Вольпину и Эрдману скрытый в имени юмор, понятный только посвященным, понравился. Так родилось имя главной героини.
Для фильма Дунаевский сочинил 17 музыкальных номеров. История про Дуню Петрову имела шумный успех. Песня «Волга-Волга» стала культовой мелодией. Почти для каждого действующего лица Дунаевский сочинил свою музыкальную партию: портрет водовоза, милиционера, повара, лесоруба и т. д. По сути дела, он замахивался на самостоятельное музыкальное произведение, что позже и произошло. На основе фильма Дунаевским была создана оперетта «Волга-Волга». Но при его жизни она не была поставлена, только после его смерти в 1967 году в Волгограде.
Апофеозом музыкальной драматургии для Дунаевского стал эпизод, когда на улицах провинциального волжского городка Мелководска встречаются музыканты двух самодеятельных коллективов: народного симфонического и народного шумового. Дунаевский считал особым шиком сочинить партию для гармоники, барабана, рожка, свистка, деревянных ложек и трубы, на которой играл дядя Кузя в исполнении Петра Оленева.
Все газеты хором трубили, что главный герой фильма — это «Песня о Волге». Василий Иванович Лебедев-Кумач был на седьмом небе от счастья. За день до премьеры «Волги-Волги» в «Комсомольской правде» напечатали текст его песни о Волге.
Красавица народная,
Как море полноводная,
Как Родина свободная,
Широка, глубока, сильна.
Естественно, была великолепно организована рекламная кампания, которую санкционировал министр кино Шумяцкий. Лебедеву-Кумачу звонили из газеты за неделю до публикации и просили привезти текст песни, чтобы на премьере зрители в зале могли хором вместе с Любовью Орловой подхватить песню.
Любовь Орлова — Анюта, Леонид Утесов — Костя Потехин. Кадр из фильма «Веселые ребята» (1934). 1981 г. Открытка. Архив Максима Дунаевского
Съемочная площадка фильма «Веселые ребята» в Гаграх. 1933 г. Архив Максима Дунаевского
Телефон в номере Дунаевского в гостинице «Москва» накануне премьеры, так же как и в Ленинграде, звонил не переставая. Поговаривали, что у Лебедева-Кумача чуть не произошел нервный срыв. За день до публикации стихотворения ему позвонили из «Комсомолки»: «Василий Иванович, скажите, пожалуйста, почему в песне вы так уничижительно относитесь к…» (слово «красавица» было напечатано как «крысавица»).
Василий Иванович чуть не получил инфаркт, когда увидел гранки — полосы с набранным текстом.
Аполитичный Эрдман, когда узнал, что «Комсомольская правда» собирается печатать текст «Песни о Волге», скептически заметил:
— А я бы напечатал песенку водовоза. Уж больно строчка сильна: «Потому что без воды и не туды, и не сюды».
Кстати, по отношению к Василию Ивановичу, и Дунаевский знал об этом, у Эрдмана, склонного к осознанию своей ярчайшей талантливости, проскальзывали сомнения в его самобытности. Оставаясь наедине с Вольпиным, они посмеивались над текстами Лебедева-Кумача. До Дунаевского доходили эти смешки, и, когда это было возможно, он шутку поддерживал, но официально филистерства терпеть не мог. Для него муза Василия Ивановича была очень удобна. Он находил к ней музыкальную гармонию.
Дунаевский гордился тем, что в музыкальном плане очень ловко сочинил монтаж аттракционов. В фильме есть эпизод, в котором происходит столкновение мотивов. Тема марша из оперы «Аида» неожиданно сменяется песней «Из-за острова на стрежень», а «Жил-был у бабушки серенький козлик» органично сплетается с мелодиями Даргомыжского, Чайковского и т. д. У Дунаевского был свой внутренний резон так куражиться в фильме. Он хотел показать, что легкая музыка — это всего лишь логическое продолжение классической. А в написании и той и другой нужен талант. Лишь роль Игоря Ильинского, который исполнял бюрократа Бывалова, была лишена музыкального ряда — тоже пример острого музыкально-драматического мышления Дунаевского.
Сараева-Бондарь приводит эпизод, который дает представление о вечном желании Дунаевского оспорить право на победу в фильме:
«В один из поздних апрельских вечеров, когда, как говорил Дунаевский, ложиться спать еще рано, а просто бодрствовать уже поздновато, он позвонил в Москву своим друзьям Орловой и Александрову. Услышав голос Любови Петровны, Дунаевский спросил: „Это канал Москва — Волга?“ — подразумевая под шутливым вопросом и канал телефонной связи, и новую комедию.
Орлова, любившая шутить, моментально откликнулась на шутку и затараторила: „Что мечталось и хотелось, то сбывается“. А взявший телефонную трубку Александров пропел в той же тональности: „Всех разбудим — будим — дим!“
Дунаевский — один из самых знаменитых творческих ночников — никогда практически по ночам не спал, сочинял, писал письма. Он очень удивился: „Как, вы уже спите?“
„И не собирались, Исаак Осипович“, — ответил Александров, — все грустим, что вы не с нами. Надо обсудить нашу дальнейшую работу».
