– Тяф! Тяф-тяф-тяф! – мелькнула рыжая молния, и молодой спаниель волчком закрутился у его ног, весь в вихре разлетающихся ушей. Захлебнулся от переполняющего душу счастья и восторженного ужаса: то норовя прижаться к ноге, то пластаясь на животе в попытках изъявить свое преклонение.
Он присел на корточки, одновременно хмурясь и улыбаясь. Эта человеческая манера создавать одних живых существ из других! Как они это называют – выведение пород? Хоть бы думали иногда, что делают: висячие уши – это же неправильно, стоячие должны быть, чтоб проветривались, тогда никакая хворь не прицепится! Но спаниель был хорош. Да что там, прекрасен, он сам не сделал бы лучше! Он почесал спаниеля за ухом. Спаниель замер и уставился на него темными влюбленными глазами.
– Чапик, фу! Куда грязные лапы ставишь, бессовестный мальчишка! – седенькая старушка торопливо семенила к ним. В одной руке у нее был мешок, а в другой – палка с гвоздем. На гвоздь, как рыба на острогу, был насажен скомканный пластиковый стаканчик. – А, вижу, вы для работы переоделись! – без паузы продолжала она, разглядев его раздолбанные кроссовки, покрытые застарелой грязью штаны и растянутый свитер, насквозь пропитанный потом. – Очень, очень правильно! – покивала она. – Я смотрю, вы мужчина крепкий. А идите-ка вон туда! – она стряхнула пластиковый стаканчик в мешок, и палкой с гвоздем указала на прячущуюся за деревьями протоку. – Туда наша девочка пошла, посмотреть, что еще надо сделать.
– Наша… девочка? – слова шли с трудом – он слишком давно не говорил с людьми, да и не стремился говорить.
– Ну да, которая все это затеяла! – одним махом обводя кишащие народом берег и озеро, старушка взмахнула палкой так, что он шарахнулся от просвистевшего рядом гвоздя. – Вы ж по объявлению пришли? – и в ответ на его кивок закивала сама. – Представляете, какая умница, а еще говорят, молодежь у нас плохая! С головой плохо у тех, кто так говорит: видали, сколько молодежи собралось? А девочка одна пошла, вот вы и приглядите, а то мало ли, вдруг обидит кто? – и поглядывая на раскинувшего лапы и млеющего под почесывающими ему пузо пальцами спаниеля, пробормотала. – Ни перед одним человек Чапик так не раскладывался! Перед плохим бы не стал! Ну, пойдем, сибарит рыжий, пойдем, работать надо! – и она метко наколола на гвоздь очередной пластиковый стаканчик.
Перед человеком, может, и не стал бы… Он потрепал заскулившего собаченыша по голове и направился к зарослям, на которые указала старушенция. Значит, всю эту толпу собрала одна… девочка? Он нервно повел плечами: от местных… девочек, а также девушек, женщин и старушек можно ожидать чего угодно. Подлости, предательства, неимоверной Силы, такой же чудовищной решимости и наглости… Чудовища они, иначе маялся бы он в этом проклятом мире? Но посмотреть на девчонку надо. Он двинулся напрямую через заросли, мягко и словно бы невесомо ступая – ни одна колючка не впилась в штанину, а ветки кустов, казалось, сами отклонялись, чтоб не зацепиться за растянутый свитер.
Еще сквозь кусты он услышал густой рокот – словно предостерегающе рычал большой пес. Сделал шаг – и понял, что не напрасно старушенция боялась оставлять девчонку одну.
– Не, ну вот на фига ты это устроила? Кучу народу переполошила… – протянул ленивый голос, то ли юношеский, то ли вовсе мальчишеский, не разобрать. На узкой песчаной полосе у протоки сидели двое парней – то ли старшеклассников, то ли младшекурсников – и лениво хрустя чипсами из пакетиков, пялились на девчонку в воде. Девчонка в трусиках от купальника и мокрой насквозь майке молча, словно не видя их, пыталась ворочать застрявшую под водой тяжеленную автомобильную шину – как ее сумели затащить на самое дно балки и спустить в озеро, было совершенно непонятно, но вытащить оказалось еще тяжелее. Девчонка примеривалась и так, и эдак, но видно было, что спиной к парням на берегу она старается не поворачиваться. У самой кромки воды, расставив лапы и угрожающе опустив голову, стоял здоровенный, чуть не по пояс самой девчонке, белый пес. Зубов он не скалил, но негромкое клокочущее рычание гулко разносилось по берегу.
– Псину свою убери, если не хочешь, чтоб по судам затаскали! – негромко обронил второй парень, из-под полуприкрытых век следя за собакой.
– Рвач, иди сюда! – скомандовала девчонка. Пес не повернул головы. В голосе девчонки добавилось металла. – Сюда… сейчас же!
Пес повел головой, явно осуждая легкомыслие подруги, но хлюпая лапами по воде, потрусил к ней. Девчонка размотала затянутый на талии кожаный пояс, оказавшийся специальной сбруей для пса: широкий ремень лег на мохнатую грудь, а тянущуюся от него постромку девчонка принялась обматывать вокруг шины:
– Давай, Рвач, потащили! – пес налег на постромки, девчонка бухнулась на колени, пытаясь вытолкнуть шину из затянувшего ее песка.
Первый парень невольно приподнялся, словно хотел кинуться на помощь надсадно пыхтящей девчонке… и тут же со смешком плюхнулся обратно на песок.
– Грыжу наживешь. – хмыкнул он. – Тебе что, больше всех надо?
