Оксана задумчиво кивнула, будто соглашаясь… и одним движением вывернула котелок с зельем в кухонную раковину.
— Ты що зробыла? Ты… навищо? — глядя на стекающее в кухонный отвор коричневое варево, заорала Стелла. — Мстишь, чи шо? Шо моя рóбленная тебя не уважила? Ты до уважения ще дорасти, поки що она чаклует вдвичи кращая за тебя!
Старушонка немедленно приосанилась, презрительно поглядывая на Оксану.
— Я в любом случае собиралась вылить. — пожала плечами та. — Мне приворотное зелье не нужно, а вы себе сварите. Или там было вовсе не приворотное? — она демонстративно помахала перед носом. — А что-то такое, что вы сами варить не хотели?
— А як ты думала за науку расплачуваться? — зло прищурилась Стелла. — Я на тебя за так время тратить не стану, и не надейся даже!
— Я предпочитаю знать, чему именно меня учат. — сквозь зубы процедила Оксана. Так и школу ценить начнешь: там хотя бы на лабораторке по химии тебе не предложат смешать яд, который потом «химичка» неизвестно куда использует — может, всё ЦК Компартии перетравит, а ты виноватой останешься?
— Мамки — дочерей учат, рóжденные хозяйки — своих рóбленных, а ты кому сдалася, приблудная ведьма? Не нравится щось — от и иди соби! — Стелла выразительно махнула толстой пятерней в сторону двери. Старушонка в балахоне радостно скалилась.
— И пойду… — тщательно вытирая полотенцем обсыпанные травяной трухой пальцы, согласилась Оксана и закончила. — Прямиком к Елизавете Григорьевне!
— Ото станет с тобой сама наднепрянская ведьма-хозяйка размовляты! Та ты и где шукать ее не знаешь!
— Ну, допустим, у майора-оборотня ее номер есть, он ей из кабинета звонил. Поплáчу, как он меня перед всей школой без вины опозорил — даст! — усмехнулась Оксана. — А можно даже не искать, а сварить еще раз то единственное зелье, которому вы меня научили и попробовать выяснить, для чего оно: напоить кого-нибудь… или намазать… Что-то мне кажется, она после этого меня быстро сама найдет: если уж она такая… хозяйка. А я и расскажу, кто меня научил.
Стелла помрачнела, а усмешка старушонки пропала, будто ее стерли тряпкой, как мел с доски.
— Ото молодежь пошла… шустрая. — процедила Стелла, и дернула кухонный ящик. Резко запахло чесноком, посыпалась старая луковая шелуха, семечковые лушпайки, ореховая скорлупа… Подняв облако муки и пыли Стелла шмякнула перед Оксаной две стопки разлинованных листов, сшитых вручную грубой ниткой.
— Вот… самой Елизаветы Григорьевны учебные тетрадки, когда она еще девочкой была. — проворчала Стелла. — Велела тебе передать, якщо окажется, що тебя не учил никто. Прочитаешь — вернешь!
— Откуда она узнала, что не учили? — Оксана кончиками пальцев погладила пожелтевшую бумагу, старую даже на ощупь. — Вы ж только тут поняли, что я ведьма, а мама моя — нет. — завучиха еще гадости про маму говорила, что та Оксану без мужа родила, а у них в семье это оказывается, традиция такая, чтоб без мужа, а сама Оксана — ведьма! Главное, чтоб не узнал никто, а то неизвестно как это скажется на школьной характеристике.
— Якщо я б знала стильки, скильки она, так я б была наднепрянською ведьмою! — фыркнула Стелла и в голосе ее прозвучала откровенная зависть. — Взяла тетрадки? От и иди звидси, подывымося, чого ты сама научишься, лише читаючи.
— Практику мне обеспечите вы. — все еще поглаживая листки, хмыкнула Оксана. — Иначе я расскажу Елизавете Григорьевне, что вы пытались спрятать от меня ее конспекты.
Стелла расхохоталась, и Оксана поняла, что вот тут она промахнулась.
— Ведьма-хозяйка — не воспитателька в детскому садочку! «Злая титка Стелла тетрадочку дивчинке не отдала, поставьте ее в угол!» — издевательски проблеяла старая ведьма. — Що ты за ведьма, якщо свое захищаты не умеешь, або з иншими договориться не можешь, колы щось треба? Иди себе! — Стелла снова махнула рукой на выход. — Тебя наш вовчик-братик заждався, а не допомогты милиции з убийством — ось за таке Лизавета Григорьевна и впрямь не помилует.
Оксана даже не стала комментировать насчет того, что милиции надо помогать не с убийством, а с его расследованием — толстуха все равно бы не поняла таких тонкостей. Она просто сунула шитые тетради подмышку и встала:
— Могу я позвонить от вас? — холодно спросила она.
— А звони! Щоб не казала потом Лизавете Григорьевне, що це я милиции мешаю. Проводи ее. — скомандовала она старушонке.
— Обязательно провожу, хозяйка… а то еще сопрет чего. — прошептала та, а заметив одобрительный взгляд Стеллы, издевательски покосилась на Оксану.
Девушка только сжала губы и двинулась следом за старушонкой.
— Зараз мабудь думает: вот стану самой сильной ведьмой, може даже, самой ведьмой-хозяйкой — все вам припомню! — бросила ей в спину Стелла.
Оксана только выпрямилась, будто палку проглотила — потому что именно так она и думала.
— Бодливой корове бог рог не даеееет! — издевательски протянула вслед толстуха.
— Звони. — старушка в балахоне демонстративно уселась на табуретке рядом с телефоном.
— Подслушивать будете? — недобро покосилась на нее Оксана.
— Контролировать. — поджала губы старушонка. — Телефон небось денег стоит.
