Тогда поднялся пришелец и запел:
О Кухулин, горестен вид твой!
Долго ль продлится недуг твой?
Тебя б исцелили, если б были здесь,
Милые дочери Айда Абрата.
Сказала Либан, царственная подруга
Лабрайда Быстрого на равнине Круах
(Она знала, что Фанд, милая сестра ее,
Разделить жаждет ложе Кухулина):
«Светел будет день для страны моей,
Когда Кухулин посетит ее!
Он получит здесь серебро, золото,
Сколько захочет вина для жажды своей.
О, если б уж был здесь теперь мой милый,
Герой Кухулин, сын Суалтама!
То, что предстало в сонном виденьи,
Один свершишь ты, без помощи войска».
В стороне юга, на равнине Муртемне,
В ночь под Самайн, о Кухулин мой,
Не во зло себе, а на исцеленье
Встретишь ты Либан, что я шлю к тебе{120}.
— Что ты за человек? — спросили его присутствующие.
— Я — Айнгус{121}, сын Айда Абрайта, — отвечал он, и он тотчас же исчез, и никто не знал, откуда явился он и куда девался. Кухулин же поднялся с ложа своего и заговорил.
— Долго мы ждали, пока ты встанешь! — воскликнули улады. — Расскажи нам теперь, что было с тобой?
— В прошлый Самайн впал я в сон, — сказал Кухулин, и он рассказал им все, что привиделось ему.
— Что же мне теперь делать, о Конхобар, господин мой? — спросил он, окончив свой рассказ.
— Что тебе делать? — ответил тот. — Встань и пойди сейчас к тому самому камню, у которого предстало тебе видение.
Так и сделал Кухулин, и у камня этого явилась ему женщина в зеленом плаще.
— В добрый час, Кухулин, — сказала она ему.
— Для меня-то это не в добрый час, — отвечал он. — Что означало ваше посещение год тому назад?
— Мы приходили тогда вовсе не для того, чтоб причинить зло тебе, но чтобы просить тебя о дружбе и помощи. Вот и теперь меня послала к тебе Фанд, дочь Айда Абрата, чтобы переговорить с тобой. Мананнан, сын Лера{122}, ее супруг, покинул ее, и ныне она устремила к тебе любовь свою. Я же — Либан, сестра ее. Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки, супруг мой, готов отдать тебе Фанд, если только ты согласен биться хоть один день вместе с ним против Сенаха Призрака, Эохайда Иула и Эогана Инбира{123}, врагов его.
— Сейчас я не в силах сражаться с воинами, — сказал Кухулин.
— Скоро ты будешь совсем здоров, — отвечала Либан, — и вернется к тебе вся сила, которой еще недостает тебе. Ты должен сделать это для Лабрайда, ибо он величайший герой в мире.
— Где же обитает он? — спросил Кухулин.
— Он обитает на Равнине Блаженства, — отвечала она.
— Легче бы было мне пойти в другие края, — сказал Кухулин. — Пусть сначала пойдет с тобой Лойг, чтобы разузнать страну, откуда пришла ты.
— Пусть же он идет со мной, — сказала Либан.
Лойг отправился вместе с ней, и они достигли пределов страны, где находилась Фанд. Приблизилась Либан к Лойгу и, взяв его за плечо, сказала:
— Теперь не уйдешь ты живым отсюда ни за что, если женщина не поможет тебе.
— Непривычно было для нас доселе, — сказал Лойг, — чтобы женщины защищали нас.
— Жаль, очень жаль все же, — сказала Либан, — что не Кухулин здесь сейчас вместо тебя.
— Да и я был бы рад, если б он был здесь вместо меня, — молвил Лойг.
Они двинулись дальше и пришли на берег, против которого лежал остров. Прямо перед собой на воде они увидели бронзовую ладью. Они сели в нее, переправились на остров и подошли к двери дома. Навстречу им вышел муж. Либан обратилась к нему:
Скажи мне, где Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки,
Вождь-повелитель победоносной рати,
Что красит кровью острия копий,
Чью колесницу венчает победа?
Отвечал ей муж:
— Ты вопросила, где Лабрайд Сын Быстроты?
Он не мешкает, он на подвиг скор,
Собирает он свою рать на бой,
Что зальет собой поле Фидги{124} все.
После этого они вошли в дом. Было в нем трижды пятьдесят лож, и трижды пятьдесят женщин были там. Все они приветствовали Лойга:
— Привет тебе, Лойг, ради той, с кем ты пришел! И раз уж ты пришел сюда, то привет тебе ради тебя самого!
— Что ты хочешь делать сейчас, о Лойг? — спросил Либан. — Пойдешь ли ты к Фанд, чтобы поговорить с ней?
— Я пошел бы сейчас, если б знал, где ее найти, — отвечал тот.
