Господи, дай мне сил.
Мне надо просто… Человеческое тепло. Чтобы кто-то был рядом.
Я убираю руки от лица, вытираю слезы со щек. Страшно даже подумать, как я сейчас выгляжу.
– Вы не могли бы… Не могли бы меня обнять? – шепчу еле слышно.
Брови мужчины взлетают вверх.
– Обнять? – уточняет.
Видимо, он думает, что я совсем сошла с ума. Что ж, так и есть.
– Да. Просто обнять, – вижу на его лице сомнения. – Пожалуйста, – добавляю жалобно.
Мужчина нерешительно шагает ко мне и останавливается.
– Может, позвать кого-то?
Я не могу винить его за это. Конечно, он знает, что я пришла с кем-то из тех, кто внутри, и он боится за свою работу. Я просто в ужасе от того, во что что превратилась моя новая реальность. И нет этому конца и края.
Я снова всхлипываю и отрицательно качаю головой.
– Не надо… Не надо никого звать.
Я ненавижу свою слабость и эти слезы. Но, кажется, я подошла к той черте, когда мой организм подумал, что мне это нужно.
Внезапно я чувствую, как молодой мужчина обнимает меня. А я… Я обнимаю его в ответ, хватаюсь, как за спасательный круг. В этих объятиях нет ни малейшего сексуального подтекста. Мне просто нужно почувствовать тепло другого человека, иначе я рассыплюсь на части. Не зря же психотерапевты доказали, что человеку необходимо как минимум пять объятий в день. А вообще чем больше, тем лучше.
Через некоторое время я реально почувствовала, что мне стало чуть легче. Слезы высохли, и мир показался немного лучше… Я хотела поблагодарить незнакомца и вернуться в зал, когда мужчину от меня оторвали. Я даже пискнуть не успела, увидела уже, что он лежит на полу и держится за нос, из которого хлещет кровь.
Я запоздало закричала и увидела рядом Иманова. Этот зверь его ударил!
– Ты что… Ты совсем с ума сошел? – прохрипела я.
Я опустилась на колени рядом с мужчиной, что обнимал меня. А Исайя поднял меня на руки, а затем грубо запихал на переднее сиденье машины, сам же сел на водительское сиденье и рванул с места.
– Ты что творишь? Остановись и открой дверь! – кричу я, дергая за ручку.
Естественно, он не выполняет требование.
Мы выезжаем из ворот и мчим по трассе.
– Ты ненормальный. Тебе вообще там все мозги отбило на ринге! Кто кидается на человека с кулаками?
Исайя ничего мне не ответил.
А я только сейчас заметила, что он в спортивных шортах и в какой-то мастерке. С силой сжимает руль, я смотрю на его руки и вижу, что все костяшки разбиты в кровь. Я потянулась к его руке, чтобы нежно провести по коже пальцами, мне захотелось забрать его боль себе. Но я остановила себя.
Что я творю? Вообще идиотка? Пусть ему будет больно! Плевать. Он заслужил!
– Хватит так гнать! Сбавь скорость, – говорю я, когда понимаю, что Исайя буквально летит по трассе.
Мне даже страшно смотреть на стрелку спидометра. Я хватаюсь за ремень безопасности, сердце стучит о грудную клетку, так сильно, что становится больно. Мне действительно страшно.
– Остановись! – снова прошу.
Иманов вообще не реагирует, словно и не слышит.
– Исайя, пожалуйста, – в моем голосе слезы.
На этот раз он слышит. Тормозит резко и с противным звуком. Ремень безопасности больно впивается в тело, когда кидает вперед, а потом назад. Я тяжело дышу, пытаюсь прийти в себя. Иманов вылез из машины, даже не соизволил закрыть за собой дверь.
Меня трясет так сильно, что я не сразу смогла отстегнуть себя. Тоже выхожу из машины, едва не падаю, ноги не держат. Опять столько событий за такой короткий промежуток времени.
Вижу, что мужчина отошел от машины и смотрит вверх на небо. Я растерянно оглядываюсь вокруг и понимаю, что мы на каком-то пустыре. Я подхожу к Исайе, в лунном свете он выглядит, как падший ангел.
Я подхожу еще ближе, его глаза закрыты. Поднимаю руку и бью его по щеке. Он резко открывает глаза.
– Никогда больше не смей рисковать, когда мы оба в машине! Если бы что-то случилось, то у Катарины не осталось бы никого, – рычу я.
– У нее есть семья, – говорит спокойно.
– Семья? Ей нужны родители! – снова замахиваюсь.
Перехватывает мою руку и с силой сжимает.
– Ты ей никто! – повышает голос.
