Вот как был устроен дом этот, Красная Ветвь{48} Конхобара, — совсем наподобие Медового Покоя в Темре{49}. Девять лож было от очага до стены. В тридцать пядей высоты были стены этого дома. Резьба по красному тису украшала их. Снизу был деревянный пол, сверху — черепичная крыша. В передней части покоя было ложе Конхобара, с серебряным основанием и бронзовыми столбами. Верхушки столбов сверкали золотом и были усыпаны самоцветными камнями, так что и днем и ночью было одинаково светло вокруг ложа. Сверху же над королем, со стропил крыши, спускалась серебряная доска, издававшая звон. Когда Конхобар ударял в нее своим королевским жезлом, все улады замолкали. Двенадцать отделений для двенадцати повелителей колесниц были расположены вокруг ложа короля.
Поистине, все доблестные воины из числа мужей Улада находили себе место в королевском доме во время попоек, и все же не было при этом никакой тесноты. Блестящи, статны, прекрасны были доблестные воины, люди Улада, собиравшиеся в этом доме. В нем происходило много великих собраний всякого рода и дивных увеселений. Были там игры, музыка и пение, герои показывали подвиги ловкости, поэты пели песни свои, арфисты и музыканты играли на своих инструментах.
Однажды собрались мужи Ирландии в доме Конхобара, в Эмайн-Махе, чтобы распить иарнгуал{50}. По сто раз наполнялись чаши в такие вечера. Такова была попойка вокруг иарнгуала, что все мужи Улада сразу находили свое полное удовлетворение. Повелители колесниц уладские показывали подвиги своей ловкости при помощи веревок, протянутых от одной двери этого дома к другой. Девятью двадцати да еще пятнадцати пядей были размеры дома. Три приема ловкости совершали повелители колесниц: прием с копьем, прием с яблоком и прием с острием меча. Вот имена вождей колесниц, совершавших все это: Конал Победоносный, сын Амаргена; Фергус Храбрейший, сын Ройга; Лойгайре Сокрушитель, сын Коннада; Кельтхайр, сын Утехайра; Дубтах, сын Лугайда; Кухулин, сын Суалтама; Скел, сын Барнене, страж Эмайн-Махи{51}.
Всех превосходил Кухулин в подвигах быстротою и ловкостью. Женщины Улада сильно любили Кухулина за ловкость в подвигах, за проворство в прыжках, за превосходство ума его, за сладость речи, за красоту лица, за прелесть взора его. Семь зрачков было в королевских глазах его, четыре в одном глазу и три в другом. По семи пальцев было на каждой руке его, по семи на каждой ноге. Многими дарами обладал он: прежде всего — даром мудрости (пока не овладевал им боевой пыл), далее — даром подвигов, даром игры в разные игры на доске, даром счета, даром пророчества, даром проницательности. Три недостатка было у Кухулина: то, что он был слишком молод, то, что он был слишком смел, и то, что он был слишком прекрасен.
Стали думать мужи Ирландии, как им быть с Кухулином, которого так чрезмерно любили их жены и дочери. Ибо Кухулин не был еще в это время женат. И было общее решение: сыскать девушку, которую Кухулин согласился бы избрать себе в невесты. Ибо они были уверены, что человек, у которого будет жена для любви и ухода за ним, станет меньше соблазнять их дочерей и вызывать любовь в их женах. А кроме того их смущало и страшило, как бы Кухулин не погиб в юности. Потому и хотели они дать ему жену, чтобы он оставил после себя наследника; ибо они знали, что возродиться вновь он мог только чрез самого себя{52}.
Итак, Конхобар послал девять мужей по всем областям Ирландии искать жену для Кухулина: не найдут ли они в каком замке или селении Ирландии дочери короля, князя или какого владельца, к которой захотел бы Кухулин посвататься. Но все посланцы вернулись ровно через год, в тот же самый день, объявив, что не нашли девушки, которую Кухулин захотел бы выбрать себе в невесты. Тогда Кухулин сам отправился свататься к девушке, которая, знал он, обитала в Садах Луга — к Эмер, дочери Форгала Хитрого. Взошел Кухулин вместе с Лойгом, сыном Риангабара, на колесницу. Это была та колесница, за которой стая коней других колесниц Улада не могла поспеть, по причине быстроты и стремительности самой колесницы и героя, сидевшего в ней.
Кухулин застал девушку на лужайке для игр, окруженную ее молочными сестрами, дочерьми владельцев земель, расположенных вокруг замка Форгала{53}. Все они учились у Эмер шитью и тонкой ручной работе. Из всех девушек Ирландии была она единственной достойной того, чтоб Кухулин к ней посватался. Ибо она обладала шестью дарами: даром красоты, даром пения, даром сладкой речи, даром шитья, даром мудрости, даром чистоты. Кухулин сказал, что не возьмет за себя девушку иную, нежели равную ему по возрасту, по облику, по происхождению, по уму и по ловкости, и чтобы была она при этом лучшей мастерицей в шитье из всех девушек Ирландии, ибо никакая другая не годится ему в жены. И так как Эмер была единственной девушкой, удовлетворявшей этим условиям, то Кухулин и избрал ее из всех, чтобы посвататься к ней.