Существует мнение, что этот разговор послужил началом будущего фильма Александрова «Весна», в котором Орлова сыграла сразу двух героинь: профессоршу и актрису. Сценарий фильма принес Александрову Виктор Ардов со словами: «Никто в театрах не берет». Был он плохо, смешно одет. Александров подумал, что из этого может получиться неплохой сценарий для кино.
Дунаевский как-то незаметно привык к тому, что ему приходится сочинять почти одни марши и гимны, и, чуть что, сразу предлагал написать новый марш. Вот и в этот раз он предложил Александрову «Гимн о труде».
Александрову идея понравилась. В ту пору каждый режиссер знал, что чем больше в его фильме будет гимнов, тем лучше фильм воспримет начальство.
Примерно в это же время на Красной площади должен был состояться Всесоюзный парад советских физкультурников. Для партии он значил очень многое. В это время фашисты шагали по Берлину и готовились к своей олимпиаде. Сталин решил провести советскую олимпиаду. Олимпиада получилась только на кинопленке.
Госкино, памятуя о финальных кадрах «Цирка» с марширующими спортсменами, поручило Александрову осуществить съемку документального фильма. Репетиции должны были начаться немедленно.
Александров тут же позвонил Дунаевскому и попросил его срочно сочинить музыку на 20 минут фильма. Исходные события были понятны. Красивые, мускулистые тела, ритм, ритм, ритм, и впереди Любовь Орлова, как в фильме «Цирк». Правда, в самом документальном параде Орлова участия не принимала. Дунаевский должен был заранее написать музыку, чтобы спортсмены успели отрепетировать. Действительно, сделанный буквально за дни марш стал особенной точкой в его карьере. Александров снял грандиозный фильм «Физкультурный парад», в котором по Красной площади шли мускулистые девушки и парни и пели песню Дунаевского.
К концу 1930-х годов Дунаевский стал королем в легкой музыке. И представление Исаака Осиповича о самом себе определилось. Он, если можно так выразиться, достиг своего человеческого идеала, сформировал свой собственный имидж, который оставался неизменным на протяжении последующих десятилетий.
Дунаевский словно нарисовал свой собственный портрет главного композитора эпохи, приблизиться к которому стремился. Что было самое страшное для композитора сталинской эпохи? Вакуум, в который погружали человека. Сначала начинали открещиваться исполнители. Композитор звонил кому-то из своих певцов, ставших к тому времени прославленным, известным, а в ответ слышал неразборчивую ссылку на загруженность делами и полную невозможность принять предложение композитора исполнить его новую песню. Потом переставало обращаться радио и издатели нотных текстов, затем «Пласттрест». После этого исчезали знакомые, потом друзья.
Список людей, с которыми сегодня можно было здороваться, а завтра уже не рекомендовалось, постоянно пополнялся. В то время в Союзе композиторов даже ходила крамольная шутка. Если хочешь быть вне подозрений, ходи в костюме и держи руки в карманах. Тогда ты сможешь не поздороваться с «врагом народа». К тому времени Дунаевский был заслуженным деятелем искусств.
В Москве появилась новая точка отдыха: Дом актера. Чего там только нельзя было услышать! Там обсуждали буквально всё: от истории про смерть тети Баси в Одессе на Дерибасовской до ужасной истории ночного визита к скульптору Рафаиловичу, у которого арестовали жену, а он на следующий день сошел с ума и сам написал на себя донос.
Исаак Осипович стал завсегдатаем Дома актера. Как 20 лет назад в театре «Эрмитаж», так и в новом, богато обставленном Доме актера искренность и простота Дунаевского снискали ему любовь всех завсегдатаев, а также миловидных буфетчиц. Пишущие музыку обычно не очень склонны смотреть на себя критически, и Исаак Осипович был отрадным исключением из общего правила до тех пор, пока «Золотую долину», его лучшую оперетту, не сняли из репертуара Театра музкомедии. Причины можно было узнать, послушав, что говорят актеры и музыканты симфонических оркестров, сидя вечером за столиками на улице Горького. Это было место сплетен.
Больше всего негодовали и сердились либреттисты из Большого театра. Говорили, что актер Борис Ливанов угрожал отказаться от ролей, если ему не дадут народного, что композитора Ивана Дзержинского, оперу которого «Тихий Дон» Сталин назвал лучшей советской оперой, якобы губит его интрижка, какая-то актриса из МХАТа.
В 1938 году читатель-музыкант Филимонов из Киева на всю страну обвинил композитора Валентина Кручинина в воровстве. «Кража со взломом» — так называлась статья в газете. В достаточно неинтересной, пресной песне композитора Кручинина «О простом советском человеке» Филимонов обнаружил мелодию старинного романса такого малоизвестного композитора, как Николай Зубов.
Этот мотивчик и шлягером не стал, и помнили его с дореволюционных пор единицы, каких-нибудь три еще не сосланных выпускницы Смольного института. На беду, то ли жена, то ли теща Филимонова оказалась из этой компании. Собственно, она-то мотивчик ему и напомнила. Когда она первый раз сыграла романс, он ничего не разобрал. Но потом жена прямо на нем помешалась и стала постоянно играть своему мужу «Слышу я милые звуки». Тут-то у него, как у музыканта при театре, и пробудились дремлющие слои памяти. Чем больше он слушал эти «милые звуки», тем более убеждался, что этот мотивчик где-то слышал, пока не додумался, что жена играет не старинный романс, а песню «О простом советском человеке».