Она отправилась в Лейнстер с правителем этого края, и, когда она удалилась, Монган тяжело захворал, и казалось, никогда уж не поправится; и начал он чахнуть и сохнуть, и стал похож на скелет, кожу да кости и убожество.
И вот еще что надобно знать.
У Дув Лахи была молодая служанка, ее сводная сестра, и в день, когда Дув Лаха вышла замуж за Монгана, ее служанка вышла замуж за Мак ан Дава, который был слугой и сводным братом Монгана. Когда Дув Лаха удалилась с правителем Лейнстера, ее служанка, супруга Мак ан Дава, ушла вместе с ней, так что в ту пору в Ольстере было два холостяка, а именно король Монтан и слуга его Мак ан Дав.
Однажды, когда Монган сидел на солнышке, горестно размышляя о судьбе своей, явился к нему Мак ан Дав.
— Как дела, хозяин? — спросил Мак ан Дав.
— Плохо, — ответил Монган.
— В недобрый день отправился ты с Мананном в Обещанную Землю, — молвил слуга.
— С чего ты взял? — спросил Монган.
— Да потому, — ответил Мак ан Дав, — что ничему не научился ты в Земле Обещанной, кроме как обжираться да бездельничать.
— Тебе-то что за дело? — сердито прикрикнул Монган.
— Конечно, мое это дело, — молвил Мак ан Дав, — ведь с твоей женой в Лейнстер уехала и моя супруга, а она бы никуда не делась, если бы ты не заключил сделку с этим проклятым правителем.
Тут Мак ан Дав зарыдал.
— Я-то ни с одним правителем сделок не заключал, — молвил он, — а жена моя все-таки ушла, и все это из-за тебя.
— Никто не сочувствует тебе больше, чем я, — ответил Монган.
— Есть такой, — молвил Мак ан Дав, — ибо мне горше всего. Тут Монган поднялся.
— Ты в полном праве на меня жаловаться, — молвил он, — но я не позволю, чтобы чьи-то жалобы ко мне остались без ответа. Пойди, — сказал он Мак ан Даву, — в то место дивных, о котором мы оба знаем. Помнишь корзины, которые я там оставил? В одной земля Ирландии, а в другой — Шотландии. Принеси мне те корзины и землю.
— Скажи, для чего сие? — спросил слуга.
— Король Аейнстера спросит своих магов, что я делаю, а я сделаю вот что. Заберусь к тебе на спину и поставлю ногу в каждую из корзин; когда же Брандуб спросит у магов, где я, они скажут ему, что одной ногой я в Ирландии, а другой — в Шотландии, и пока они ему так говорят, он будет думать, что беспокоиться ему обо мне не стоит, а мы тем временем отправимся в Лейнстер.
— Тоже неплохо, — молвил Мак ан Дав.
И засим отправились они.
Глава XIV
То был долгий и нелегкий путь, ибо, хотя Мак ан Дав и был крепок сердцем и тверд волей, все же никто не может переть другого на своей спине из Ольстера в Лейнстер, да еще и шибко. Однако, если продолжать вести свинью или историю, в конце концов приведешь ее куда надобно, а если человек, оставив свой дом позади, делает шаг за шагом, дойдет он наконец и до края моря, и до края земли.
Добрались они до Лейнстера как раз к празднику на Маг-Лиффи, и пришлось им поспешать без роздыха, чтобы успеть вовремя. Так и добрались они до Келл-Камана[111] и смешались с толпой, что сбиралась на праздник.
Большая и веселая толпа струилась вкруг них. Там были молодые мужчины и девушки, держались они за руки или обнимали Друг друга за шеи. Мимо проходили женщины в теле, и, когда не болтали они Друг с другом, их рты были набиты яблоками и пирогами с мясом. Легкий ветерок развевал зеленые, пурпурные и красные плащи за спинами молодых воинов, и не бросали они пренебрежительные взгляды на воинов постарше, лишь когда те ненароком смотрели на них. Там были ветераны боев с бородами в ярд, что подрагивали у них за плечами, как клочки сена, и если они не холили сломанную руку или пробитый череп, то лишь потому, что холили раны на животе или на ногах. Были там целые стайки молодиц, которые хихикали, пока хватало им воздуха, и сияли лицами, когда он заканчивался. Таинственно перешептывались Друг с другом ватаги мальчишек, тыкая одновременно пальцами по сторонам, а потом вдруг срывались они с места, как табун диких лошадей. Там были мужики с телегами, полными жареного мяса. Были женщины с полными чанами медовухи, а другие несли в них молоко или пиво. Были люди всякого рода с качающимися башенками на головах, и капал из них мед. Дети с корзинами, набитыми красными яблоками, и старухи, торгующие морскими ракушками и вареными омарами. Люди, продававшие двадцать сортов хлеба с намазанным поверх маслом. Продавцы лука и сыра, другие же предлагали части доспехов, диковинные ножны, древки копий, шнуры для нагрудников. Одни люди подстригали волосы, предсказывали судьбу или мыли горячей водой из котла. Другие ковали лошадей или расшивали плащи; а иные удаляли пятна с мечей, раскрашивали ногти или торговали псами.
На праздник стекалась огромная и веселая толпа.
Монган со своим слугой сидел на травянистом пригорке у дороги и смотрел на проходящий мимо народ.
И тут Монган глянул направо, откуда они шли, а потом натянул капюшон плаща на уши и на лоб.
