Психологические факторы
Глава 8Психологические якоря для рынка
Как мы уже могли убедиться, рынок не очень увязан с основными экономическими показателями. Люди даже не имеют четкого представления, каков «правильный» уровень рынка: мало кто готов потратить свое время на размышления о том, каким он должен быть, является ли сегодня рынок переоцененным или недооцененным. Так что же определяет уровень рынка каждый день? Что является для рынка якорем? Что определяет показатель промышленного индекса Dow Jones – будет он на уровне 4000 или 14000? Что в конечном итоге ограничивает обратную связь от колебаний курсов к последующим колебаниям, усиливающим спекулятивную динамику? Почему рынок пребывает в одном состоянии на протяжении нескольких дней, после чего вдруг резко идет вверх или вниз? Мы уже знаем отчасти ответы на некоторые вопросы, но, чтобы понять истинную природу функционирования якорей, мы должны обратиться к психологии.
Следует заметить, что многие популярные работы по психологии инвестирования не заслуживают доверия. Инвесторам приписывают состояние эйфории или безумия во время подъема, а также паники во время спада на рынке. В обоих случаях, при взлете и падении, инвесторы представлены в качестве слепо следующих за своим стадом овец, не имеющих собственного мнения. Вера в рациональность рынка начинает звучать намного убедительнее, когда единственной альтернативой служат такие поп-психологические теории.
Мы все знаем, что большинство людей ведут себя намного разумнее в ситуациях финансового криза, чем пишут в работах по психологии. Взлеты и обвалы на финансовых рынках для большинства из нас не сравнятся по переживаемым эмоциям с тем, что человек испытывает после победы в сражениях или во время вулканических извержений. Даже во время самых значительных событий финансового характера большинство людей заняты преимущественно своими личными делами, абсолютно не связанными с финансовыми рынками. Трудно представить, что рынок в общем и целом отражает эмоции, представленные в этих психологических теориях.
Тем не менее тщательное психологическое исследование доказывает, что существуют модели человеческого поведения, а это приводит к мысли о наличии на рынке якорей, которых бы не было, если бы рынки функционировали рационально. Эти модели поведения не являются результатом крайнего человеческого невежества – они, скорее, отражение человеческого интеллекта, имеющего как недостатки, так и сильные стороны. Инвесторы стремятся поступать правильно, но их возможности ограниченны, а в голове сидят устоявшиеся естественные модели поведения, которые определяют их решения в случае отсутствия четких указаний к действиям{215}.
Мы рассмотрим два вида психологических якорей: количественные якоря, которые сами по себе являются индикаторами соответствующих уровней рынка, дающими возможность людям определять, является рынок переоцененным или недооцененным, а также в какой момент следует покупать; и морально-этические якоря, действующие через убедительность причины, заставляющей людей покупать акции, – эту причину они должны сравнить с другими возможностями использования уже имеющихся (или потенциально имеющихся) средств для инвестирования на фондовом рынке. С помощью количественных якорей люди сравнивают экономические показатели с курсом (ценой), когда решают, насколько правильно оценены акции (или другие активы). С помощью морально-этических якорей люди сравнивают интуитивную или эмоциональную убедительность аргументов в пользу инвестиций в фондовый рынок с имеющимися у них на данный момент средствами и необходимостью тратить деньги сейчас.
Количественные якоря
Те, кто разрабатывает анкеты, знают, что ответы людей зависят от вариантов, предлагаемых в списке вопросов. Например, когда людей просят ответить, в каком диапазоне находятся их доходы, их ответы определяют предложенные диапазоны. Варианты ответов служат якорями, под которые подстраиваются ответы.
