Рядом послышалось звучное и злое фырканье. Рыцарь с трудом поднял голову — и уставился на сестру Аполлинарию, согнувшуюся под тяжестью ведра с помоями.
— Какие уж тут молитвы, если сама мать-настоятельница не является ни на утреню, ни к обедне! И нынче ее не было, и вчера. Доносили Владыке, что она и вовсе ни на одной дневной службе не бывает, да он не верил, а выходит, правда!
Рыцарь только головой покачал: вот же зловредная баба, а еще святая сестра!
— Она всю ночь проводит с больными! Грех вам не знать об этом, если уж даже я видел, как она глаз не смыкала над выловленной из воды несчастной дамой.
— Да-амой! — противно протянула сестра, перекладывая ведро из руки в руку. — А вы, монсьер, если уж такой… защитник дам, помогли бы ведро донести!
— Нельзя мне тяжести таскать, пока лечусь! Строго-настрого запрещено! — мстительно усмехаясь, развел руками рыцарь. Неужто думает, он позабыл, как она его последние деньги отобрать пыталась? — Уж простите, сестра!
— Господь простит! — хмуро буркнула сестра Аполлинария и пошла прочь, все также кренясь под тяжестью ведра. Потом вдруг обернулась и крикнула на весь двор. — Только вы ведь не лечиться сюда приехали, монсьер! Вовсе не лечиться! — и пошла дальше, не обращая внимания на устремленные на нее со всех сторон взоры.
Рыцарь вскочил… и тут же уселся обратно на скамью, принужденно улыбаясь, и всем видом давая понять, что не стоит слушать злоязычную монахиню.
«Откуда она узнала? Откуда? — мысли в голове метались точно рыбья мелюзга у берега. — И что сумела разузнать?»
— Я тебе мало плачу? — золотая монета скользнула по скобленом дереву и глухо стукнулась о глиняную тарелку с кашей. Рыцарь стиснул кошель в кулаке, а кулак спрятал под столешницей, чтоб хитрый плут не углядел, как мало денег там осталось.
— А что ли много, монсьер? — рыбак поглядел на тускло поблескивающий золотой, пальцы его дернулись непроизвольно… но остановились. Рука сменила направление — он выгреб из соседней миски горсть оливок и принялся закидывать их в рот одну за одной, смачно сплевывая косточки. — На всю жизнь вы меня обеспечить не обещаете, а ежели узнают, что я с вами… что я вам… Места мне в деревне не будет! Да и на всем Кава Греко!
— Ты выжига и плут, Вралис, и просто хочешь заполучить побольше денег! — рыцарь подался вперед, так что край столешницы больно врезался ему в грудь. — Местные жители счастливы будут, если мой меч избавит их от чудовища!
— Тишшше, монсьер! — Вралис воровато оглянулся, не слышат ли их. Но хорошенькая чернокосая подавальщица как раз скрылась на кухне, а из всех посетителей по раннему часу был лишь старый рыбак, уныло купающий вислые усы в кружке с молодым вином. — От нашего чудовища нам никакого вреда, одна сплошная польза! В каждой семье, почитай, есть те, кому в шторм помогли к берегу вернуться. Не самого — так деда, не деда — так прадеда. Один раз, говорят, даже целый корабль притащил — в снасть запрягся и как поволочет! Но то, может, врут. — на лице Вралиса на миг промелькнуло сомнение. — А остальное все — правда! — торжественно заверил он. — Вот и думайте теперь: что наши рыбаки сделают с тем, кто его жизни лишит?
— Да ты, никак, грозишь мне, пройдоха? — рыцарь откинулся на скамье, недобро щурясь и выразительно поглаживая рукоять кинжала у пояса.
— Ни Боже мой, монсьер рыцарь, как можно! — продолжая невозмутимо грызть оливки, пожал плечами Вралис. — Я говорю, что грозит мне! А потому… да, вы платите мало. Совсем мало. — и с видимым сожалением он подвинул монету обратно к рыцарю.
