представителя этих национальностей. В ходе одного из дежурств (от 24.04.2007) мы выяснили, что именно этот человек находит для участкового квартиры, в которых проживают нелегальные мигранты, а также останавливает всех «по виду» приезжих на улицах, чтобы привести их в опорный пункт для выяснения личности. Так, использование агрессивности и ярко выраженной интолерантности гражданина, оказывающего МВД добровольную помощь, приводит к минимизации временных ресурсов и усилий самого участкового. В целом практика добровольного сотрудничества не только с психически неадекватными гражданами, но и с представителями любой из групп «подучетного контингента» (например, приглашение их в качестве понятых) широко распространена в практиках участковых.
Игнорирование жалоб и действий больного, нежелание вступать с ним во взаимодействие является еще одной стратегией работы с такими «жалобщиками». Следуя этой линии поведения, участковые перестают сами общаться с заявителями и просят помочь коллег в сборе материала. Иногда такая стратегия оправдывает себя, и заявители, которых раздражал именно этот участковый, прекращают подачу на него жалоб. Если же жалобы не перестают поступать, то конфликт уже разделен коллегиально и тем самым повышается доверие к словам участкового со стороны руководства.
И, наконец, третья стратегия – это противодействие, которое иногда принимает незаконный характер. Так, многие опрошенные говорили о том, что самая лучшая, хотя и временная мера, позволяющая прекратить поток заявлений от гражданина, у которого ощущается помутнение рассудка, – это перерезать телефонный провод в коридоре или отключить в квартире электричество: «Чтобы она не звонила, несколько раз пытались отключать ей телефон, кусачками в коридоре провод перерезали, потому что она всех замучила – звонит в пожарную, звонит в ФСБ». (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 23 года).
В качестве законных мер противодействия участковые имеют возможности ответных репрессий. Например, они могут привлечь заявителя, не состоящего на соответствующем учете, к административной ответственности за ложный вызов[475]. Кстати, это приведет и к увеличению показателей их работы[476]. Однако в ходе исследования как в 2007, так и в 2012 году я не встретила ни одного случая или упоминания о применении подобной меры по отношению к психически нездоровым гражданам. Скорее всего, сказывается снисхождение к нелегкой ситуации больного человека (часто бедного и маргинального, неспособного оплатить штраф). Кроме того, участковые понимают, что административным преследованием проблема решена не будет, а, напротив, скорее всего, поток жалоб увеличится.
Во всем мире полиция, отвечая за сохранение общественного порядка, имеет обязательство перед обществом осуществлять контроль над социальной девиацией, в том числе связанной с психическим нездоровьем. Полицейские оказываются зачастую первыми, кто должен решить, является нарушивший общественный порядок гражданин дееспособным и ответственным за свои действия или нет. Это решение часто принимается ими при отсутствии четких критериев дееспособности по отношению к психическому нездоровью (например, таких жестких, как возраст в отношении несовершеннолетних).
С самого начала становления социологии полиции эта тема была поставлена на повестку дня при проведении эмпирических исследований. Игон Биттнер, один из первых социологов полиции в США, на материале своих полевых исследований описал фрустрацию и неготовность полиции в 1960-х годах принимать решения по отношению к «безумным» гражданам[477]. Он показал, что восприятие этой профессиональной группой ментального нездоровья характеризуется следующими обстоятельствами:
– во-первых, представления и знания полицейских о психических отклонениях не специализированы и практически совпадают с суждениями обычных людей, и, как следствие, велико желание избежать будущих сложностей во взаимодействии с больным и возможных разбирательств по конкретному случаю;
– во-вторых, полицейские сталкиваются с извращениями, потерей ориентации, болью и недееспособностью гораздо чаще, чем другие социальные группы. Следовательно, опираясь на повседневное знание о том, что такое психологическое отклонение, они кроме прочего формируют повседневное умение различать психическую неадекватность, социально опасную (и, следовательно, вынуждающую принимать меру задержания) и допустимую. В этой селекции, производимой полицией, также усматривается следование принципу экономии: ведь необходимо поддерживать и не перегружать «пропускную способность» пенитенциарной системы (полицейской или медицинской);
– в-третьих, хотя полицейские и признают, что контроль за психически нездоровыми гражданами является частью их работы, они придерживаются мнения, что это не специфическая задача ведомства. Следовательно, работа с такими гражданами воспринимается как несущественная, незначимая;
– в-четвертых, И. Биттнер обнаружил, что процедура помещения больного в клинику занимает много времени и сил, и, главное, ее результат труднопредсказуем: часто на практике полицейским приходится сталкиваться с отказом в госпитализации;
– и, наконец, в-пятых, многие полицейские уверены, что решение о госпитализации – это частное дело больного и/или его родственников. В связи с этим многие полицейские предпочитают разрешить ситуацию неформальным путем, уговаривая родственников обеспечить изоляцию больного своими силами, и предпочитают не совершать арестов или принудительной госпитализации[478].