В праздничном наряде явился Кухулин в этот день к Эмер для беседы с ней, чтобы показаться ей во всей своей красе. Заслышали девушки, сидевшие на скамье перед замком, приближающийся к ним стук конских копыт, шум колесницы, треск ремней, скрип колес, гром героя, звон его оружия.
— Пусть взглянет одна из вас, — сказала Эмер, — что это приближается к нам.
— Поистине, — сказала Фиал, дочь Форгала, — вижу я двух коней, равных между собой величиной, красотой, яростью, быстротой, скачущих бок-о-бок. Пламя и мощь в них. Прядут ушами они. Длинна и курчава грива их, длинны и хвосты. Справа от дышла — серый конь, широкобедрый, ярый, быстрый, дикий; с громом несется он мелкими скачками, подняв голову, расширив грудь свою. Твердая, прочная почва под его четырьмя тяжкими копытами кажется объятой пламенем. Стая быстрых птиц несется за ним, и, когда мчит он бег свой по дороге, брызги пены сыплются вокруг, и вспышки алого пламени сверкают и разносятся из его взнузданной пасти. Другой конь — как смоль черный; голова его прекрасно сложена. Тонки ноги его с широкими подковами. Длинны и курчавы грива его и хвост. Множество тяжелых прядей волос свисает с его широкого лба. Резвый и пламенный, дико стремится он вперед, крепко ударяя о землю копытами. Прекрасный, мчится он, победитель земных коней. Он скачет по мягкой сухой траве, по долине, где нет препоны бегу его. Еще вижу я колесницу из лучшего дерева, из витых ивовых прутьев, катящуюся на колесах из белой бронзы. Высоки борты ее из звонкой меди, закругленные, прочные. Крепка кривая дуга, вся из золота. Две прочных плетеных желтых вожжи. Столбы на колеснице — крепки, прямы как лезвия мечей. На колеснице вижу я темного, хмурого человечка{54}, самого красивого из всех мужей Ирландии. На нем прекрасная алая рубашка с пятью складками, скрепленная у ворота, на белой груди его, пряжкой с накладным золотом; грудь его, вздымаясь, бьется полными ударами о пряжку. Сверху — плащ, белый с вплетенными нитями, красными и огненно-золотыми. Семь драконовых камней в глубине глаз его. Две голубо-белые, как кровь красные щеки, надуваясь, мечут искры и языки пламени. Луч любви горит во взоре его. Словно жемчужная волна — во рту его. Черны, как уголь, брови его. На бедре его — меч с золотой рукояткой. К медному борту колесницы прикреплено красное, как кровь, копье с острым, ярым наконечником на деревянном, хорошо слаженном древке. На плечах его алый щит с серебряным бортом, украшенный золотыми изображениями животных. Он делает геройский прыжок лосося в воздухе и много других, столь же ловких приемов. Таков вождь колесницы этой. Впереди него на колеснице сидит возница{55}, стройный, высокий, с множеством веснушек на лице. У него курчавые, ярко-рыжие волосы, которые сдерживает бронзовая сетка, мешающая волосам падать на лицо. С двух сторон головы его — выпуклые золотые бляхи. Плащ на плечах его — с разрезами на локтях, а в руках его — жезл из красного золота, которым он направляет коней.
Вскоре Кухулин примчался к месту, где сидели девушки. Он приветствовал их. Эмер подняла свое милое лицо, узнала Кухулина и сказала ему:
— Пусть бог устелет мягкую дорогу перед тобой!
— А вам, — отвечал он, — я желаю быть невредимой от всякого зла.
— Откуда прибыл ты? — спросила она{56}.
— Из Интиде Эмна.
— Где ночевал ты?
— Мы ночевали, — был ответ, — в доме человека, пасущего стада на равнине Тетраха.
— Чем питались вы там? — спросила она.
— Нам сварили обломки колесницы, — отвечал он.
— Какой дорогой приехал ты?
— Мы проехали между двух лесистых гор.
— А дальше как?
— Не трудно ответить, — сказал он. — От покрова моря по великой тайне племени Данан и по пене двух коней Эмайн; через сад Морриган, по хребту великой свиньи; по долине великой лани, между богом и пророком; по спинному мозгу жены Федельма, между кабаном и кабанихой; по берегу коней Деа, между королем Анада и его слугой, до Монкуйле, что у четырех углов света; по великому преступлению и остаткам великого пира; между большим и малым котлом до садов Луга и, наконец, до дочерей племянника Тетраха, короля фоморов. А теперь, девушка, что скажешь ты о себе?
— Поистине, не трудно ответить, — сказала девушка. — Я — Темра женщин, самая белая из девушек, пример чистоты, нерушимый запрет, незримый страж. Скромная женщина подобна червю, подобна тростинке, к которой никто не смеет приблизиться. Королевская дочь, это — пламя гостеприимства, запретный путь. Есть бойцы, ходящие следом за мной и стерегущие, как бы кто-нибудь не увидел меня без согласия их, без ведома их и Форгала.