Тот коснулся кончиками пальцев золота, подумал… и тяжко вздохнул:
— Ладно… — он погладил монетку, из-под полуопущенных ресниц отслеживая жадный взгляд, которым Вралис ласкал золотой. И наконец выдавил. — Если выйдет… от сокровищ получишь часть. Небольшую часть! — тут же предостерегающе вскинул ладонь.
— Ах во-от оно что! — Вралис отстранился от стола, разглядывая рыцаря с таким видом, что тот снова схватился за кинжал. Как смеет этот простолюдин так на него смотреть? Да еще и хихикать? Потому что Вралис вдруг заквохтал, точно курица, а потом и расхохотался во все горло, так что из кухни выглянула испуганная подавальщица. — Извиняйте, монсьер… — все еще похрюкивая от смеха и вытирая навернувшиеся на глаза слезы, наконец, пробормотал он. — То вы о нас хорошо думаете… — и опасливо глянув в покрасневшее от бешенства лицо рыцаря, торопливо пояснил. — Будь тут сокровище, разве он бы уцелел? Не одни, так другие — а все добрались бы! Нет у него ничего! Уж мы бы знали. — Вралис кинул на стол медяк, а на золотой — еще один жадный взгляд, и поднялся.
— Подскажи хоть что-нибудь! — рыцарь сам чувствовал, как жалко и моляще звучит его голос.
Видно было что Вралис отчаянно колеблется, то открывая рот, то снова накрепко сжимая губы. И наконец жадность победила.
— Наши давно уж перестали ставить сети на северной оконечности Кава Греко.
— Почему? — только и успел спросить рыцарь.
— Рвут их часто. — буркнул Вралис, ловко выхватывая золотой, и бегом кинулся вон, точно боясь, что рыцарь бросится за ним вдогонку.
Но тот не пошевелился. Посидел еще, ощупывая изрядно отощавший кошель.
— Монсьеру угодно чего-нибудь? — подавальщица прошуршала мимо, покачивая пышными юбками.
— Может и угодно. — вздохнул рыцарь, торопливо пряча кошель. И тут же мотнул головой. — Но не буду. Потому что — диета! — и горделиво поглядел на девку. Дивится, небось, глупая, мудреному слову!
— Так диету и мы монсьеру рыцарю подать можем! — радостно вскричала девка. — Даром, что ли, рядом с монастырем столько лет! Какую монсьеру прописать изволили: рыбную, для разжижения телесных жидкостей, или наоборот, мясную — для загустения? Все сделаем в лучшем виде!
— Да что ты можешь понимать… в диетах! — пробормотал рыцарь и торопливо сбежал от слишком грамотной девки. В монастыре-то диета бесплатная, а здесь монеты выкладывать придется.
До чего он дошел! Любой рыбак, вроде того же Вралиса, может сесть в таверне, выпить вина… а герой битвы при Павии считает монеты и надеется на монастырский бесплатный стол! Рыцарь стиснул кулаки и… зашагал туда, где у причала стояли рыбачьи лодки. Кошель, что вернула ему мать-настоятельница, скоро и вовсе покажет дно. Ему некуда отступать.
— Ать! Ать! — рыцарь шумно выдохнул, проворачивая тяжелые весла. Ветхий старый парус нанятой у рыбаков лодчонки болтался обвисшим мешком — ветер то налетал порывами, то стихал, заставляя все больше грести. Да и рыцарь, хоть вырос у моря, уже подзабыл науку своей юности. Натертый об скамью зад ныл, как после целого дня в седле, а руки саднило, точно тоже весь день мечом ворочал. Рыцарь сложил весла и замер, хрипло дыша и прижимая ладонь к груди. А он еще жалел о потраченном в монастыре времени! Да явись он сюда до монастырского лечения, к судорожно колотящемуся сердцу прибавились бы еще боль в груди и под ребрами.