Последние формы изоляции, как показало исследование И. Биттнера, предпринимаются в следующих пяти случаях: 1) если очевидна попытка (в прошлом или в настоящем) суицида; 2) когда очевидны признаки «серьезного» отклонения, под которым понимаются выражения или действия радикальной неприличности и несоответствия норме, в том числе и во внешнем виде; 3) когда девиация прослеживается в излишней взволнованности, грозящей перерасти или уже переросшей в насилие и угрозу благополучию окружающих; 4) в случае серьезной дезориентации человека и, наконец, 5) если сведения о неадекватности получены от лиц, заслуживающих доверия в силу своего институционального статуса, – учителей, врачей, адвокатов, руководителей организаций, домовладельцев. Интересно, что, по наблюдениям этого автора, в случае аналогичных обращений со стороны членов семьи, друзей, соседей полицейские чаще всего отказывают в госпитализации[479].
И. Биттнер также показал, что отказ от принудительной госпитализации не означает отсутствия внимания к больному со стороны полицейского. Последний имеет достаточно широкий набор методов контроля. Так, например, обнаруживается госпитализация не de jure, а de facto, когда человек доставляется не в психологическую клинику, а просто в медицинский центр, что процессуально оказывается для полицейских проще. Или же задача контроля или возможной госпитализации перекладывается на сообщество и ближайшее окружение больного. Интересна также практика организации полицией «первой психиатрической помощи» человеку. Осознавая свой небогатый опыт в психологическом консультировании, полицейские призывают на помощь ресурсы социальных служб для организации ухода или присмотра за больным. И, наконец, полицейские осуществляют постоянный контроль и заботу о больном, отслеживание его состояния, присмотр за его поведением в публичных местах[480].
Исследование Биттнера заслуживает, на мой взгляд, столь пристального внимания, во-первых, потому, что описанный им опыт полиции США в 1960-х годах очень схож, как я покажу ниже, с тем, который проживают российские полицейские сегодня; а во-вторых, это исследование является своеобразной точкой отсчета для анализа изменений, произошедших в практике работы полиции западных стран, в частности США, с психически нездоровыми гражданами. Начатая в конце 1960 – начале 1970-х годов политика деинституционализации и декриминализации психического нездоровья привела к значительным изменениям как в практике самой полиции, так и в постановке новых исследовательских вопросов. Так, с развитием новых форм заботы о психически нездоровых гражданах от полицейских все чаще ждут, что они будут выполнять роль социальных работников или «уличных психиатров». Феминизация полиции и увеличение присутствия женщин среди патрульных усилили эти ожидания, поскольку многие практики и ученые полагали, что женщины будут больше склонны, чем мужчины, работать как «мягкие» и «добрые» полицейские.
Многочисленные исследования показали, что, несмотря на изменения парадигмы, полицейские продолжают испытывать трудности и неудовлетворенность, возникающие в основном при взаимодействии с психиатрическими клиниками. Это включает в себя потерю времени из-за долгого ожидания «скорой помощи», сложную процедуру приема больного на лечение, нередко сопровождающуюся отказом, и скорое освобождение больного из клиники[481]. Отделы полиции продолжали развивать и апробировать различные методы работы с психическим нездоровьем, например Проект помощи (Project Outreach), Программа системы реагирования на кризисные ситуации (Crisis Response System Program) и другие[482]. Недавние опросы полицейских показали, что в этой профессиональной среде, особенно среди неопытных и молодых сотрудников, остается устойчивым представление об особой опасности психически нездоровых граждан. Так, опрос в 164 отделах полиции штата Пенсильвания, проведенный Джимом Руизом и Чедом Миллером, обнаружил, что 43 процента опрошенных сотрудников полиции согласны с мнением, что эта категория граждан опасна, и 49 процентов указали, что ощущают беспокойство, тревогу или чувство опасности при столкновении с ментальным нездоровьем