— Не трудно сказать, — молвила Либан. — Она в комнате рядом.
Они прошли к Фанд, и она приветствовала их так же, как другие женщины.
(Фанд была дочерью Айда Абрата, имя которого значит Пламя Ресницы, а это означает зрачок. Имя же Фанд, дочери его, значит Слеза, ибо слеза есть дочь зрачка, из которого она вытекает. Так назвали девушку из-за ее чистоты, а также по причине красоты ее, — ибо не сыскать было в мире другой, подобной ей по красоте.){125}
В это время они заслышали шум колесницы Лабрайда, подъезжавшего к острову{126}.
— Не радостен нынче Лабрайд, — сказала Либан. — Пойдем поговорим с ним.
Они вышли ему навстречу, и она приветствовала его такой речью:
Привет тебе, Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки,
Наследник предков — копьеносцев малых{127},
Что дробишь щиты, ломаешь копья,
Ранишь воинов, сокрушаешь славных!
Ты рвешься в сечу — как в ней ты прекрасен! —
Ты крушишь войска, мечешь богатства,
О герой-вихрь, привет тебе, Лабрайд!
Привет, о Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки!
Ничего не ответил Лабрайд. Снова заговорила девушка:
Привет тебе, Лабрайд, Меч-Быстрый-в-Сече,
Скорый на милость, для всех защитник,
Жадный до боя, ран не бегущий,
С высокой речью, с крепкою правдой,
С доброю властью, смелой десницей,
Разящий в гневе, смиритель бойцов,
Владыка коней! Привет тебе, Лабрайд!
Привет тебе, Лабрайд, Меч-Быстрый-в-Сече!
Но Лабрайд продолжал безмолвствовать. И снова запела девушка:
Привет тебе, Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки,
Из бойцов храбрейший, надменней моря,
Крушитель дерзких, зачинатель битв,
Решето бойцов, защитник слабых,
Смиритель гордых! Привет, о Лабрайд!
Привет тебе, Лабрайд Быстрой-на-Меч-Руки!
— Не мила мне речь твоя, о женщина, — ответил Лабрайд и запел:
Чужда мне гордость, чужда надменность,
Не мутит мне разум обман гордыни!
Трудная битва, тяжкая, злая
Ожидает нас в сверканьи мечей,
Против обильной, сплоченной рати
Врагов — Эохайда Иула племени.
— Порадуйся же, — сказала Либан. — Лойг, возница Кухулина, здесь с нами. Это Кухулин прислал его сюда, и он наверное даст нам войско в подмогу.
Тогда Лабрайд сказал Лойгу:
— Привет тебе, о Лойг, ради женщины, с которою ты прибыл сюда, и ради того, кто послал тебя! Теперь же возвратись к себе, о Лойг: Либан проводит тебя.
Лойг вернулся обратно и поведал Кухулину и другим уладам все, что с ним случилось и что он видел:
Видел страну я добрую, светлую,
Нет там обмана, и ложь неведома,
Видел я еще бойцов короля,
Лабрайда Быстрой-на-Меч-Руки-в-Сече.
Когда проходил я равнину Луад,
Видел на ней я Древо Победы.
На холме одном, в той же равнине,
Видел я пару змей двуглавых.
Когда достиг я светлого места,
Где живет Либан, она мне сказала:
«Мил ты, о Лойг, мне, но все ж милее
Мне был бы Кухулин вместо тебя».
Красота — победа без пролитья крови —
Удел дочерей Айда Абрата.
Фанд так прекрасна — о, блеск славы! —
Что королевам с ней не сравниться.
Там обитает — мне так сказали
Безгрешное племя отца-Адама{128}.
Но красотою Фанд, как я видел,
И всех живущих там превосходит.
Еще я видел бойцов там светлых,
Которые бились разным оружьем,
Также одежды, цветные ткани,
Много прекрасней наших одежд.
На пиру я видел много милых женщин,
Много девушек, прекрасных собою.
А на охоте, средь холмов лесистых,
Там состязались красивые юноши.
В доме — много певцов и музыкантов
Для увеселенья женщин и девушек.
Если б не спешил я скорей обратно,
Я б там предался истоме сладкой.
Прекрасна Этне, когда пред нами
Стоит она на холме высоком.
Но та женщина, что я тебе назвал,
Красотой несравненной отнимает разум.
Слушая его, Кухулин приподнялся, на ложе и сидел, закрыв лицо рукою. По мере того как Лойг рассказывал, он чувствовал, как разум его проясняется и силы прибывают.
Немного погодя, Кухулин сказал Лойгу:
— Теперь, о Лойг, пойди разыщи Эмер, жену мою, и расскажи ей все, что со мною было. Скажи ей также, что мне с каждым часом становится лучше. Пусть она придет навестить меня.