Лодка медленно покачивалась у скалистого берега, сплошь испещренного гротами — глубокими и мелкими, похожими на гнезда ласточек дырками у верхней кромки, и громадными черными провалами, уходящими глубоко под воду. Рыцарь уставился на них безнадежным взглядом. Любая из пещер годилась на роль логова. А если Вралис неспроста сказал о рваных сетях, то проход под водой. Где-то тут… Или там… Или еще дальше вдоль всей оконечности мыса. И что же делать? Он перегнулся через борт лодки и уставился сквозь прозрачную воду на мелькающих у самого борта юрких рыбешек. Нырять, обследуя здешние пещеры одну за другой? Когда-то он недурно плавал… Когда-то. До переломанных ребер, плохо сросшейся ноги и засевшего в груди тухлого кашля. Надолго ли его хватит и в какой день он просто не сможет всплыть? Или брошенную лодку отнесет волнами, и он не сумеет до нее доплыть? Ведь если даже пройдоха-Вралис отказался помогать, то и среди остальных рыбаков ему помощника не найти.
— Почему так? — он запрокинул лицо к пылающему алым пламенем закатному небу. — Почему?
Его товарищи, те, с кем молодыми, веселыми и уверенными в своем бессмертии и непобедимости, он впервые выходил на бой, теперь богаты и сановиты… или же мертвы. А он — ни то, ни другое. Нелепый лысеющий дурак, болтающийся в лодке между чернеющим морем и стремительно темнеющим небом.
Алые полосы заката павлиньим хвостом развернулись над морем, вода вскипела, точно среди мерно колышущихся волн вдруг возникло стремительное течение и… Рыцарь замер, вцепившись обеими руками в борта. Над черно-алой водной гладью мелькнул и тут же пропал острый игольчатый гребень.
— Б — р-р-р! — рыцарь встряхнул головой, на миг зажмурившись. То ли рыбий плавник… а не малой должна быть рыбина… То ли и вовсе показалось… Думал о нем, хотел, вот и пригрезилось в неверной пляске волн…
Лодку мягко, но ощутимо толкнуло. Рыцарь коротко охнул, вглядываясь в воду. Вода была странной: колебалась, точно мелкая рябь по ней пошла… а ветра и нет… Солнце угасает, а закатные краски на воде становятся ярче и… И вдруг словно пелена спала с глаз, и он увидел и понял все ясно и отчетливо. Чешуя! Алая с белым чешуя, медленно перетекающая у самого лодочного борта. Словно там проплывала гигантская змея!
Из груди у рыцаря вырвался резкий крик, и точно в ответ из глубин моря донесся чудовищный, протяжный рев — и прямо в лицо рыцарю из воды ринулась распахнутая клыкастая пасть. С криком шарахнувшись назад, он рухнул на дно лодки. Точно громадный столб вырвался из воды. Толстая, с добрый древесный ствол чешуйчатая шея поднималась из моря. От мелькания блестящей чешуи рябило в глазах. А наверху этого «стебля» хищным цветком раскачивалась голова гигантского змея!
Рыцарь заорал, на сей раз вторя своим криком грозному реву чудовища, его пальцы сомкнулись на рукояти спрятанного под лодочной скамьей меча. С тихим свистом сталь покинула ножны, и рыцарь вскочил, сжимая меч. На краткий миг забывшись, толкнул ногой, точно подбадривая боевого коня — вперед, в атаку! И тут же досадливо выругался на собственную глупость. Он в лодке, в море, один, и даже доспеха нет, одна лишь старая льняная рубаха… и единственное, что ему остается, это встретить атакующего змея клинком, надеясь попасть в глаз. Если не выйдет сразу — ему конец! Змей перевернет лодку одним ударом, а дальше он или пойдет на дно с грузилом меча… или выпустит меч и змей его сглотнет!