Психологи доказали, что решения людей в неоднозначных ситуациях попадают под влияние имеющихся у них якорей. Когда необходимо что-то оценить и вы не знаете, что сказать, вы берете любое приходящее на ум число. Психологи Амос Тверски и Даниэль Канеман наглядно продемонстрировали данный феномен в эксперименте с использованием колеса фортуны: большой барабан с цифрами от 1 до 100, похожий на те, которые используются в телевизионных шоу, при вращении останавливается на случайной цифре. Участникам эксперимента задавали вопросы, ответами на которые служили цифры от 1 до 100. Вопросы звучали, например, так: «Какой процент в ООН составляют африканские страны?» Сначала их спрашивали, является ли выбранное ими число выше или ниже числа, выпавшего на барабане. После этого просили дать ответ. Экспериментаторы заметили, что на ответ существенно влияло случайно выпавшее на барабане число. Например, если стрелка колеса останавливалась на цифре 10, то средний процент африканских стран составлял 25, а если стрелка указывала на цифру 65, то средний процент составлял 45. Эксперимент был интересен и тем, что был разработан таким образом, что его участники знали: выпавшее на барабане число является случайным и, более того, оно не должно нести какого-либо эмоционального смысла для участника{216}.
Для решения относительно уровня цен на рынке акций наиболее подходящим якорем будет самая последняя цена, которую удалось запомнить. Тенденция инвесторов в использовании подобного якоря закрепляет каждодневную схожесть курсов. Другими возможными якорями являются запомнившиеся курсы в прошлые годы (месяцы), и тогдашние тенденции начинают выполнять роль якорей, что может отчасти стать причиной наблюдаемых трендов в виде разворотов курсов отдельных акций. Другим якорем может стать последний ключевой показатель самого известного индекса, например Dow Jones, ближайшее круглое число – использование инвесторами этого якоря может помочь объяснить необычное поведение рынка при приближении к этому уровню. Прошлые изменения курсов также могут вызвать появление якоря, если заострить на них особое внимание. В главе 5 мы говорили о том, что падение на рынке во время кризиса 19 октября 1987 г. в процентном соотношении был равен тому, что случился 28–29 октября 1929 г. и так активно обсуждался в период финансового кризиса 1987 г.
Для отдельных акций изменение курсов обычно привязано к изменению курса других акций, и коэффициент цена-прибыль может быть привязан к коэффициенту других компаний. Подобная привязка может помочь объяснить, почему курсы отдельных акций фактически движутся синхронно в одном направлении, и таким образом узнать, почему курсы акций настолько волатильны – почему средний курс всех акций как неотъемлемая часть построения индекса не может существенно снизить уровень их волатильности{217}. Это может также объяснить, почему курсы акций компаний различных отраслей, но имеющих головные офисы в одной стране, часто ведут себя одинаково, чего нельзя сказать об акциях компаний одной отрасли, но чьи штаб-квартиры находятся в разных странах, вопреки ожиданиям того, что сфера деятельности, а не местонахождение головных офисов в большей степени определяет основные показатели компании{218}. И, кроме того, это может объяснить, почему инвестиционные трасты недвижимости, торгующие на фондовых биржах, склонны вести себя так, как будто они вкладывают в акции, а не в коммерческую недвижимость{219}. По сути, все эти аномалии на финансовых рынках можно объяснить простой привязкой количественных якорей к подходящим цифрам.
Морально-этические якоря
Морально-этические якоря привязывают рынок к тому, что люди сравнивают подсознательную убедительность историй с причинами, заставляющими их удерживать себя от инвестиций, – вопреки своей насущной потребности заработать на этом. У рынка нет препятствий для того, чтобы дойти до очень высокого уровня, поскольку у людей нет представления о том, что на самом деле является «правильным» уровнем. Более того, если рынок значительно вырос, то разница между тем, сколько люди могут заработать на рынке, и их существующим уровнем жизни, при сравнении с причинами держать акции, подводит к решению их продать. Можно оценить природу этого якоря с помощью экстремального примера. Предположим, невзирая на факты, что психология рынка вызвала рост рынка до такого уровня, что большинство держателей акций стали мультимиллионерами на бумаге. Затем, если у этих людей не останется серьезных причин сохранить все имеющиеся акции, они захотят жить как мультимиллионеры и продадут какое-то количество акций для того, чтобы иметь возможность потратить деньги. Такие продажи неизбежно повлекут за собой падение курса акций, так как не будет достаточно покупателей и, безусловно, не существует на сегодняшний день такого объема национального дохода, который был бы способен поддержать столько мультимиллионеров. Фондовый рынок может достичь фантастического уровня, только если люди не будут думать, что им следует проверять его на прочность, и пытаться получить удовольствие от вновь обретенного богатства.
