– Похоже, ее надо удивить, как наших заложных покойников. А она тебе что?
– Сказала, ей объяснили, что это все вранье, ничего такого на самом деле нет, и начала пить мою тень.
– Ну мы ее все равно удивили, причем жестоко. – заключила Ирка.
– Меня больше интересует, кто такой умный ей все объяснил. – пробормотала Танька и девчонки снова сорвались на бег. Хару обреченно похромал за ними.
Они выскочили на набережную. Прозрачные двери старой, слегка обветшавшей «коробки» гостиничного здания ярко светились. Ирка аккуратно приоткрыла дверь – холл был совершенно пуст. Не было никого: ни швейцара, ни администраторши за стойкой, ни посетителей, и Оксаны Тарасовны, которая должна была их ждать, тоже не наблюдалось. Ирка еще постояла, словно вслушиваясь. Хару растерянно уставился на ее нос – тот шевелился, будто Ирка принюхивалась, и под копной черных волос тоже двигалось что-то. Наконец, Ирка неуверенно кивнула – на ее лице явственно отражались сомнения – помешкала еще мгновение, и скользнула внутрь.
– Дзанг! – раздался короткий звон и над стойкой администратора, как марионетка в кукольном театре, поднялась женская фигура в юката30. Низко поклонилась, пряча кисти рук в широкие рукава, и проговорила по-русски:
– Добро пожаровать, уважаемые гости! Позворьте ничтожной сружанке узнать ваши досточтимые имена!
– Она дура, или рассчитывает, что мы примем ее за бурятку? – оглянулась на Хару Ирка.
– Она паук. – тихо ответил Харо. – Дзёри-гумо.
– Паук. – повторила Танька. – Паутина из других ёкай для отвлечения внимания… знание русского языка… Готовилась, значит… Может, свалим отсюда, пока не поздно?
– Дзанг! – вторая похожая на управляемую марионетку красавица с выбеленным до состояния неподвижной маски лицом возникла позади них, отрезая выход. – Уважаемые гости, не покидать нас так быстро. Уважаемые гости проходить!
Откуда сверху донесся дикий, пронзительный крик. Кричала Оксана Тарасовна.
Ирка кинулась к темному проходу за стойкой: там наверняка есть лестница, подняться наверх…
– Дзанг! – третья дзёри-гумо выдвинулась из темноты, перекрывая путь. – Уважаемые гости не торопиться покинуть нас.
Не слушая их, Ирка метнулась к лифту. Дверцы его раскрылись сами…
– Уважаемые гости остаться с нами навсегда. – дзёри-гумо в кабинке лифта согнулась в поклоне… и растянула в издевательской улыбке яркий, похожий на кровавую рану рот.
Тускло окрашенные, прикрытые грубым гипсовым панно стены гостиничного холла вспыхнули серебром. Четыре дзёри-гумо медленно подняли руки: от их пальцев, как от марионеток, тянулись паучьи нити, сплетаясь в сеть.
– К окну и на пожарную! – скомандовала Танька, перебрасывая собственную сумку вперед и запуская руку в кармашек.
Наверху закричали снова. Не тратя времени на слова, Ирка перепрыгнула перекрывшую дорогу к окну нить. Сочащаяся мутной слизью паутина мазнула по кроссовку – подошва немедленно почернела и отвалилась. Ирка рванула створку окна.
– А как же Татьяна-тян? – закричал проскочивший следом за ней Хару.
Ирка не ответила. Танька стояла внутри сплетаемой четырьмя паучихами сети и стремительно накручивала на оставшуюся с Вербного Воскресенья палочку комок вытащенной из специального пакетика паутины.
Ближайшая паучиха завизжала и дернулась вслед за Иркой, до отказа натянув связывающую ее с соседями нить.
– Куда? – рявкнула Танька, зажимая в кулаке вербную палочку с намотанной паутиной.
