ачей и всячески это демонстрировала: на большие шабаши не звала, к общему ведьмовскому котлу не кликала… — Та она ж с меня шкуру спустит! А ты не лыбься! — увидев блеснувшие любопытством глаза рóбленной, прикрикнула она. — Кто с меня шкуру спустит, тебя и вовсе на порох пустит! Ой, не хóчу я в це лезть, ой, не хóчу… — прижав руки к груди и раскачиваясь всем телом, забормотала Стелла. — Бо хто его зна, що там в том кинотеатре засело? Номеры, за якими она звонила, помнишь? — вдруг резко повернулась она к рóбленной.
— А как же, все до циферки подсмотрела! — снова закивала старушонка.
— Это хорошо-о-о… Пиши номер той подружки, которая зараз дома. — если Лизавета Григорьевна спросит, чего Стелла к кинотеатру не поехала, ответит, что не захотела мешаться под лапами у настоящего милицейского вовкулаки. А если за это время у треклятой киношки снова что случится — не Стеллина вина, занята она была, другую линию расследования вела! Стелла сама себе важно покивала и простерла пухлую длань за написанным на клочке старой газеты номером. — Выясним, где та дивчинка живет.
— Карты раскинете, хозяюшка? — трепетно поинтересовалась старушонка.
— Тю, дурна! Клиентке позвоню, которой недавно мужа нашла — она в абонентской службе работает, нехай мне по номеру адрес достанет. От на все у вас заклятья да карты, а головой подумать… — ворчащая ведьма взялась за телефонную трубку.
Майор торопливо взбежал по ступеням кинотеатра.
— Рррразрешите… — рычащий требовательный голос заставил молодую парочку шарахнуться от входа — из двух высоких деревянных створок открыта была только одна, да и ту наполовину перекрывала массивная туша контролерши:
— Ваш биле…
Майор взмахнул удостоверением.
— Я б в милицию пошел, пусть меня научат, ей всегда и ей везде без билетов можно47! — насмешливо прошептал сзади молодой голос.
Майор поморщился, приподнимая верхнюю губу: есть местечки, куда я б тебя, парень, вперед пропустил, так ведь ты не пойдешь! Холл был почти пуст — до начала сеансов оставалось еще время. Пока немногочисленные зрители, в основном, парочки, сбивались к буфету: парни покупали своим девицам лимонад и пирожные на маслянистой от крема бумаге. Из карманов их подклешенных брюк торчали билетики: розовые для красного зала и голубенькие — для синего. В сами залы еще никто не совался: обслуживающая красный зал очкатая девица вообще читала, заняв крайнее кресло в ближайшем от входа ряду. Только грузноватый пожилой мужик, отвечающий за синий зал, навытяжку застыл снаружи у дверей, всем видом показывая, что готов пускать или наоборот, не допускать, в зависимости от билетов.
— Старая гвардия. — майор зашагал по лестнице к директорскому кабинету.
— Ну как? Выяснили что-нибудь, товарищ майор!? Нам можно проводить сеанс или… — директор шумно вздохнул. — Билеты уже проданы, не хотелось бы отменять.
Майор привычно уселся за письменный стол, даже не подумав, что занимает место самого директора, и рассеяно погладил облупившуюся лаковую столешницу. Его молчание почему-то заставило директора побледнеть:
— Я позвонил коллегам, которые тут раньше работали. В общем, теперь я знаю, почему часто меняются директора. Я все понимаю, убийства, конечно, замалчивают, чтоб не было паники. Но скажите — здесь… орудует сумасшедший? Он убивает людей… как в кино?
— Если понимаете насчет паники — чего болтаете? — тяжело обронил майор, заставив стоящего навытяжку директора побледнеть еще больше. Сумасшедший, свихнувшийся на фильмах — хорошая идея. Здравая такая, как раз в духе исторического материализма. Даже старинное оружие псих мог найти… и распять мог… и повесить… а землетрясение, следы зубов кита и динозавра? М-да… Ну и кого же мы тут ловим двадцать лет подряд?
— Я хотел бы снова поговорить с работниками синего зала. — задумчиво попросил майор. Не знаешь, что делать — делай что-нибудь, не знаешь, что искать — перебирай факты как пуговицы в старой шкатулке, авось на что-нибудь наткнешься. — Кто там: киномеханик и билетер?
Директор украдкой глянул на часы, но к его чести возражать не стал.
— Я их к вам по одному… — только и пробормотал он.
Майор задумчиво поглядел на телефон: позвонить толстой ведьме, чтоб девчонку поторопила? Хотя девчонка ему больше не нужна, раз она даже в зале не была, нужны лишь ее подружки. Или набрать Елизавету Григорьевну — без приказа ведьмы-хозяйки толстуха Стелла и пальцем не шевельнет, а осмотр синего зала ведьмой пригодился бы… Хотя десять лет назад Стелла ничего не нашла.
Дверь распахнулась и в кабинет ввалился парень в клетчатой рубашке, вытирающий руки тряпкой настолько грязной, что непонятно было: пытается он отчистить ладони или наоборот, измазать.
— Что такое, у меня еще пленка в аппарат не вставлена… — начал он. — О, здрасти, товарищ майор! Опять разговаривать будем? Я ж, вроде, все, что знал, рассказал?
