Люди хотят жить по странным причинам. Часто уходят, когда причин не остается. У старой женщины был пес, рыжий коккер-спаниэль. Она знала, что взрослые дети без нее не пропадут. А о псе она беспокоилась – не пропал бы.
Это я уважаю.
Когда будет распоряжение, они уйдут вместе.
Мы еще поговорили о моих одноклассниках. И обе знали, что этот разговор – пустая трата времени.
В комнате – посиделок на кухне она не признавала – стало темнеть. В доме напротив зажигались окна.
– А вот и он явился, – сказала Марина Александровна.
– Станислав?
– Он самый. Видишь, в комнате свет зажег.
Привидениям свет не нужен. В квартиру вошел человек, имеющий ключ. Диана?
Ей сейчас уже полагалось сидеть в салоне, отвечать на звонки, записывать дам на стрижку, покраску, укладку, маникюр, массаж, чистку лица, принимать оплату, ссориться и мириться с кассовым аппаратом…
А она, выходит, до салона не дошла?
Это был прекрасный повод уволить ее – и пусть разбирается со своим дорогим покойником подальше от меня! Попадет в дурдом или вообще в тюрьму – не моя печаль! Только нужно было все оформить благопристойно – с заявлением «по собственному».
Я понимала – просто раздражение скопилось. Но ничего не могла с собой поделать – желание избавиться от Дианы с ее уголовными затеями было сильнее.
Я сказала, что спешу, что пора, что бросила салон без присмотра.
Провожая меня к двери, Марина Александровна завершила беседу так:
– Если у твоей подруги будут проблемы с этим женихом, а они будут… В общем, ей лучше быть матерью-одиночкой. В наше время это нормально. Позвони, расскажи, как она…
– Позвоню, конечно.
Просьба меня удивила. Но я постаралась не подать вида. Пусть брадобрей царя Мидаса созреет…
Подъезд, где жил Станислав, оказался с кодовым замком. Но дом – шестнадцатиэтажка, достаточно постоять у двери десять минут – кто-то обязательно войдет.
Секретная квартира Станислава была на шестом этаже. Я поднялась лифтом и остановилась у двери, решая – звонить ли в квартиру или сперва – Диане на мобилку, чтобы услышать ее вранье.
И тут дверь открылась. На лестничную площадку вышли двое – парень лет двадцати и мужчина. Причем парень плакал и слез не скрывал.
А вот мужчина был спокоен и совершенно не обращал внимания на слезы. Они вдвоем тащили большую спортивную сумку, но смотрели при этом в разные стороны. Дверь мужчина захлопнул ногой.
Мужчина…
Я, кажется, впервые поняла смысл слова «породистый». Такие лица не часто попадаются. Да еще седые волосы, абсолютно белые.
Оба, не замечая меня, прошли к лифту и уехали.
Вообще-то я соображаю быстро, но тут растерялась. Сашке я позвонила минуты через три.
– Сань, скажи своему Семенову – квартиру Вишневецкого обнесли!!!
– Ты откуда знаешь?!
– Я сейчас там!
– Стой, не двигайся, сейчас тебе перезвонят.
Перезвонил тот самый Семенов.
Я кое-как описала мужчин, утащивших сумку. Сказала, что уехали на машине. Сверху, из окна лестничной клетки, я видела только ее крышу. Седой был в черной куртке, парень – в синей. Ростом оба – под метр восемьдесят, может, чуть меньше. Сумку я почему-то лучше всего запомнила – цвета хаки, на боку – «Bagberry».
– А что вы сами-то там делали? – спросил незримый Семенов.
– Искала невесту Вишневецкого.
– Невесту? Ах, да… Ну, что же, спасибо за бдительность.
Потом мне позвонил Сашка.
– Прекращай эту самодеятельность, – велел он.
– Мне что-то угрожает?
– Просто зря тратишь время.
– Зря? Диана, чтоб ей сдохнуть, бегает по городу с ножом, когда пырнет ту тетку – тогда тоже скажешь, что я зря тратила время?
– При чем тут квартира Вишневецкого?
– При том! Она же была счастлива в этой квартире! Пришла, сидела-сидела, вспоминала-вспоминала, собралась с духом и пошла убивать!
– Вот что, драгоценная моя бывшая. Я не просто прошу – я тебя умоляю, угомонись! Пока! До связи!
Я вернулась в салон. Диана сидела за стойкой и вставляла новый рулончик ленты в кассовый аппарат. Стоя у дверей кабинета, я наблюдала за ней. Техника ее не слушалась, но это ее мало беспокоило – Диана ушла в себя и там, в себе, переживала будущие события. Видимо, стояла в подворотне с ножом наготове.
Я сделала, что могла, я попросила Сашку описать ситуацию Семенову.
В кабинете я нашла кучу сообщений на стикерах, налепленных на рамку монитора. Рабочий день продолжался. И следовало позвонить хозяйке насчет чайника – наш сломался, а девочки должны иметь возможность перекусить, не уходя далеко от салона.
Вечером, когда я сидела с Лешкой и проверяла уроки, потому что наш папочка Валерочка опять гонял танки, позвонил Семенов. Он еще раз потребовал приметы седого мужчины и рыдающего парня.
– Ну, породистое лицо, такое сухое, удлиненное… вылепленное! – воскликнула я.
– Как это – вылепленное?
