Сага эта дошла до нас в двух вариантах: древнем, но, к сожалению, неполном, изданном по рукописи около 1100 года Wh. Stokes’ом в «Revue Celtique», т. III, 1882, и в другом, полном, но гораздо более позднем. Несмотря на то, что в древнем варианте недостает начала, мы все же остановили свой выбор на нем. Для понимания начала необходимо дать очерк предшествовавших событий, изложенных в поздней, более подробной версии.
Своими подвигами Кухулин приобрел множество врагов, которые решили, наконец, его уничтожить соединенными усилиями. Во главе предприятия становится королева коннахтская Медб, избравшая момент, когда все улады, за исключением одного Кухулина, пораженные магической болезнью (см. Недуг уладов), не в состоянии были сражаться. Таким образом, Кухулин, в качестве защитника страны, должен один принять бой с врагами. Но, предчувствуя, что битва эта будет для него последней, улады пытаются удержать Кухулина. Он, однако, не в силах видеть разорение родного края, производимое вражеским войском. После некоторых колебаний он решает положиться на совет Ниам, жены Конала Победоносного. Тогда враги прибегают к помощи волшебства: в то время как Ниам отлучилась из дома, они создают призрак ее, который убеждает Кухулина выехать на бой. Сохранившийся текст начинается с описания колебаний Кухулина, выступить ли ему против врагов.
— НИКОГДА еще до этого дня, — сказал Кухулин, — я не слышал жалоб женщин или детей без того, чтобы помочь им.
Пятьдесят женщин королевского рода преградили ему путь. Цель их была — отвлечь его от выезда на новые подвиги, удержать его в Эмайн-Махе{138}. Принесли также три чана с водой, чтобы, погрузившись в них, он охладил свой боевой пыл{139}. Таким способом удалось удержать его от выезда на бой в этот день.
Враги Кухулина стали ждать до утра. Сыны Калатина{140} расположили свое войско вокруг Эмайн-Махи. Дым пожарищ от зажженных ими сел образовал громадное облако, которое покрыло собою всю Эмайн-Маху. Войско сынов Калатина производило такой шум, что королевский дом в Эмайн-Махе весь сотрясался, и оружие падало со стен. Плохие вести доходили до Кухулина.
Тогда запела Леборхам{141}:
Встань, о Кухулин, встань, чтобы помочь
Жителям равнины Муртемне{142}
Против воинов Лагена, о сын Луга,
О герой, на благо взрощенный,
Обрати на врагов свои дивные боевые приемы.
В ответ ей запел Кухулин:
Оставь меня в покое, о женщина!
Не один я боец в стране Конхобора.
Велики обязанности и заботы мои,
Но не один боец я здесь, о женщина!
Недобрый совет даешь ты мне,
После столь многих и великих трудов
Мне ли итти с охотой
Навстречу смертельным ранам?
Запела Ниам, дочь Кельтхайра, жена Конала Победоносного{143}:
Ты должен итти в бой, о Кухулин,
Лишь ты один поразишь врагов.
Тогда Кухулин бросился к своему оружию. Он надел свой боевой наряд, но в то время как он одевался, пряжка, которою скреплялся плащ, выпала из рук его{144}. Он запел:
Это не вина моего плаща,
Не его трение ранит меня.
Это вина моей пряжки,
Что пронзила мою кожу,
Упав мне на ногу.
Он кончил снаряжаться, схватил свой щит с острыми бортами и бахромой и сказал, обращаясь к Лойгу, сыну Риангабара:
— Милый Лойг, приготовь для нас колесницу.
— Клянусь богом, которым клянется мой народ, — отвечал Лойг, — если б все люди из королевства Конхобара обступили Серого из Махи, то и им бы не удалось впрячь его в колесницу. Никогда до этого дня не давал он тебе предвещания, которое бы не исполнилось. Если хочешь, пойди к Серому сам и вопроси его.
Кухулин подошел к коню. И тот трижды повернулся к нему левым боком{145}.
В ночь накануне Морриган разбила колесницу Кухулина. Она не хотела, чтобы он шел в бой, ибо знала, что он не вернется в Эмайн-Маху{146}.
Но Кухулин обратился к своему коню и спел ему:
Не таков был твой обычай, о Серый из Махи,
Чтоб отвечать зловещим знаком на мой призыв.
И тогда подошел к нему покорно Серый из Махи, но он уронил две большие кровавые слезы на свои ноги. Кухулин вскочил на колесницу и устремился в сторону юга, по дороге, ведущей в Мид-Луахайр{147}.