В основе концепции морально-этических якорей лежит психологический принцип, что мышление человека, которое определяет его поступки, не является количественными – напротив, оно приобретает форму повествования и обоснования. Вот почему, в случае с морально-этическими якорями, люди сравнивают историю, не имеющую каких-либо количественных измерений, с величиной прибыли, которую они могут получить. Обычная экономическая теория не содержит четких объяснений для подобной аргументации, но существует множество фактов, доказывающих, что именно таким образом формируется мотивация инвесторов.
Психологи Нэнси Пеннингтон и Рейд Хасти в своих работах показали важность историй при принятии решений, проанализировав, как присяжные заседатели выносят вердикт в сложных ситуациях. Они обнаружили, что приближение присяжных к моменту вынесения решения в рамках судебного процесса имеет сходство с сочинением истории – когда все детали в процессе разбирательства соединяются в единую цепочку событий. Вынося вердикт, они обычно не уделяют особого внимания цифрам или вероятностям и не оценивают значимость показаний, а, скорее, просто рассказывают историю, выстраивают хронологию событий и отмечают, насколько логично складываются между собой все детали{220}.
Аналогично те, кто организует масштабную продажу своих акций, имеют обыкновение рассказывать яркие истории – об акциях, о компании, об основных свойствах продукта и о том, как его используют. Коммерческое предложение не так часто включает в себя обсуждение цифр, возможных вариантов развития событий или соотношение курса акций относительно будущих дивидендов или доходов. Эти количественные факторы не имеют ничего общего с решениями, которые возникают в голове человека естественным образом на основе «повествовательного» анализа.
В любой культуре у ее представителей в той или иной форме существует на базовом уровне интерес к азартным играм{221}, который распространяется и на спекулятивные рынки. Некоторое тяготение к азартным играм, помимо странностей, присущих игрокам, связано с описательным мышлением. Слушая разговоры игроков, можно заметить, что они обычно рассказывают истории без оценки вероятностей, и часто возможности, описанные в этих историях, имеют больше реальных аргументов, чем количественных понятий. В этих историях любители азартных игр используют абсолютно иные слова, чем приверженцы теории вероятности, предпочитая вставлять такие слова, как удача или удачный день, и редко произнося такие слова, как возможность и вероятность. Рассказывают истории о своих выигрышах и потерях, о череде событий, которые предшествовали их удаче или проигрышу, о развитости интуиции, помогающей «сорвать банк». Такие истории могут нести определенный смысл и придавать значимость событиям, которые в действительности происходят достаточно редко{222}.
Уже отмечалось, что сотрудники компании имеют тенденцию инвестировать в акции компании (а именно в акции компании-работодателя), хотя в их интересах было бы диверсифицировать риски и не вкладывать деньги в организацию, которая обеспечивает их средствами к существованию. Около трети всех взносов в крупных пенсионных сберегательных планах инвестируется в акции компаний, а в некоторых компаниях, таких, как, например, Coca-Cola, эти инвестиции достигают 90 % всех взносов{223}. Такая тенденция к инвестированию в акции своей компании может рассматриваться как результат влияния рассказываемых историй: сотрудники знают больше историй про свою компанию, поэтому инвестируют в акции своего работодателя. Кроме того, людям необходимо найти объяснение своим решениям, так, как если бы им потребовалось предоставить аргументацию простыми словами – и если не другим, то хотя бы себе. Потребность иметь простое объяснение схожа с потребностью иметь какую-либо историю под этим решением; как истории, так и причины являются простым логическим обоснованием, которое можно в устной форме донести до других людей.
