит
рассказывать Келли-Энн
правду,
и только правду.
Лучше
я
заварю ей чай,
постелю постель.
И мимоходом упомяну,
что Марла в больнице – потому что
упала,
не потому, что у нее другие проблемы.
– Но с головой у нее все в порядке?
В отличие от Люси,
Келли-Энн не трогает вещи,
не водит рукой
по стенам.
– Ты уверена – никто не будет возражать, если я останусь?
Я отвечаю ей: «Нет», и это правда.
Марла бы не возражала.
И все же.
Задергиваю шторы, не включаю
в комнате свет.
Так получилось
Марла сидит у себя на кровати.
Келли-Энн пожимает ей руку:
– Здравствуйте!
По глазам Марлы вижу —
она не помнит меня, и
тоже
пожимаю ей руку:
– Они снова сварили вам яйца вкрутую?
– Вкрутую?
Нет, запекли и сверху намазали маслом.
– Наверное, из-за сальмонеллы, —
улыбается Келли-Энн.
– Так и хотят разозлить меня.
Я слышала, медсестра говорила, что я слишком многого требую.
Капризничаю.
Скажут тоже!
Они бы не знали, что делать,
если бы я и вправду решила покапризничать.
У тебя там ребенок?
Или ты переела за завтраком?
Келли-Энн, похоже, не слышит.
Откидывается на стул, начинает стонать.
Глаза широко раскрыты.
Дышит с трудом.
– О господи, нет! Не сейчас. Пожалуйста!
– У нее уже срок?
Мы не в кино, нужно действовать! —
Марла нажимает кнопку вызова.
– Пусть дадут обезболивающее.
Не геройствуй!
Келли-Энн начинает плакать.
– Мне так одиноко!
– Нам всем одиноко, – утешаю ее.
– Но мы же вместе.
Сестренка
Я прижимаю к себе Хелену —
крошечное тельце,
ну просто котенок.
Помещается на руке.
Боже! Как я жила на свете
без нее.
Луиза
Марла уставилась в стенку.
Пегги ее тормошит:
– Пришла твоя подружка.
Отодвигает стул
дать мне место.
– Рассказывала Марле про Портсмут.
Ей там понравится, если решит переехать.
В Портсмуте живет Луиза.
Пегги понижает голос:
– Дочка Мэри.
Ты знала, что у нее есть дети?
– Я видела Донела.
Марла трогает капельницу.
– Я уже сказала – хочу жить у себя в доме.
Поменяем ковер на лестнице,
вот и все.
Пегги наклоняется.
– Не прямо сейчас. Вас никто не торопит.
И можете взять с собой все что захочется.
Мы упакуем.
Марла протягивает мне руку.
Глаза такие грустные.
– Ты только вернулась,
и снова прощаться.
Ириска. Я не хочу расставаться с тобой.
Навсегда
Нельзя попрощаться навсегда,
если не можешь
стереть в памяти все, что когда-либо
знал,
когда-либо чувствовал.
Я сбежала от папы
и решила:
все.
Расстались,
и забыла о нем.
Но иногда просыпаюсь – и слышу его голос,
и думаю – может быть, он любит меня,
и вспоминаю
все хорошее,
и забываю плохое,
и мне так грустно.
Если бы набраться смелости – поговорить с ним.
Если бы он изменился.
Я не видела маму живой,
но не проходит и дня, чтобы я не думала:
если бы только она не умерла.
Никто никогда не займет
ее место.
Нельзя попрощаться навсегда,
если не можешь
стереть в памяти все, что когда-либо
знал,
когда-либо чувствовал.
Марла дома
Келли-Энн с Хеленой вернулись из больницы
и устроились в моей бывшей спальне.
– Мне нужно тебе кое в чем признаться, – сказала я ей через несколько дней.
Келли-Энн запустила в меня погремушкой,
когда я объяснила
в чем дело.
– Мы захватчики!
И в тот день, когда Марла должна вернуться домой,
мы втроем, как беглецы,
сидим в сарае,
ждем, пока Пегги и Донел уйдут
и Марла будет одна.
Отругаю как следует
День клонится к вечеру.
Я провожу Келли-Энн с малышкой через заднюю дверь.
На столе квадратики с буквами:
Марла играет сама с собой в «балду».
– Скажите мне… «шомпол» – есть такое слово?
Келли-Энн хихикает.
Хелена плачет.
Марла выпрямляется.
– Что смешного?
Ох, посмотри на себя!
Волосы у Келли-Энн растрепаны, под глазами круги.
Ребенок закутан в ее футболку.
– Дай-ка мне малышку.