– Не толстое, не круглое, как блин, а с рельефом. Щеки, скулы, ну… Ну, будто их долго выглаживали пальцами, чтобы придать четкую форму, понимаете? И острые углы, что ли…
– Примерно представил себе. А второй?
– Сосунок. У него же вся морда от слез раскисла.
– Морда?
– Ну да, он такой кругломорденький, – вспомнила я. – Совсем молодой.
– Понятно. Благодарю. При необходимости сможете опознать?
– Постараюсь… Слушайте! Давайте я вам перекину портрет Дианы Усольцевой! Вы-то ее видели, узнаете, а если кто-то из ваших подчиненных встретит у дома той женщины, то не узнает. А она повадилась там с ножом бегать!
– Перекидывайте, – обреченно позволил незримый Семенов.
Я не могла объяснять по телефону, что женщина, которую подрезали на взлете, лишили главного в жизни шанса, может быть очень опасна. Он сам это должен знать, черти бы его побрали!
Валера слышал этот разговор.
– Что-то ты слишком увлеклась, – заметил он.
– Валерчик, если человек погибнет только потому, что мне было лень вмешаться, я себе этого никогда не прощу. Эта женщина поступила честно, пришла в ментовку, покаялась, ее, конечно накажут, но не кухонным ножом в горло!
– Прав был Сашка…
Однажды эти двое вместе крупно надрались и затеяли беседу по системе «сдал-принял». Сашка выставил перед Валерой всех моих тараканов, а в завершение пообещал пришибить Валеру, если тот хоть словом меня обидит.
– Я серьезно. Если я могу спасти ту женщину, приложив минимум усилий, я это сделаю. Я знаю, где она живет, знаю, где будет околачиваться дурища Диана. И я сейчас же туда еду.
– Ты сперва позвони ей. Может, она вообще дома сидит и бутики пожирает.
– А если она загремит за решетку и будет там рожать… Валерка, это же кошмар!
Муж был прав – Диана сидела дома.
Следующий вечер у нее был свободный, и тут-то я не выдержала – понеслась к тому дому и тому двору, что она так хорошо описала.
Там была недавно отремонтированная детская площадка с главным аттракционом – деревянным замком. Замок этот стоял на дюжине столбов, туда вели лесенки, оттуда можно было съехать по железному желобу на заднице и даже спуститься по толстому канату с узлами. Он состоял из разноцветных башенок, соединенных переходами. Думаю, полазить там Лешка и теперь бы не отказался. Поблизости две бабульки выгуливали на газоне крошечную собачку.
Добрые бабушки и меня выручили. Я объяснила, что приходила к нам в салон женщина, что неопытная кассирша взяла с нее лишнее, а женщина, беседуя с маникюршей, рассказала, где живет и как растит четырнадцатилетнего сына.
– Так это Жанна Доронина! – догадалась собеседница и задрала голову. – Только их сейчас дома нет. Видите, окна темные. Но скоро придут. Они с мужем обычно вместе приходят, он за ней заезжает.
– Не всегда, – возразила другая соседка. – Он когда за Артемом в бассейн заезжает, Жанночка приходит одна.
Они заспорили. Я поняла, что Артем – это сын, восходящая звезда кроля и брасса, тренер часто устраивает ребятам вечерние заплывы. И мне, естественно, стало интересно, кто это в нашем городишке воспитывает чемпионов? Я давно уже собиралась отдать Лешку на плаванье, вот только ждала – пусть еще подрастет, чтобы ездить в бассейн самостоятельно. На шахматы-то я его таскаю с пересадкой чуть ли не через весь город, а ближний к дому бассейн на улице Краснобаева – это шесть трамвайных остановок.
Бабушки рассказали мне про бассейн и очнулись – время позднее, дедушки, наверно, уже звонят в больницы и морг.
Я осталась во дворе одна.
Для наблюдения за нужным мне подъездом я уселась на край детской горки, откуда так хорошо лететь ногами вперед в мамины объятия. Лешка, помню, скатывался раз по тридцать, до полного одурения.
Хотя я ждала ту женщину, появилась она внезапно – вышла из-за угла под руку с мужчиной. У подъездов стояли фонари, я первым увидела мужчину и охнула: это был тот самый, который выносил сумку из квартиры Станислава. Или же у него имелся идеальный близнец.
Женщину я узнала по длинному черному пальто, именно пальто из ткани, а не удлиненной куртке, и по маленькой шапочке с отворотом, делавшей ее лицо почти мужским.
Доронины шли неторопливо, даже медленно, и когда мужчина поскользнулся, женщина поддержала его.
Конечно же, я могла кинуться этой паре наперерез, остановить, бессвязно и бестолково предупредить об опасности. Но я задумалась. Странные дела творились вокруг покойника…
Мысль о том, что наша чудачка Диана права и убийство – злоумышленное, сразу пришла мне в голову. Я все же встала, еще не решив, остановлю ли эту пару.
И тут у себя за спиной я услышала что-то вроде всхлипа.
Под деревянным замком прятался человек. Выбираясь оттуда, человек споткнулся и ухватился за ступеньку лестницы. Лестница заскрипела. И я поняла, что это наша новоявленная киллерша идет в атаку с грацией слона в посудной лавке.
– Вот только шевельнись… – зашипела я, не оборачиваясь. – Уволю нафиг к чертовой бабушке…