Психологи Эльдар Шафир, Итамар Симонсон и Амос Тверски опытным путем продемонстрировали, какие ошибки совершают люди в процессе поиска простых объяснений своим решениям. Они предоставили участникам эксперимента выбор между двумя вариантами: один вариант был «упрощенный», без ярких положительных и отрицательных черт. Другой – «обогащенный», в котором отчетливо прослеживались как положительные, так и отрицательные характеристики. Во время одного из экспериментов участников спросили, кому из родителей они бы присудили единоличную опеку над ребенком. Родителя А («упрощенный» вариант) представили как имеющего «средний доход, среднее состояние здоровья, среднестатистический рабочий график, приемлемые взаимоотношения с ребенком и относительно спокойную общественную жизнь». Родителя Б («обогащенный» вариант) представили как имеющего «доход выше среднего, очень близкие отношения с ребенком, социально весьма активного, имеющего много командировок и минимальные проблемы со здоровьем». Экспериментаторы заметили, что выбор участников зависел от того, как их спрашивали. Когда одну группу участников эксперимента просили выбрать того родителя, кому они бы отдали опекунство, 64 % выбрали родителя Б. Когда вторую группу попросили выбрать того, которому следовало бы отказать в опекунстве, 55 % снова выбрали родителя Б. Доминирующие ответы двух групп логически противоречат друг другу, но они вполне вписываются в рамки понимания того, что для обоснования решения необходимо иметь весомую аргументацию. Психологи обнаружили, что точно такая же тенденция существует даже в случае принятия сугубо личных решений, которые не нужно никому объяснять{224}.
Причины держать акции или другие активы могут быть как этического, так и практического характера. Наша внутренняя культура предлагает нам причины не продавать акции или другие сберегательные инструменты, апеллирующие к нашему чувству отождествления себя с ответственными и уравновешенными людьми. Вспомните книгу 1996 г. «Миллионер по соседству» (The Millionaire Next Door), ставшую бестселлером во время бума на фондовом рынке 1990-х. В ней говорилось, что большинство миллионеров в США – это не какие-то особенные люди, получающие сверхдоходы, а скорее просто экономные американцы – обычные среднестатистические граждане, которые не меняют ежегодно машины, не живут в роскошном доме и не имеют склонности к транжирству{225}. Эта книга стала не только интересным исследованием жизни миллионеров; она также дала тонкий намек на нравственное превосходство тех, кто на протяжении всей своей жизни постепенно формирует свой капитал. Таким образом читателям была предложена привлекательная аргументация в пользу экономии и инвестирования. В книге не было никакого анализа коэффициентов цена-прибыль или каких-либо советов по инвестициям – тем самым тонко намекалось на то, что все это не имеет никакого значения. Вместе с тем в ней предлагалось множество историй об успешных, экономных людях, многие из которых преуспели во времена бычьего рынка в 1980-е и 1990-е – историй с яркими подробностями и высокой степенью актуальности для читателей. Заманчивое повествование об инвестирующих миллионерах, которые не стремились «проверять» рынок, продавая свои активы и расходуя полученные деньги, стала неким морально-этическим якорем, помогающим удерживать рынок в необычном бычьем состоянии.
Излишняя уверенность и интуитивное обоснование
Оценивая значимость этих психологических якорей для рынка, важно иметь в виду распространенную тенденцию среди людей к излишней уверенности в своих убеждениях. Люди готовы действовать под влиянием историй или причин, которым они хоть немного доверяют. Они считают, что знают больше, чем это есть на самом деле. Им нравится выражать свое мнение по поводу того, о чем они знают совсем немного, и очень часто они руководствуются именно этим мнением. Так или иначе в определенные моменты жизни каждый из нас сталкивался с такими всезнайками. Но психологи описали эту тенденцию к излишней уверенности с некой осторожностью и указанием на обобщенность.
