– Конечно же ничего, такие волосы надо не прятать, а показывать! – энергично вмешалась старшая. – Но что-то все равно нужно для ансамбля: заколку со снежинкой… или цветок… Оуу! – раздался восторженный вопль. – Смотрите, вот так будет идеально!
Динин ответ, если он и был, потонул в громком, до боли в ушах, пении труб. Андрей оглянулся… за всей суетой он и не заметил, как празднество началось! На эстраде толпились официального вида человечки, объясняющие всем и каждому как сильно повезло празднику Маланки и городу, что они, эти самые человечки, у города есть. Толпа их заверения откровенно игнорировала, пялясь исключительно на выстраивающиеся команды маланкарей.
– Я за экипажем! – Степан Петрович умчался, ловко лавируя в толпе.
Перекрывая еще пытающееся что-то говорить городское начальство грянула музыка – такая лихая, что казалось целый ковш радостного возбуждения опрокинули прямо в душу. Цепочка пастухов в лохматых безрукавках и высоких шапках и девушек в пестрых платках понеслась через площадь в бешенном хороводе, то и дело рассыпаясь на пары, выхватывая новых танцоров из зрителей и снова стягиваясь в пляшущую пеструю цепочку. Виляя сплетенными из лент хвостами коней, скакали ковбои и гусары, многочисленные невесты ехали на телегах, мотороллерах, ослах, их везли в строительных тачках, они швыряли в толпу букеты из лент, цветной проволоки и украшенные тесьмой и блестками веники. Толпа приветственно орала, хохотала, подпевала и притопывала.
– Коллектив дома культуры… художественный руководитель… – иногда пробивалось сквозь грохот музыки и очередная команда врывалась на площадь.
За спиной послышался перестук копыт, Андрей обернулся – к их шатру подъехала открытая коляска, запряженная белоснежными лошадками с золотыми гривами.
– Гривы не трогайте – еле успели их покрасить. – выскакивая из коляски, нервно бросил Степан Петрович и дернул полог шатра. – Как вы, девочки? Следующий наш выход… – и замолчал. Мгновение тишины сменил благоговейный вздох. Андрей сделал над собой усилие, чтоб не оттолкнуть Степана Петровича с дороги – ну можно так испытывать терпение? Внутри тоже решили, что нельзя. Преисполненные важности мастерицы вышли из шатра и встали у входа, а на порог шагнула сверкающая серебром и золотом тоненькая фигурка. Андрей молчал и смотрел на Дину.
– Ты… такая красивая… – наконец произнес он, почти ненавидя язык человеческий, за то, что в нем так мало слов, чтоб рассказать ей, какая она. И наконец выдавил единственное, что пришло в голову. – Ты… как Снегурочка. – и мысленно застонал, понимая, что чушь все это, не то, не то…
Степан Петрович и старшая из мастериц дружно хмыкнули, а вот Дина улыбнулась светло и ясно – по его лицу и так все было понятно: и как много он бы хотел сказать и какими нелепыми и неуклюжими ему кажутся слова. Андрей протянул руку, она оперлась на его ладонь кончиками пальцев, Степан Петрович распахнул дверцу коляски, и Дина впорхнула внутрь. Мастерица протянула ей расшитую жемчугом крохотную сумочку, дверца захлопнулась. Кучер в старинной ливрее и завитом парике с косицей щелкнул вожжами, коляска тронулась. Андрей шагнул следом… Степан Петрович подхватил его под руку.
– Пойдемте, тут есть места для групп поддержки. – вместе с мастерицами они принялись пробиваться к небольшому отгороженному навесу. Они успели вовремя. Только отзвучала очередная лихая мелодия, отплясали – с присвистом и топотом каблуков – развеселые маланкари. Над толпой повисла пауза. Люди шумели, смеялись, переговаривались, кто-то покупал горячий глинтвейн. Шум чуть стих… и вот-вот должен был разгореться заново: дескать, почему не продолжают, все кончилось, что ли? Именно в этот момент зазвучала нежная, похожая на дождевую капель старинная мелодия и в нее вплелся негромкий цокот копыт. Раз… раз-два-три… Девушки в белоснежных платьях и парни в пестрых гусарских доломанах влетали на площадь в стремительном скольжении венского вальса – и закружились как метель из снега и конфетти. А следом – открытая коляска, увитая настоящими, живыми цветами и лентами. Посреди этого бело-розово-сиреневого великолепия стояла девушка. Степан Петрович правду говорил о свадебных платьях из своего села – любой, хоть итальянский, хоть французский дизайнер отдал бы тут руку, что не нужна ему для шитья, лишь бы создать подобный шедевр. Пышную белую юбку, плотно, стежок к стежку, покрывала вышивка, рисунок которой повторял морозные узоры на окне. Сверху был накинут отделанный белым мехом по воротнику и рукавам серебристый жакетик, утянутый в талию – такую тоненькую, что казалось, ее можно обхватить двумя пальцами. И все это белоснежное великолепие разбивал плащ золотых волос, струящийся чуть не до самой земли и лишь едва прикрытый крохотной кокетливой шапочкой-снежинкой. Площадь дружно вдохнула… и так же дружно забыла выдохнуть.
– Я… куплю у вас это платье. – Андрей не отрывал глаз от видения в коляске.
– Я и не собирался забирать его обратно. – также не глядя, буркнул Степан Петрович.
Мастерицы молча обнимались.
