– Я не понял насчет лошадей, но позвольте сказать, что вы все очень привлекательные девушки. Надеюсь, я никаких норм приличия не нарушил. – Хару отчаянно покраснел, кажется, уверенный, что нарушил, и покосился на Ирку.
Та промолчала, зато дружно запротестовали ведьмочки:
– Ну что вы, Хару-кун, наоборот, нам всем очень-очень приятно! Это некоторые тут… одно сплошное нарушение норм. – презрительно поглядывая на Богдана, добавила Маринка.
– У меня своя девушка есть, вот ей я комплименты и говорю, а не вам… кобылам. – рявкнул Богдан.
У Таньки на физиономии сразу и крупными буквами проступило: нет, не говорит. И промолчала она только из лояльности. Не было бы тут этих… кобыл, Богдан бы у нее наслушался… ответных комплиментов. Единственное, что она себе позволила – улыбнуться японцу. Потому что она тоже не рабочая лошадь!
Ирка только окинула неодобрительным взглядом окружившую японца троицу рóбленных.
– А грозная предводительница – прекрасней всех. – тихонько добавил японец и поклонился Ирке отдельно.
Ирка почувстовала как щеки ее вспыхнули, и с преувеличенным вниманием уставилась в глубины парка, будто хотелось рассмотреть что-то и сквозь ограду, и сквозь листву аллей. Ну что скрывать, приятно, чё… Так, на фиг, на фиг японские комплименты, занимаемся делом.
– ВедьмаТанька уверена, что в парке тоже кто-то есть? – обернулась она к Таньке.
– Нет, но проверить все равно стоит. – откликнулся голос из динамика Танькиного мобильника. – Какая-то совершенно не наша морда мелькнула перед камерой у входа в гостиницу на набережной и кажется, удалилась в сторону парка.
– Ёкай не слишком ладят между собой, возможно, те, что поселились в гостинице, изгнали других. – развел руками Хару.
– То есть, этих изгнанных может быть несколько. – проворчала Ирка. – Жалко, они в нашей гостинице не поселились, там бы мы с ними быстро разобрались.
– Ёкай выберут гостиницу большую и… не очень респектабельную. – Хару опять засмущался, будто невесть какую непристойность сказал. Или он просто ее подумал? – Это позволит им утолить голод, не привлекая к себе внимания.
– Я по набережной поеду в ту гостиницу, где зарегистрировались японки. – предложила Оксана Тарасовна. – Без крайней необходимости предпринимать ничего не буду: разговорю персонал, пока ваша электронная ведьма в их видеофайлах пошарит. А вы идите туда же через парк, заодно и проверите, не засел ли там кто. – не дожидаясь ответа, она вскочила за руль и вольво отъехало.
– Хозяйка в своем репертуаре. – зло прищурилась Марина. – Она в холле отеля с чашечкой кофе, а нам тусоваться под здешними елками, пока твари японские не напрыгнут и не начнут нас жрать. Сами идите! – она демонстративно подняла швабру вверх рукояткой и стукнула ею об асфальт. – У вас обязанности, долг наднепрянской ведьмы и прочая туфта, а мне собственная шкура дороже!
Вика с Ликой молчали, но судя по тому как настороженно вглядывались в аллеи, даже носком кроссовка не переступая границы парка, загнать их внутрь будет затруднительно.
– Я могу попробовать. – срывающимся голосом сказал японец. – Попытаться увидеть ёкаев! Я хотел бы быть полезным в вашей битве, Ирина-тян! – японец торопливо стряхнул с плеча дорожный рюкзак и принялся вытаскивать какие-то предметы, расставляя их прямо на ступенях, спускающихся к широкой центральной аллее.
Ирка с интересом уставилась на висящий на трех опорах золотой колокольчик, нефритовую плошку с налитой из бутылки водой, курительные палочки, натыканные вокруг. Хару поджег палочки, подождал, пока над каждой начнет подниматься пахучий дымок и взял в руки маленький молоточек.
– Погоди! – спохватилась Ирка. – А какой должен быть результат? К чему нам готовится?
– У старших заклинателей ёкаи начинают светиться в темноте и по этому свету можно их отыскать. Чем сильнее заклинатель, тем ярче виден ёкай. Но… я всего лишь младший ученик, у меня поздно обнаружились способности… – он сглотнул, старательно беря себя в руки. – У меня может и не выйти, но я постараюсь как следует, Ирина-тян! Положитесь на меня!
– Ну… давай. – кивнула Ирка. Если даже у него не выйдет, ёкаи всего-навсего не засветятся.
Хару легонько тронул колокольчик. Легкий, чистый звон разнесся в прозрачном осеннем воздухе. Уже начавшие желтеть листья едва заметно качнулись в ответ, белые осенние паутинки медленно поплыли под темными кронами. Юный заклинатель тронул колокольчик еще раз и свет фонарей на парковой аллее стал угасать, будто кто-то пил его. Рои тусклых бабочек закружились вокруг, пританцовывая в слабом дрожащем свете. По асфальту потянулись причудливые тени, а деревья и трава застыли в неподвижности, точно нарисованные мазками черной туши. Дзонг-дзонг-дзонг… колокольчик позвякивал тихо-тихо, в воздухе запахло жасмином, и Хару принялся негромко напевать по-японски ломким слабым голосом.
– Ах! – вглядываясь в его враз заострившееся, с запавшими щеками, болезненное и в то же время торжественно-отрешенное лицо, умиленно вздохнула Вика.