Психологи Барух Фишхофф, Пол Словик и Сара Лихтенштейн доказали, что, когда людям задают простые реальные вопросы (например, какой из двух популярных журналов имеет больший тираж или какая из двух распространенных причин смерти является наиболее частой), а затем их просят представить аргументы в пользу своих ответов, они обычно переоценивают вероятность того, что они правы. В действительности, когда люди говорят о том, что они уверены в своей правоте, они оказываются правы приблизительно в 80 % случаев{226}. Эти наработки стали предметом для дискуссий среди психологов, и феномен чрезмерной уверенности не был признан универсальным.
В условиях эксперимента было доказано, что иногда люди могут избавиться от своей излишней самоуверенности{227}. И все же это очень сильная черта характера человека: лучше быть самоуверенным, чем неуверенным. Я столкнулся с очевидным примером чрезмерной уверенности в собственной правоте, интервьюируя инвесторов; они были непреклонны в своих убеждениях и слишком поспешно выносили вердикты. В течение долгого времени психологи пытались разобраться в том, почему люди склонны к излишней самоуверенности. По одной версии, оценивая правильность своих выводов, люди имеют тенденцию оценивать свою правоту только на последней стадии размышлений, забывая о других элементах рассуждения, которые могут быть неверными{228}. Другая версия заключается в том, что люди делают вероятностные суждения, пытаясь найти сходство с другими наблюдениями, и забывают о том, что существует множество других наблюдений, с которыми можно было бы также провести сравнение{229}. Причина излишней уверенности также связана со склонностью к запоздалым суждениям – люди думают, что они бы знали, как будут развиваться события, еще до того, как все произошло, если бы были в том месте или у них была бы причина обратить на это внимание{230}. Из за склонности к запоздалым суждениям люди считают мир более предсказуемым, чем он есть на самом деле.
Еще один фактор излишней уверенности относительно спекулятивных рынков – магическое мышление. Когда мы говорим, что интуитивно человек чувствует, прибыльными или убыточными будут его вложения, а также о решении инвестировать, мы имеем в виду его сокровенные мысли – мысли, которые он не должен объяснять или оправдывать перед другими. Образ мыслей, именуемый психологами «магическим мышлением» или «квазимагическим мышлением», бесспорно, играет свою роль. У людей периодически возникает ощущение, что определенные действия принесут удачу, даже если, логически рассуждая, они понимают, что эти действия никак не повлияют на исход событий. Люди могут принимать серьезные решения, которые, под давлением, они признают нелогичными. Было подмечено, что люди делают бóльшие ставки на монету, которая еще не была брошена, чем на ту, которая уже брошена (для которой результат еще не известен). И если людей спросить, сколько денег они потребуют за уже имеющийся у них лотерейный билет, они запросят цену в четыре раза дороже, как будто они сами теперь могут выбрать выигрышный номер. На самом деле на каком-то уровне своего магического мышления люди считают, что они могут повлиять на еще не брошенную монету или вероятность выбора выигрышных номеров на лотерейном билете{231}.