– Какая красота! – прижимая к себе маленькую внучку, вздохнула немолодая женщина в первом ряду зрителей. – Зря только живые цветы взяли. Померзнут, жалко…
Степан Петрович недобро поглядел в сторону той женщины. Вальс несся зимним бураном. Увитая цветами дверца распахнулась – Дина подхватила подол и легко скользнула в объятья поджидающего ее роскошного гусара. И закружилась по площади. Андрей стиснул зубы – она была прекрасна! Он не мог лезть на площадь и портить Дине ее триумф, но желание самому обхватить эту тоненькую талию, приподнять ее, чтоб украшенные пышными бантами туфельки не касались земли и кружить, кружить, кружить… От этого желания и впрямь кружилось все вокруг – площадь, люди, хмурое зимнее небо, старинные дома. Кружил Дину красавец-гусар, летела в танце белоснежная юбка, летел, рассыпаясь золотом, поток ее волос. Пастух метнулся навстречу, перехватил красавицу в белом и тоже закружил, повел, оказавшись в вальсе столь же искусным, как и в плясовой. И снова гусар, вояка в изукрашенном зеркальцами мундире, опять пастух, обычный парень в дутой зимней куртке. Безумствовал над площадью вальс и Дина неслась в танце, перепархивая из одних рук в другие – все дальше, дальше… И вот тоненькая фигурка из серебра и золота скрылась на противоположном конце площади – толпа сомкнулась за ней и Дина пропала из виду. Стих последний аккорд… и площадь взорвалась свистом и аплодисментами.
– Какими талантами богата наша земля… а какими красавицами! – заорал в микрофон ведущий.
– Здорово получилось. – шумно выдохнул Андрей и обернулся к Степану Петровичу, ожидая бурного взрыва восторгов.
Кроме него, под навесом никого не было. Ни Степана Петровича, ни мастериц. Он приподнялся на носках, выглядывая в толпе мягкую шляпу и меховой воротник пальто. Под навес с шумом и гамом вломилась группа поддержки следующей команды.
– Ваша невеста была? – спросил кто-то. – Круто! Поздравляем! Где такую кралю взяли?
Андрею пожали руку, похлопали по плечу, он покивал в ответ и принялся пробиваться к шатру: остальные наверняка рванули к Дине, уговаривать на фотосессию. Он и сам хотел ее пощелкать и выступление неплохо бы скачать на память – наверняка снимали. Шатер он едва не перепутал, но рядом уже стояла увитая цветами коляска, по-прежнему запряженная белыми лошадками. Облегченно вздохнув, Андрей отбросил полог…
В шатре никого не было. Все было перевернуто, будто внутри пронесся вихрь. Поперек шатра валялся брошенный манекен, пуговицы, блестки, бисер покрывали землю сплошным сверкающим ковром, опрокинутая коробка выметнула пестрый ворох лент и ножками кверху стоял столик.
– Погром… Конечно, погром, они же торопились, когда Дину собирали… – он почти выбежал из шатра, остановился, оглядывая толпу в ожидании, что сейчас увидит торопящихся мастериц – шатер-то брошен, мало ли кто залезет. Принялся бродить туда-сюда – три шага направо, три налево, от стенки до стенки шатра – шесть шагов.
– Фотографируются, наверняка… Нашли крутой фон… Странно, что коляску не взяли… – он посмотрел на понурых лошадок и снова принялся пробиваться сквозь толпу.
– Отстань, не видишь, мне работать надо! – ведущий микрофоном отмахнулся от парня, нетерпеливо теребящего его за рукав. – Эй, ты что? Отдай!
Выхватив микрофон, Андрей держал его на отлете, не позволяя дотянуться.
– Один вопрос… – раздельно сказал он. – Команда из села, где свадебные платья шьют. Где они? Они сказали, куда пошли?
– Какого еще села… А, так это их невеста была? – сообразил ведущий. – Откуда ж я знаю, парень? Они мне не то что не докладывались – они вообще не регистрировались!
– Это как?
– Ты обещал один вопрос. – проворчал ведущий. – Обыкновенно! Точнее, по-идиотски! Если собираешься участвовать, чего не зарегистрироваться, мы ж взнос не берем… а не втискиваться левым образом между другими командами! Выступление классное, а мы тут даже не знаем, кто они такие!
– Не регистрировались. – в ступоре повторил Андрей.
– Ну да… Слушай, как девушку хоть зовут? Такие волосы… Э, куда, микрофон отдай!
Андрей сунул микрофон ему в руку и кинулся через площадь туда, где в последний раз видел Динино белое платье и блеск золотых волос. С размаху врезался в цепочку танцующих, разорвал хоровод, ему заорали вслед, кажется, даже огрели декоративным топориком плашмя по спине. Он не оглядывался, он бежал. Насквозь через кольцо зрителей – перед ним мелькали лица: мужские, женские, детские, веселые, смеющиеся, недоуменные… Толпа поредела, и он очутился по другую сторону площади, на практически пустой старинной улочке.
– Вы не видели девушку в белом платье? – бросился он к какой-то женщине.
Та шарахнулась испуганно:
– Сегодня полно девушек в белых платьях. – и припустила чуть не бегом, норовя убраться подальше.
Андрей закрутился на месте, как потерявший след охотничий пес, кинулся назад, вперед, метнулся к прохожему…
– Девушку в белом платье не видели? С золотыми волосами?