Ирка вскочила на подоконник, стряхивая растворяющийся в паучьей кислоте кроссовок. Перебралась на внешний карниз, прыгнула на пожарную лестницу и быстро полезла наверх.
– Пауки. Всего лишь пауки. – бормотала Танька и улыбка ее была очень нехорошей. Гораздо хуже, чем у паучих. – А что мы делаем с пауками? – и поднесла к вербной палочке огонек зажигалки. – Всеми знаками неба и земли, струями святой воды…
Хару вслед за Иркой вылез в окно и уже стоя на карнизе, оглянулся.
– Соломоновыми ключами и горящими свечами, разрушаю и разрубаю сеть от паука, Слово кладу в паучье логово!
По окружившим Таньку паучьим сетям побежал огонек – как по бикфордову шнуру перед взрывом. Паучихи опять завизжали и вскинули руки, точно пытаясь стряхнуть горящие нити.
– Паутина – порвись, паук – усмирись!
Пламя прыгнуло на широкие рукава юкат, лизнуло длинные черные волосы красавиц и вспыхнуло, охватывая их целиком. Очертания тонких девичьих фигур поплыли как тающие свечи и громадные лохматые пауки, щелкая жвалами, потянулись к Таньке. Шерсть на них горела.
Ирка с размаху ударила ногой в уцелевшем кроссовке по окну второго этажа. Стекло посыпалось вниз. Поднимая облачка ржавой пыли, спохватившийся Хару принялся перехватывать ступени пожарной лестницы. Снизу удушливо пахло горелым мясом и неслись пронзительные вопли. Над головой Ирка вышибла окно и прыгнула внутрь. Вытряхивая осыпавшееся сверху стекло из волос, Хару вскочил на карниз…
Ирка стояла на подоконнике, и цепляясь за раму окна, глядела на пол. По красно-коричневому затертому ковру холла, мерно пульсируя, ползло нечто толстое, со ствол молодого дерева, гибкое, как змея, обтянутое смугло-желтой кожей…
– Это что, блин – тинтакли? – Ирка перевела на взбирающегося на карниз Хару безумный взгляд.
– Это рокуро-куби. – откликнулся он. – У них шея может вытягиваться… и еще у них очень большие зубы.
Ирка кивнула и спрыгнула вниз – подошвами прямо на ползущую по полу шею. Шея под ней судорожно дернулась, издалека донесся хриплый крик, будто у кого-то перехватило дух.
– Прыгай как я! – скомандовала Ирка и побежала прямо по шее, балансируя широко раскинутыми руками.
Хару прыгнул следом – шея рокуро-куби спружинила под подошвами как резиновый матрас. Издалека снова донесся хрипло-возмущенный вопль.
– И прыгай, прыгай, прыгай! – на бегу прокричала Ирка. Хару послушно заскакал, раз за разом впечатываясь подошвами в шею рокуро-куби – та билась под ним как толстая живая змея. Ирка подскочила к пожарному щитку и с размаху ударила в стекло локтем. Под потолком взвыла сирена, а Ирка с пожарным топориком в руках рванула к лестнице, куда уползала шея. Стараясь тоже бежать по шее, Хару ринулся за ней.
Рокуро-куби успела заползти на половину лестничного пролета. Зажимая ладонью изорванное зубами плечо, Оксана Тарасовна отползала вверх по ступенькам, а Ирка скакала по площадке, отмахиваясь топором от стремительно атакующей ее головы рокуро-куби. Бесконечно длинная шея извивалась кольцами, металась туда-сюда, закладывала петли. Голова бросалась вперед со скоростью атакующей кобры. Хару прыгнул, норовя подобраться как можно выше к голове – шея изогнулась мостом, отбрасывая его в сторону. Зубы рокуро-куби с лязгом сомкнулись на подставленном Иркой топорике, ёкай зарычала сквозь стиснутые челюсти. Хару прыгнул снова, навалился, всем телом прижимая дергающуюся шею к полу, стиснул ее руками и ногами. Сжимать эту шею было также бессмысленно, как душить шланг. Рокуро-куби заверещала, выпустила топорик, хлестнула шеей об пол – Хару повис, не удержавшись. Шея заметалась из стороны в сторону, с размаху колотя болтающимся на ней Хару об стены, пол, снова стены… На миг он увидела перед собой пыльную трехрожковую люстру – и тут же его с силой впечатало в потолок. Люстра дернулась, повисая на длинном шнуре, пальцы Хару разжались, и он с высоты грянулся об пол.