— Да вы присаживайтесь. — разглядывая собственные руки, кивнул майор — кончики пальцев зудели, когти просились наружу, и сердце билось часто-часто… как всегда во время погони. Или бегства. Раньше он здесь такого не чувствовал. — Еще буквально пара вопросов. Во время сеансов, на которых присутствовали жертвы, вы ничего… странного не видели?
— Какого — странного? — механик опустился в кресло, настороженно косясь на майора.
— В зале, например: странных людей, странные происшествия, поведение у зрителей странное?
— Да мне ж зал практически не видно! — хмыкнул механик. — Я ж вам еще в прошлые разы говорил.
Майор покивал головой:
— Крики, шум?
— Когда «Легенда о динозавре» шла, еще какие крики были! Динозавр людей жрет, девчонки визжат, парни потом развлекаться начали — сами как рявкнут над ухом в самый жуткий момент, девки снова в визг…
— Понятно. А на «Черном тюльпане», когда Делона вешали, было что-нибудь?
— Так «Тюльпана» ж не было!
— Что значит — не было?
— Такая ерунда вышла… — механик расстроено сморщился и снова ухватив свою тряпку, принялся мусолить ладони. — Красный зал днем не работал — там «Восхождение» шло, на него люди постарше вечером ходят, иногда с детьми, ну, в воспитательных целях, чтоб про войну знали. А в синий на «Тюльпана» школота после уроков бегает. Иногда и вместо уроков… Во-от…
Майор стиснул зубы, чтоб не рявкнуть, и сжал кулаки, пряча блеснувшие когти.
— Я ленту в проектор заранее заправил, а как аппарат запустил, там не «Тюльпан», а «Восхождение». Небось вечером коробки перепутал, ленту не туда положил. И как назло коробку с «Тюльпаном» не нашел. То есть, нашел, конечно, но уже потом. Народу в зале немного было, вот я и оставил как есть. Школота посвистела, конечно, а потом притихла. Ничего, им полезно, чем про французов, лучше пусть про партизан…
— Полезно. — повторил майор. — А этих партизан в фильме… вешают?
Механик покосился на него дико, нервно сглотнул и пробормотал:
— Ну так в конце. Фашисты…
— А… женщины среди них есть?
— Среди фашистов? А, партизан… Ну как, они там не партизанки, там девочка-еврейка и тетка, у которой в хате партизан поймали…
Раздавшийся рев заставил механика шарахнуться, так что старое кресло у директорского стола перевернулось, он кувыркнулся через спинку и оказался на полу.
— Что ж ты раньше молчал? — желтые глаза майора уставились на него.
Механик долго потом гадала, почему единственной мелькнувшей у него мыслью была: «Щас сожрет!». Милиция, вроде, людей пока не ест.
— Я думал… не важно. — отползая по щербатому паркету, прохрипел он.
— Никогда больше не делай такую глупость! Не думай! Не твое! — дверь хлопнула, и майор исчез из кабинета.
Чувствуя как челюсть так и норовит вытянуться, майор выскочил на лестницу. Холл уже заполнялся: кто-то прогуливался, а кто-то уже неспешно направлялся в зал, предъявляя разноцветные билетики. У дверей «красного» суетилась девушка: проверяла, заходила внутрь, показывая посетителям их места, вот вынырнула обратно, снова заняв свое место у дверей. Пожилой мужчина у входа в «синий» застыл как статуя: казалось, его ноги просто прикипели к полу, двигалась только верхняя половина туловища. Взять билет, поднести к глазам, кивнуть на вход… Из синего зала выглянула женщина, начала что-то быстро и горячо говорить, указывая внутрь. Наконец, потеряв терпение, подергала билетера за рукав легкой «шведки», и попыталась потянуть за собой в зал. Лицо билетера исказилось диким, неконтролируемым ужасом, и он… отчаянно шарахнулся назад, подальше от входа!
И с размаху врезался во что-то… в кого-то…
— Что это вы, уважаемый, скачете как заяц от волчьей пасти? — раздался у него над ухом хриплый рычащий голос.
С придушенным вскриком билетер рванулся… и затрепыхался, крепко пойманный за воротник.
— Товарищ майор? Вы с нашим механиком закончили? А что вы… — директор остановился рядом, переводя растерянный взгляд с майора на пытающегося выкрутиться из хватки билетера. — Что вы с дядей Гришей делаете? Вы же с ним уже разговаривали, у вас не было никаких претензий!
— У меня и сейчас нет. Пока. — откликнулся майор. — Я всего лишь хочу узнать, почему ваш сотрудник боится заходить во вверенный ему зал.
— Ой, это вы что, из-за меня? Что он с двойными местами не захотел разобраться? — испуганно пискнула обратившаяся к билетеру женщина. — Спасибо, конечно, товарищ майор, но зачем же так жестко, ведь ничего особенного не случилось.
— Еще как случилось, гражданочка! Двойные места — это ж настоящее расхищение социалистической собственности. Дело серьезное! — и майор поволок упирающегося билетера к дверям зала.
— Нет… Нет-нет-нет… — по лицу билетера катились крупные капли пота. — Не-е-ет! — заорал он, растопыриваясь в дверях как морская звезда, и отчаянно упираясь руками и ногами в косяки.
— Нет? — вопросительно повторил майор.
— Только не это, нет, не заставляйте меня, нет… — хватая ртом воздух, лепетал билетер — белки его глаз были красны от проступившей сеточки сосудов.