Оксана замешкалась на мгновение: что мешает ей повернуться и уйти? Майор уже понял, что она не имеет никакого отношения к убийству Алика, а с толстой тетехой и ее старушонкой она не желает иметь дела. А с кем желает? Глупо выпендриваться там, где ничего не знаешь и не понимаешь, а она ничего не знает ни про ведьм, ни про оборотней (сегодня утром она вообще не знала об их существовании, неужели они и правда есть и это все не сон?). С оборотнем она ссориться не будет, иначе не видать ей телефона загадочной Елизаветы Григорьевны. Да и надо сперва разобраться, с кем можно ссориться, а с кем — не стоит, поэтому она позвонит Мыши и даже Остроумовой, хотя какие они ей подружки. Ладно, начнем с чего попроще.
— Здравствуйте, а Мышу… ой, Машу можно? Это Оксана…
— Машенька очень устала и легла спать. Даже уроки не доделала. А у тебя, говорят, какие-то неприятности с милицией? — голос в трубке стал строже — мать Мыши Оксану не одобряла, считая, что Оксана подружкой пользуется. Конечно, пользуется, а она думала с ее дочуркой, мышью серой, кто-то просто так дружить будет?
— Все уже выяснилось. Я звоню домашку спросить, я ведь пропустила.
— Из-за твоей домашки я точно Машу будить не стану, позвони кому-нибудь другому. — отрезала мама Мыши и положила трубку
Не перезванивать же ей? Оксана набрала другой номер:
— Здравствуйте, это Оксана, можно мне…
— Ты знаешь, где Катя? Она с тобой? Немедленно дай ей трубку! Что за глупости, уходить из дому на ночь глядя, да еще через окно!
— Катя сбежала через окно? — изумленно переспросила Оксана.
— Ну да, у нас второй этаж… То есть, она не с тобой? — голос мамы Остроумовой словно погас. — А ты не знаешь, куда она могла пойти? Вы же, вроде, подружки.
И с чего такая глупость пришла Катькиной маме в голову?
— Вы в кино вместе ходили, она говорила. На «Черный тюльпан», с тобой и с Машей.
— Нет, я не ходила… — начала Оксана и осеклась — кому это интересно? — Когда Катя ушла?
— Я не знаю! — голос в трубке зазвенел. — Сказала, что устала, спать очень хочет, я померила ей температуру, боялась, что простыла. Температура нормальная, ну я ей сказала, чтоб ложилась, потом заглянула в комнату, а там окно нараспашку и… и Кати нет. Ну вот куда она могла пойти?
— Я не знаю. Извините. — пробормотала Оксана, опуская трубку на рычаг.
— Позвонила? — недобро поинтересовалась старушонка.
Оксана схватила трубку и снова набрала номер Мыши.
— Это Оксана, извините, пожалуйста, а вы не могли бы посмотреть, Маша дома?
— Конечно, она дома, в своей кровати! — возмущенно начала мамы Мыши. — А тебе, девочка, следовало бы…
— Пойдите и посмотрите. — невольно надавила голосом Оксана… и в трубке вдруг наступила тишина, послышался стук, как если бы трубку положили на стол, отдаленные шаги… Шаги вернулись, снова стук — трубку взяли. Оксана стиснула пальцы на пластике — она уже догадывалась, что сейчас услышит.
— Я же сказала, что она дома! — раздался раздраженный голос мамы Мыши. — Спит как убитая! А ты, девочка, чем лезть в Машины дела, занялась бы своими!
— Да, конечно, извините… До свиданья. — Оксана снова уставилась на телефон. Майор подозревал ее не только в убийстве Алика, он говорил еще про какую-то женщину, и мужчину два года назад. Стелла упоминала распятого у кинотеатра. Алик, Мышь и Остроумова ходили на «Черный тюльпан» — а там Ален Делона вешают! И Алика — повесили! Остроумова и Мышь вдруг дружно, в одно время захотели спать… и Остроумова выскочила в окно второго этажа? Но с Мышью же ничего не произошло, спит и все, и если вспомнить «Черный тюльпан», там с другими персонажами никаких… неприятностей, вроде повешенья, не происходит, сплошная любовь. Остроумова на свидание сбежала? Вот еще не хватало! А ведь Мышь на уроке говорила… Оксана вдруг перевела отсутствующий взгляд на старушонку.
— Она говорила… что никакого Делона не было! А что тогда было?
Она еще мгновение подумала… и шагнула обратно к кухне. Слетевшая с табуретки старушонка заступила ей дорогу. Оксана молча попыталась ее обойти — старуха заступила дорогу снова.
— Хозяйка велела тебе уходить. — прошелестела она.
Оксана поглядела на нее, губы ее дрогнули… повернулась на пятках и направилась к выходу. Звучно хлопнула дверь.
Из-за дверного косяка, точно белка из дупла, выглянула Стелла:
— Ушла?
— Ушла, хозяюшка, ушла, такая наглая девчонка, у-у-у-у! — часто-часто, как китайский болванчик у Стеллы на комоде, закивала рóбленная. — Вернуться хотела, надо же! Снова хозяюшку-красотулечку беспокоить, времечко бесценное отнимать, клиентиков лишать…
— Помовчь, дурепа. — рассеяно обронила Стелла и торопливый говорок старухи как отрезало. Девчонка звонила подружкам: одна, сдается, пропала, а со второй все благополучно. — И шо мени до того? Не мое дило! — ведьма нервно сжимала и разжимала толстые пальцы. Не ее-то не ее, а как узнает Лизавета Григорьевна, что в почитай, десятилетней давности истории с распятым мужиком хвостик появился, а Стелла за него не ухватилась… Она еще тогда была недовольна Стеллиной неуд