Не обращая внимания на корчащегося на полу человека, рокуро-куби вознеслась головой под потолок, лихо сдула со лба прядь, выпавшую из традиционной прически – и с воплем, похожим на вой летучей мыши, метнулась к Ирке. Ирка попыталась отмахнуться топором… длинная шея захлестнула ее, как захлестывают жертву петли анаконды, прижала руку с топором к туловищу, не позволяя шелохнуться. Раззявленная пасть ринулась на Ирку. Девчонка вскинула оставшуюся свободной руку, ее пальцы ухватили рокуро-куби за лицо, нажали на глаза и щеки, пытаясь отпихнуть клыкастую пасть. Рокуро-куби заорала снова…
– Чвяк! – и вдруг обмякла, повиснув в хватке Ирки, и принялась бессильно опадать кольцами на пол.
Ирка с трудом оторвала пальцы от лица рокуро-куби. Мертвая голова со стуком упала на пол. Сквозь вертящиеся перед глазами цветные круги Хару показалось, что в кончики Иркиных пальцев втянулись длинные окровавленные когти. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя и вдруг сдавленным, хриплым голосом пробормотал:
– Ирина-тян, я, кажется, ошибся. Это не рокуро-куби, это нисю-онна!
– А разница? – выдохнула Ирка.
– У нее две головы! – заорал Хару.
Ирка даже успела обернуться и взмахнуть топором. Затаившаяся на верхнем пролете лестницы вторая голова прыгнула на Ирку через перила. Удар макушкой в живот подбросил Ирку в воздух, вытягивающаяся как стрела подъемного крана шея пронесла ее вперед, Ирка скрылась в темном коридоре. Послышался яростный удар, Ирка врезалась спиной в дверь одного из номеров и ее внесло внутрь. Успевший ухватится за шею этой, второй головы, Хару влетел следом и канул во мраке.
– Хрясь! – темнота обрушилась на Ирку внезапно, но удар уже было не остановить – топор воткнулся во что-то твердое, хрустнуло, и она свалилась на тонкий колючий ковер гостиничного номера. Рядом с грохотом обрушилось тяжелое… а потом светлый прямоугольник двери исчез – дверь захлопнулась, погружая номер в глубокий сумрак.
– Ирина-тян! – раздался в темноте испуганный голос Хару. – Вы живы? Вы… не ушиблись?
– А тебе вот обязательно надо было за мной лезть. – поднимаясь на четвереньки и пытаясь нашарить топор, прохрипела Ирка. – Остаться снаружи и привести помощь ты никак не мог.
– Не ругай его. – по-русски сказал негромкий женский голос. – Он не сможет подойти к двери, а твои друзья не смогут ее открыть. Не для того я готовила нашу встречу, заклинательница здешней земли, чтоб ты так просто ушла от меня.
Раздался щелчок выключателя и вспыхнул желтый круг самой обыкновенной настольной лампы под матерчатым абажуром. Перед уже перестроившимся на темноту глазами замелькали цветные круги, Ирка быстро заморгала, увидев прямо перед собой напавшую на нее голову с воткнутым меж бровей пожарным топориком. Обрубок шеи лежал у самых дверей, словно захлопнувшаяся створка перерезала шею пополам. Потирая саднящую грудь и отбитую спину Ирка уселась на ковре по-турецки и наконец посмотрела на сидящую у низенького столика женщину.