Исходя из результатов этих экспериментов становится понятно, почему люди способны размышлять, по крайней мере на интуитивном уровне, следующим образом: «если я куплю акции, они в дальнейшем обязательно вырастут в цене», или «если я куплю акции, то другие, вероятно, захотят тоже купить акции, поскольку они думают так же, как я», или «мне недавно повезло, значит, моя удача всегда со мной». Такое мышление определенным образом способствует излишней уверенности, ведущей к распространению спекулятивных пузырей. Другим проявлением чрезмерной уверенности служит тот факт, что в ситуациях неопределенности люди склонны принимать решения, опираясь на схожие примеры и предполагая, что будущие варианты будут напоминать варианты в прошлом, часто без тщательного изучения этих примеров или вероятности их повторения. Такая непоследовательность человеческих суждений, которую называют эвристикой представительности, была продемонстрирована психологами Тверски и Канеманом в ряде проведенных ими экспериментов. Например, они просили людей угадать профессию человека из представленного им списка на основании описания личности человека. Если в описании говорилось, что человек был натурой артистичной и чувствительной, то обычно выбор склонялся к профессии дирижера или скульптора, а не разнорабочего или секретаря, причем люди полностью пренебрегали тем фактом, что названные профессии были достаточно редкими, следовательно, и вероятность правильности ответов – очень низкой{232}. Отвечая на такие вопросы, было бы разумнее совсем не называть профессии дирижера или скульптора, так как вероятность правильных ответов в этом случае была слишком низка. Но люди искали наиболее подходящие профессии, пренебрегая степенью вероятности{233}.
Однако излишняя уверенность – фундаментальный фактор, стимулирующий высокий торговый оборот, который мы наблюдаем на спекулятивных рынках. Можно предположить, что без этого оборот на финансовых рынках был бы меньше.
Если бы люди были абсолютно рациональны, то половина инвесторов думали бы, что их способности как трейдеров находятся на уровне ниже среднего и, следовательно, у них не возникало бы желания проводить спекулятивные сделки с другой половиной, которые, как им казалось бы, должны превосходить их в этих способностях. Таким образом, получается, что второй половине с уровнем выше среднего не с кем было бы проводить сделки, а значит, теоретически не было бы никакой спекулятивной торговли{234}.
Чрезмерная уверенность в суждениях заставляет людей временами поверить в то, что они знают, когда будет подъем рынка, даже если им известно, что, с позиции здравого смысла, курсы акций не поддаются прогнозированию.
Проводя опрос среди инвесторов сразу после кризиса 19 октября 1987 г., я поинтересовался у них: «Думали ли вы в какой-то момент 19 октября 1987 г. о том, что у вас было некое предчувствие надвигающегося кризиса?» Среди частных инвесторов, покупавших акции в тот день, 47,1 % ответили «да»; среди институциональных инвесторов положительно ответили 47,9 %. Таким образом, почти половина из тех, кто участвовал в торгах в тот день, знали о том, как поведет себя рынок. Мне показалось это удивительным. Даже среди всех частных инвесторов, большинство из которых ничего не покупали и не продавали в тот день, 29,2 % на мой вопрос ответили «да»; среди институциональных инвесторов положительно ответили 28,0 %. С чего бы людям считать, что они знают, как поведет себя рынок в какой-то день, тем более в такой неспокойный? Мысль о том, что кто-то может знать такие вещи, противоречит самым обычным наблюдениям, говорящим о невозможности прогнозирования рынка, а также противоречит расхожему мнению о том, что очень сложно правильно выбрать время для операций на фондовом рынке. Достаточно много людей верят в то, что рынок никогда не бывает слишком прогнозируемым.
Следующий вопрос в моей анкете звучал так: «И если у вас было такое предчувствие, что, как вы считаете, заставило вас так думать?». Потрясло отсутствие ответов с веской аргументацией. Упоминались «интуиция», «внутреннее чутье», «исторические факты и здравый смысл» или «психология рынка». Конкретные факты или ссылки на существующие теории использовались очень редко – даже среди институциональных инвесторов.
Эти интуитивные предчувствия по поводу будущего курса рынка были очень важны с точки зрения направления развития кризиса фондового рынка, поскольку очевидно, что именно эти интуитивные решения способствовали появлению якорей, которые остановили падение фондового индекса. Чтобы понять природу спекулятивных пузырей, как положительных, так и отрицательных, мы должны принять за факт, что излишняя уверенность в собственных интуитивных решениях играет важнейшую роль.