И на руках у Марлы Хелена вдруг замолкает.
– Юная леди, вам нужно как следует отдохнуть, —
Марла смотрит на Келли-Энн.
– Поднимайся наверх и – в постель.
Я потом тебя еще отругаю как следует.
Из себя и обратно
– Это ты поставила елку? – спрашивает Марла.
– Вы заметили.
– Да уж конечно.
Я еще не совсем сошла с ума.
Ты это имела в виду?
Что я вообще ничего не понимаю?
Не болели бы ноги, я б встала
и отхлестала тебя по щекам.
– Сперва выходите из себя, а потом возвращаетесь.
Марла смеется.
– Конечно, мы все так. А разве бывает иначе?
Ты мне должна
Песок мокрый, твердый,
ноги не вязнут.
Марла идет впереди с Келли-Энн.
Я с коляской.
Навстречу нам – Люси,
рядом с ней какая-то девушка.
Короткая стрижка, челка свисает, как коричневый мох.
Люси меня заметила. Скорчила рожицу —
что, я такая противная? —
направляется прямо ко мне.
– Тебя ждет куча работы.
Уставилась на мою щеку.
Ее подружка болтает по телефону.
– Ах да. —
Мне ужасно стыдно, ведь я обещала…
Но неожиданно для себя говорю:
– А ты задолжала мне деньги.
Восемь фунтов.
Люси колеблется:
– По-моему, нет.
– Да.
– Слушай, я…
– Заплати, что должна.
– Всего восемь фунтов, это ж немного.
Я молчу, гляжу на нее.
В небе носятся чайки.
Люси лезет в сумку, вытаскивает кошелек:
– У меня только десятка.
– Годится.
Я беру деньги.
Хелена морщится.
Похоже, сейчас будет мокрый памперс.
Скорее всего, уже.
Пончики
На эту десятку
мы покупаем горячие пончики
и устраиваем соревнование – нужно есть
и не слизывать сахарную пудру
с губ,
пока не закончим.
Побеждает Марла:
два укуса —
и пончика нет.
– Мне полагается медаль!
Звонок отцу
Он, как всегда, раздражен. Голос будто наждак:
острый, скрипучий.
Сказала ему все, столько всего вспомнила – как он пытался
перечеркнуть мою жизнь.
Однако к концу разговора
папа – как прежде:
не извинился,
все так же сердит.
Но я стала другой.
Нуждающаяся
Утром присматриваю за Хеленой,
Келли-Энн приводит в порядок съемную квартиру —
моет, красит. Хочет повесить яркие шторы.
Убеждает меня – нам всем будет здесь хорошо.
И все-таки
я иду в жилищное управление
и регистрируюсь как
«нуждающаяся».
Не знаю, что теперь будет с отцом.
Зачисление
Ученики в столовой толкаются,
смеются, ругаются, опрокидывают подносы.
Учителя делают вид, что не замечают.
Смотрят каждый в свою тарелку.
В школе пахнет известкой и ванильным печеньем.
Меня сразу зачисляют в одиннадцатый класс:
– Со следующей недели, – сообщает мне на ходу
классная руководительница. Ведет к себе в кабинет мальчишку,
нос у него в крови, под глазом синяк.
– Снова дрался, Филипп?
Когда уже это закончится…
Я считаю на пальцах, сколько недель
до экзаменов.
– Ты выживешь здесь? – говорит Келли-Энн.
– Настоящие джунгли.
Я смеюсь.
– Так мне и надо,
я же прогульщица.
Она улыбается.
– Хорошо, что мне не шестнадцать.
Громкий звонок, а потом
тишина в коридоре.
– Подумаешь, шумно.
Переживу.
Что случилось с Ириской?
От Марлы пахнет лекарствами.
В окне палаты – розовый закат.
– Расскажите, что случилось с Ириской?
Марла прерывисто дышит.
Может, уснула?
Наверное, к лучшему, а то такие вопросы
снова собьют ее с толку.
– Ириска? Что-то ты на себя не похожа.
Заболела?
Если тебе станет лучше, пойдем на пикник?
Возьмем бутерброды и чипсы.
Сейчас ведь тепло?
Или наденем пальто.
Дыра на колготках у Марлы, и стрелка ползет.
Голый палец торчит.
– Ириска нашла свое счастье?
В конце-то концов?
– Да.
Конечно.
Может, со мной будет так же?
Наверное, у Ириски
все хорошо.
Сбылись мечты, исполнились желания.
Марла кладет руку мне на колено.
– Ириска всегда была смелее меня.
Я была… взбалмошной.