Стала перед ним женщина, Леборхам, дочь Ауэ и Адарк, раба и рабыни Конхобара, из королевского дома его. Она запела:
Не покидай нас, не покидай нас, Кухулин!
Твое лицо в боевых шрамах — наша защита,
Оно — наше милое счастье.
Горе женщинам.
Горе сынам!
Долгим будет плач о твоей гибели!
Трижды пятьдесят женщин королевского рода из Эмайн-Махи вторили громким голосом той песне.
— Лучше было бы нам не выезжать, — сказал Лойг. — До этого дня сохранял ты в себе целиком силу, полученную тобой от материнского рода.
— Нет, увы! — отвечал Кухулин. — Двигайся в путь, Лойг. Вознице подобает править конями, воину — защищать слабых, мудрому — давать советы, женщинам — сетовать. Вези меня в бой. Стоны ни к чему не служат, они не защитят от врага.
При выезде Лойг сделал колесницей полный оборот вправо. Тогда женщины испустили крик скорби, крик страдания, крик жалобы, ударяя в ладони. Они знали, что Кухулин, их защитник, не вернется живым в Эмайн-Маху, что в этот же день примет он смерть. Они запели:
Стая женщин печальна.
Она проливает обильные слезы.
Кончив петь, они испустили крик скорби, крик страдания. Они знали, что герой Кухулин не вернется обратно.
На пути Кухулина находился дом его кормилицы, взрастившей его. Он заходил к ней всякий раз, когда ехал на юг Ирландии или возвращался с той стороны. У нее всегда был кувшин пива для него. Кухулин выпил пиво и поехал дальше, простившись с кормилицей.
Он ехал по дороге в Мид-Луахайр и миновал равнину Могна. Тут завидел он на своем пути трех старух, слепых на левый глаз{148}. Они жарили на вертелах из веток рябины собачье мясо, приправляя его ядом и заклинаниями. На Кухулине лежал зарок — не отказываться от пищи с любого очага. Другой зарок лежал на нем — не есть мяса своего тезки{149}. Не задерживаясь, он хотел миновать старух, ибо знал, что ничего доброго для него тут нет. Но одна из старух сказала ему:
— Посети нас, о Кухулин!
— Не пойду я к вам, поистине, — отвечал Кухулин.
— У нас здесь собачье мясо, — сказала старуха. — Будь у нас богатый очаг, ты, конечно, зашел бы. Но, так как то, что у нас есть, ничтожно, ты и не заходишь. Недостойно поступает великий человек, гнушаясь малым.
Тогда Кухулин подошел к ней, и старуха подала ему собачью лопатку левой рукой. И Кухулин стал есть собачье мясо левой рукой и клал его под свою левую ляжку. И левая рука его, которой он брал собачье мясо, и левая ляжка, под которую он клал его, были поражены во всю их длину, и не стало в них прежней крепости.
Поехали Кухулин и Лойг дальше по дороге в Мид-Луахайр. Они обогнули гору Фуат{150}. Когда они оказались с южной стороны ее, спросил Кухулин:
— Что видно впереди нас, милый Лойг?
— Множество жалких врагов, а значит — великая победа.
— Горе мне, — сказал Кухулин и запел:
Я слышу большой шум,
Мы увидим коней темнокрасной масти.
Вот сшибутся щиты, подъятые левой рукой.
Первым падет возничий,
Вслед за ним падут кони пред бойцом.
Увы! Долго водил я в бой воинов Ирландии!..
Кухулин и Лойг продолжали свой путь к югу, по дороге в Мид-Луахайр, пока не завидели замка на равнине Муртемне. Там встретили они врагов. Эрк, сын Кайрпре, павшего от руки Кухулина, запел:
Я вижу несущуюся на нас
Прекрасную, изукрашенную колесницу.
Над ней реет широкое зеленое{151} знамя,
На ней — воин, рвущийся в бой.
— Этот воин стремится сюда, чтобы напасть на нас. Приготовимся же встретить его, — сказал Эрк и запел вновь:
Подымайтесь, мужи Ирландии, подымайтесь!
Пред нами Кухулин воинственный,
Победитель с красным{152} мечом.
Подымайтесь, мужи Ирландии!
— Как построимся мы для битвы? — спросили воины.
— Вот мой совет, — отвечал Эрк. — Вы все родом из четырех разных королевств Ирландии. Соединитесь же в одно тело в бою. Сомкните ваши щиты, чтобы образовать как бы единую стену со всех сторон, и с боков и сверху. На каждом из углов выдвиньте вперед по три человека; двое из них должны быть из числа сильнейших воинов, и пусть они бьются друг с другом{153}