– Вы этот будильник на всю ночь у нас в парке завели, ведьмы проклятущие, покоя от вас нет? – проскрипело из аллеи, и перебирая похожими на щупальца корнями, оттуда выполз… пень. Меж складками коры горела пара тусклых гнилушечных огней.
– О, твой леший, Танька, которого ты в пень засадила! – толкнула Таньку локтем Ирка.
– Приветствую духа дерева, почтеннейшего ко-даму! – Хару поднялся и низко поклонился своим фирменным японским поклоном с прижатыми к бокам локтями. – Простите недостойного ученика, потревожившего ваш покой. Поверьте, я рассчитывал на совсем иной результат, но если уж вы здесь, не будете ли вы столь любезны подсказать, не встретились ли вам здесь существа непривычного и странного для вас вида и поведения?
Пень аж присел на корни, вслушиваясь в плавно журчащую английскую речь – в пористой коре вдруг появилась дырка, похожая на приоткрытый рот.
Хару замолчал, так и замерев в почтительном поклоне.
– Во чешет, малец! – восторженно скрипнул пень. – Сразу видно, хлопчик почтительный да уважительный, даром что косенький да опосля желтухи. Так и хочется помочь, не то, что вам, охальницам. Жалко, непонятно, чего он там по своему лопочет!
– Нечисть заезжую не видал? – Танька шагнула вперед, оставив полусогнутого в поклоне Хару за спиной. Японец растерянно выпрямился. Танька грозно нависла над пнем. – Если найдешь, подумаю для тебя об условно-досрочном… лет через пятьдесят.
– Такую, что ли? – жутко мерцая своими гнилушками, спросил пень.
Ирка завертела головой, оглядываясь…
– Придурок притащил этих самых ёкаев сюда. – задирая голову, меланхолично сообщил Богдан.
– Не придирайся к парню, он старался! – возмутилась Вика.
Запрокинувший вслед за Богданом голову Хару пронзительно заорал:
– Иттан-момэн!
Прямо над ними в темном небе плыли белые тряпки, похожие на обрывки старых простыней. Одна такая «простынь» стремительно рухнула вниз, прямо на Ирку, каким-то чудом почуяв в ней предводительницу.
– Нет! – отчаянно выкрикнул Хару… и раскинув руки, кинулся между Иркой и агрессивной тряпкой.
Пущенный Иркой клубок зеленого пламени прочесал Хару по макушке, начисто «слизнув» клок волос, и разбился об парковую ограду.
– Да что ж ты под руку лезешь!
Хару подрубленным деревом рухнул на ступеньки, «простыня» свалилась ему на голову, захлестнулась вокруг шеи и принялась душить. Уронив швабру, Ирка метнулась в сторону от пикирующей на нее второй «простыни», подбросила клуб огня вверх – похоже, «простыня» тоже увернулась, ведьмовской огонь просыпался искрами на асфальт. Ирка стремительно крутанулась… Вторая «простыня» обмоталась вокруг головы Вики, туго облепив нос и рот. Ведьмочка растопырила пальцы… и прижала к обтянутому «простыней» лицу пылающие зеленым огнем ладони. Маринка врезала по атакующей ее «простыне» шваброй и запрыгала, отпихивая упорно пытающуюся обернуться вокруг ее головы ёкай. Чахлый огненный шарик, запущенный Ликой, мазнул белую ткань – или чем она была на самом деле! – по краю, «простыня» завертелась на месте, дымясь и роняя хлопья сажи. Но все больше и больше «простыней» появлялось над ними, они уже застилали небо сплошным колышущимся пологом…
Без единого звука Богдан рухнул на землю. Сверкнул серебром меч… полог из сплошных «простыней» треснул… и в разрыв заглянула луна. Призрачный рыцарь в алом плаще взвился в воздух.
– Вжжжих! – меч располосовал ближайшую «простыню» крест-накрест – из разреза на землю закапала странная, похожая на мутный клей, жидкость.
– Оуууиии! – Вика содрала с себя расползающуюся черными лохмотьями «простыню» и уже погасшими руками схватилась за челюсть. – Сама себя обжечь умудрилась!
– Хару! – Ирка подскочила к бьющемуся на земле японцу. Глаза его были безумно выкачены, язык нелепо дергался меж судорожно хватающих воздух губ, а «простыня» на его шее пульсировала, как живая змея, стискивая горло все сильнее и сильнее. На пальцах Ирки выметнулись отливающие металлом когти… и она с размаху полоснула по толстой ткани. «Простыня» затрещала, Ирка рванула ее, вспарывая еще раз. Клочья ткани посыпались наземь, а отчаянно, со всхлипом дышащий Хару вскочил, схватил Ирку за руку и поволок прочь с криком:
– Спасайтесь, Ирина-кун! Это иттан-момэн!
– Стой, ненормальный! – Ирка вкопалась пятками в асфальт.
Разогнавшийся Хару дернул изо всех сил… и от рывка чуть не свалился на нее! Обхватил Ирку обеими руками, крепко держась за нее, его лицо вдруг оказалось близко-близко… И тут же попытался снова увлечь за собой:
– Бежим, Ирина-кун! Никто, кроме божественных воинов мо-ё с мечами света, не может справиться…
Над головой вспыхнул серебряный отблеск. Хару опять запрокинул голову.
– Кто… это?
– Ё-моё! – огрызнулась Ирка. – Наше, здешнее, здухач называется! – выдернула у него руку и пошла обратно к лежащему на асфальте Богдану.
– Видели? Он ее спасать кинулся, аж два раза! – желчно процедила Маринка.