— Ох! — глубоко и встревоженно вздохнул он.
Мак ан Дав повернулся к нему.
— Живот прихватило, хозяин?
— Вовсе нет, — ответил Монган.
— Отчего же этот ужасный утробный звук?
— Подал знак, — молвил Монган.
— Да что ж такое? — сказал Мак ан Дав. — Что за знак?
— Глянь на дорогу в ту сторону и скажи мне, кто идет, — ответил его господин.
— Какой-то владыка со своим отрядом.
— Это правитель Лейнстера, — молвил Монган.
— Тот человек, — заметил Мак ан Дав, страшно сожалея, — кто забрал твою жену! И, — рыкнул он крайне свирепо, — тот человек, кто увел и мою жену в придачу, а придачи той ему не полагалось!
— Тс-с! — шепнул Монган, увидав, что некий человек, услыхав его речь, остановился, чтобы подвязать обутку или послушать.
— Хозяин, — мовил Мак ан Дав, когда строй дружины прошел мимо.
— Что, мой добрый друг?
— Позвольте мне бросить камешек в правителя Лейнстера.
— Не позволю.
— Совсем малюсенький, примерно вдвое больше моей головы.
— Не позволяю! — приказал Монган.
Когда правитель скрылся из вида, Мак ан Дав издал глубокий заунывный стон.
— Охо-хо! — вздохнул он. — Охохонюшки-хо-хо[112]!
— Тебе больно, мил человек? — спросил его человек, завязавший обутку.
— Вовсе нет, — ответил Мак ан Дав.
— Что же ты так воешь, словно побитая собака, мил человек?
— Иди отсюда, — ответил Мак ан Дав, — проваливай, плосколицый прохиндей.
— Не осталось в этом краю вежливости, — вздохнул незнакомец, отошел на некоторое расстояние, бросил оттуда камешек в Мак ан Дава и попал ему в нос.
Глава XV
На дороге уже не было так многолюдно, как раньше. В какие-то моменты по ней приходило только несколько путников, а в другие вообще никого не было видно.
Затем на дороге появились двое мужчин, то были церковники.
— Никогда не видал я таких облачений, — заметил Мак ан Дав.
— Даже если и так, — ответил Монган, — тут их полно. Это люди, не верящие в наших богов, — добавил он.
— Неужто? — возмутился Мак ан Дав. — Негодяи! — добавил он. — Что бы сказал на это Мананн…
— Тот, кто несет перед собой большущую книгу, — это Тибра-де. Он жрец Келл-Камана и главный из них.
— Точно, точно! — молвил Мак ан Дав. — А тот, что сзади, должно быть, служка; вон что-то тащит за спиной.
Церковники бормотали свои молитвы, и Мак ан Дав удивился этому.
— Что это они делают? — спросил он.
— Читают.
— Точно, так и есть, — сказал Мак ан Дав. — Не могу разобрать ни слова на их языке, кроме того, что человек позади говорит «аминь, аминь» каждый раз, когда человек впереди покряхтывает. И они совсем не любят наших богов! — воскликнул Мак ан Дав.
— Не любят, — подтвердил Монган.
— Подшути над ними, хозяин, — предложил Мак ан Дав. Монган согласился разыграть священников.
Посмотрел на них недолго пристально, а потом махнул им рукой.
Два церковника остановились, посмотрели прямо перед собой, потом друг на друга, а затем уставились на небо. Служка стал осенять себя крестным знаменем, потом и Тибраде начал креститься, и после того не знали они, что и поделать. Ибо там, где раньше была дорога с изгородями по обеим сторонам и простирающимися за ними полями, теперь не было ни дороги, ни изгородей, ни полей; вместо них путь им пересекала могучая широкая река; мощный плеск желто-бурых вод, очень быстрых и злобных, бурлил, вздымался и играл среди первобытных валунов и каменных островков. Воды те были злодейской глубины и мерзкой влажности, уродливой спешки и отчаянного гулкого рева. Чуть правее от них виднелся узкий неказистый мостик, болтавшийся над стремниной.
Тибраде протер глаза, а потом глянул снова.
— Ты видишь то же, что и я? — спросил он служку.
— Я не знаю, что видно тебе, — ответил служка, — но то, что вижу я, никогда я не видывал раньше, и лучше бы я на это нынче и не смотрел.
— Я родился в этих краях, — сказал Тибраде, — мой отец родился здесь раньше меня, и мой дед родился здесь раньше него, но до сего дня и этого мгновения никогда я не видал тут прежде реки и никогда не слыхал о ней.
— Что же нам делать? — спросил служка. — Что же нам вообще делать?
— Будем благоразумны, — сурово заметил Тибраде, — и продолжим наши занятия, — молвил он. — Если реки падают с неба, то какое тебе до этого дело, и если тут река, а она тут, то, слава богу, через нее есть и мост.
— Хоть палец ты готов на этот мост поставить? — засомневался служка.
— А для чего этот мост? — молвил Тибраде.
Монган и Мак ан Дав проследовали за ними.
Когда они добрались до середины моста, он под ними подломился и монахи рухнули в бурлящую желтую воду.
Монган подхватил книгу, когда она выпала из рук Тибраде.
— Ты же не дашь им утопнуть, хозяин? — спросил Мак ан Дав.
— Нет, — ответил Монган, — отправлю их на милю вниз по течению, и тогда они смогут выбраться на сушу.