– Что ты ее отговариваешь? – второй презрительно скривился. – Дураки впахивают, умные пользуются. Пусть работает, в чистом отдыхать приятнее. Я даже не против, чтоб она тут каждый день прибиралась. – он с хрустом смял опустевший пакет чипсов… и размахнувшись, швырнул его в воду. Яркий комок закачался на волнах рядом с девчонкой.
Она яростно вскинулась… Второй сидел на берегу и нагло улыбался, на физиономии его было написано: «Ну и что ты мне сделаешь?». Пес рванулся. Девчонка обеими руками обхватила его за шею, прижимая к себе.
Он вздохнул… и выбрался из-за кустов. Злорадно усмехнулся, когда увидел как дернулись мальчишки. Понятно, девку-то травить легко, а вот чего ждать от мрачного заросшего мужика – неизвестно. Зато эмоции пса можно было пощупать руками. Конечно, он не вертелся на месте и не взвизгивал как юный спаниель – невместно умному, солидному и не такому уж молодому псу. Он просто втиснулся лбом в мимоходом приласкавшую его руку и позволил себе на миг раствориться в абсолютном, всепоглощающем счастье.
– Не обращай внимания. – прохрипел он – говорить все еще было не то чтоб трудно, а… непривычно. – Сильные взрослые псы пасут стадо, мелкие недопески тявкают из-за угла.
Некоторое время главенствовало молчание: девчонка в воде и мальчишки на берегу одинаково недоуменно смотрели на него, и только пес блаженствовал под поглаживающей рукой. Не уделяя человекам более внимания, он сунул чуть подмокший пакет от чипсов в карман и наклонился над застрявшей шиной.
– Эй, мужик, я не понял, это ты нас недопесками назвал? – кажется, второй решил, что на бомжеватого вида мужика получится тявкнуть безнаказанно, и гибким движением поднялся с песка. – А ну извиняйся быстро, а не то… – тяжелая стальная цепь с шипами выскользнула из-под рукава и змеей сползла ему в руку.
Пес вывернулся из-под ладони и теперь уже зарычал всерьез: глухо, раскатисто и страшно, скаля зубы.
– Серег, ты чего, офигел? – похоже, первый испугался своего приятеля больше, чем разъяренного пса. – Ты чё творишь?
– А пусть бомжара знает свое место! – явно накручивая себя, взвизгнул тот. – Сильный он! Да я его…
Песок глухо чвякнул… и Серега невольно попятился. Затрюханный бомжара одной рукой выдернул из песка шину, которую не могли вытащить ни девчонка, ни ее здоровенный пес. Прикинул мокрую неподъемную резину на руке – будто та ничего не весила! – и… Пацан не успел даже заметить когда бомжара размахнулся! Только и успел, что рухнуть плашмя, со всего размаху ткнувшись физиономией в песок. Тяжеленный резиновый снаряд со свистом пронесся у него над головой… и гулко шарахнулся об берег.
– Сильный, да? Прикололся, да? – отплевываясь песком, заорал красный, как рак, Серега. – А вот я сейчас ментам позвоню, что ты на меня напал! И пса вашего пусть усыпят, его вот она натравливала!
Пес зарычал, а он почувствовал, как в его глотке тоже начинает клокотать рев: жуткий, чудовищный рев, некогда гремевший под сверкающими небесами Ирия, и прижимавший к земле гордых драконов. Губы начали растягиваться, обнажая острозубый оскал, а перед глазами закачалась алая пелена… от нестерпимого желания сшибить грудью осмелившегося тявкнуть на него щенка, прижать к земле, впиться пастью в горло, чувствуя как тот отчаянно дрожит, как бьется тоненькая жилка и только от него зависит: прервать это трепыхание жизни или отпустить униженно скулящего недопеска.
Из-за кустов рыжим снарядом вылетел спаниель и заскакал по берегу, радостным тявканьем объявляя, что он здесь, уже весь здесь, спешил старшим на помощь и успел-успел-успел! Он молодец, ну ведь правда же – молодец? – требовательно настаивал вертящийся как пропеллер пушистый хвост.
– Тихо, Чапа, а то ты у меня не кокер, а какой-то скокер. – собиравшая пластиковые стаканчики старушка явилась следом – в одной руке у нее по-прежнему была палка с гвоздем, зато в другой – мобильник… похоже, что с включенной камерой. – А кто у нас тут? Надежда школы, отличники и активисты, Антипов и Петренко? С какой же неожиданной стороны открываются люди, если немножко понаблюдать за ними из кустов!
– Тамара Ильинична! – взвыл первый, а второй тоном детсадовского ябеды проныл. – Этот бомжара в меня шиной кинул! Ни с того, ни с сего!
– О, несомненно, бросок шиной и твой жалобный вопль, Петренко, станут блистательной кульминацией этого ролика! – с явным удовольствием вглядываясь в экран телефона, возвестила Тамара Ильинична. – Хотя и моменты, когда два здоровых лба наблюдают как маленькая хрупкая девушка ворочает здоровенную шину, тоже выглядят весьма эффектно! Ты ведь с Натэллой Геворкян встречаешься, верно, Антипов? Натэлла – девочка умненькая, наверняка сообразит примерить ситуацию на себя. И зачем ей кавалер, при котором самой приходится шины таскать? А предложение усыпить пса ей еще больше понравится: у нее ведь, кажется, две собаки?
– Про усыпить не я говорил! – завопил Антипов. – Тамара Ильинична, вы не можете выложить это на YouTube! Вы же учитель! Учителя вообще ничего не должны в YouTube выкладывать, это неправильно!