Недолговечность якорей: трудные размышления о будущих решениях
Якоря, представленные здесь, объясняют причину стабильности рынка изо дня в день, но мы также должны принимать во внимание и то, что иногда якоря выпускают ситуацию из-под контроля и порой совершенно неожиданно. Тогда на рынке происходят значительные изменения. В частности, сюрпризы, которые время от времени преподносит нам рынок, происходят из-за того, что события в новостях оказывают такое сильное влияние на сознание человека, о котором он даже не подозревает.
Психологи Шафир и Тверски описали феномен, названный ими нелогическим суждением – суждением, которое характеризуется неспособностью делать простые выводы, к которым в итоге придется обратиться в будущем в случае возникновения гипотетических событий. По мнению Шафира и Тверски, люди не могут принимать решения до наступления событий. Когда мы учимся играть в логические игры, например в шахматы, нам нужно практиковаться в умении думать на перспективу и определять, какой шаг нужно предпринимать в ответ на действия противника. Кто-то научился думать так: «Если я пойду сюда, тогда противник может пойти сюда или сюда, и если он пойдет сюда, тогда все в порядке, но если он пойдет сюда, то я окажусь в сложной ситуации…» Другими словами, человек учится думать посредством прохождения всех значимых «ветвей» на «дереве» решений. В повседневной жизни мы в некоторой степени используем те же модели мышления, которые изучали в игре. Но реальные решения завуалированы эмоциями и отсутствием определенных целей, и люди часто не ведут себя так, будто они заранее все обдумали.
Шафир и Тверски показали в качестве примера размышления студентов о том, ехать или нет на каникулы на Гавайи после того, как они узнают результаты сдачи экзаменов. Сталкиваясь с этим выбором, они пытались разобраться с собственным разумом по поводу чувств, испытываемых относительно такого выбора. Некоторые студенты, сдавшие экзамен, подумают: «Я должен поехать на каникулы в Гавайи, чтобы отпраздновать и вознаградить себя за труды». Другие студенты, провалившие экзамен, подумают: «Я должен поехать на каникулы, чтобы успокоиться и поднять настроение». Кто-то решит съездить независимо от того, сдадут они экзамен или нет. Студенты, принявшие решение ехать в любом случае, должны, по логическому сценарию, заблаговременно, еще до экзамена, забронировать тур, зная, что информация о его результатах не связана с их решением. Но иногда этим людям трудно сделать выбор до того, как они узнают результаты экзаменов. До сдачи экзамена они не могут на эмоциональном уровне принять окончательное решение по поводу поездки и поэтому не способны целиком посвятить себя решению этого вопроса{235}.
И хотя этот пример описывает ситуацию, в которой трудности в принятии решений связаны с тем, как будут чувствовать себя люди в будущем, а не в принятии решений по очевидным вопросам, как в игре в шахматы, в действительности решения по поводу инвестиций, вполне вероятно, включают в себя такую же эмоциональную составляющую, как и решения, связанные с поездкой на каникулы.
Именно по этой причине влияние новостных репортажей на фондовый рынок иногда связано больше с пониманием того, что мы чувствуем относительно полученных новостей, чем с какой-либо логической реакцией на эти новости. Мы можем принимать решения, которые невозможно было бы принять до появления новостей. Отчасти по той же причине прекращение действия психологического якоря может быть настолько непредсказуемым: люди узнали что-то про себя, про свои эмоции и склонности, но только после изменения фондового индекса.
Психологические якоря рынка цепляются за странные вещи на «илистом дне» нашего сознания. Якорь может подпрыгивать или волочиться по дну с тем, чтобы снова зацепиться за какой-нибудь объект, сила которого удивила бы нас, если бы мы увидели его на берегу. В этой главе мы рассмотрели некоторые психологические факторы, объясняющие природу таких якорей. Но якоря могут иметь значимость для рынка в целом, только если те же самые мысли появились у большого количества людей. В следующей главе мы рассмотрим социальную основу суждений: склонность к стадному поведению и вирусное распространение идей.