– Я никто? Это ты ей никто! Я ее мать! – говорю слова, который звучат так правильно.
Я ее мама, а Рина – моя дочь.
Его рука на моем запястье сжимается сильнее, но меня не остановить уже. Хватит. Надоело! Я скажу все, что накипело.
– Ты оставил родную дочь на два года! Тебе было плохо? Бедный, блть, несчастный! Но не один ты потерял Рину в тот день, слышишь? Ты винишь меня во всех бедах, говоришь, что я виновата в смерти твоей жены. Я терплю. Если тебе так легче жить… Но знаешь что? Я НЕ ВИНОВАТА! Даже если бы врач исполнил твое желание, то Рина бы не выжила в любом случае! Потому что ей нужно было в больницу! Но даже если бы ее спасли… Знаешь, что она сказала? Что наложит на себя руки, если она выживет, а ребенок – нет. Твоя жена подарила тебе Катарину. Эта малышка не напоминание о трагедии, она – любовь твоей супруги к тебе. Катарина прекрасная, она такая сладкая малышка. Так что вытащи ты свою голову из задницы и стань нормальным отцом, пока не стало слишком поздно.
Говорю на одном дыхании. Я сказала именно то, что хотела. И мне плевать, что он сделает со мной дальше. Пошел на хрен!
– Подумай, что сказала бы твоя жена о твоем поведении. Думаешь, она бы…
Исайя не дал мне договорить.
Его ладонь легла мне на шею и сжала.
Он приблизил свое лицо вплотную к моему.
В его глазах я прочитала свой приговор.
Глава 20
Лера
Я схватилась за его руку, пыталась оторвать от себя. А потом я поняла, что чем больше сопротивляюсь, тем меньше у меня становится кислорода. Я попыталась расслабиться – максимально, сколько могла в этой ситуации.
Смотрели друг другу в глаза. Пульс долбил у меня во всем теле.
– Я тебе уже говорил, чтобы ты не упоминала ее имя, – говорит Иманов.
– А я буду, – хриплю я. – Говорить о Рине – нормально. Я каждую ночь рассказываю твоей дочери о ней.
В его взгляде промелькнула эмоция, которую я не смогла ее распознать.
Упрямо продолжала смотреть на него, хоть и было до безумия страшно. Но я понимала, что если не скажу сейчас, никогда не скажу. Нам нужно что-то решать, чтобы вместе существовать, чтобы не навредить Катарине. Мы взрослые люди, в конце концов.
– Тебе нужно с кем-то говорить, Исайя. Держать в себе такую боль нельзя. Поговори со мной, – голос ломается на последнем слове.
И я понимаю, что хотела бы этого. Чтобы он открылся мне, рассказал обо всем… Я хочу стать той, кому он доверится. Нет, я не хочу заменить его покойную жену, разве можно это сделать? Но я хочу, чтобы он видел во мне личность, чтобы знал, что я не предам, что я готова быть рядом, если понадоблюсь.
Я не знаю, откуда эти мысли, и знать не хочу.
– Ты кто такая, чтобы я с тобой разговаривал? – придвигает лицо еще ближе, между нами всего несколько сантиметров расстояния. – Кем ты себя возомнила?
Я знаю что он делает. Запугивает. Давит аурой и авторитетом. Но я уже дошла до того состояния, когда на меня это не действует.
Все.
Я устала.
Я сама шагаю ближе, чувствую, как от этого движения воздуха становится еще меньше. Не разрываю зрительного контакта.
– Я та, кто тебя не боится.
Ухмыляется. Не верит.
– Давно перестала?
– А я и не начинала, – вру безбожно.
Сжимает мое горло, что я дышать не могу.
– И сейчас не страшно? Я могу сломать твою шею одним движением.
– Нет, – хриплю.
Пульс неистово бьется на шее. Облизываю вмиг пересохшие губы. Иманов с жадностью следит за этим движением.
– Какая же ты сука, – рычит и впивается в мои губы яростным поцелуем.
Я всхлипываю и отвечаю на поцелуй.
Исайя сам задает темп. И в этот раз поцелуй совершенно другой. Он отличается от тех, что были раньше.
Несмотря на всю ситуацию, на все эмоции, которые просто трещали, фонили и рвались наружу, несмотря на то, что он пугал меня до суеверного ужаса, поцелуй был… Безопасным, если можно так сказать. Не было того звериного напора, но, безусловно, были страсть и вожделение.
Я не смогла сдержать стон, когда руки Иманова легли мне на спину. Кожа покрылась мурашками. А я… Я запустила пальцы в его волосы. Чтобы притянуть к себе еще ближе. Я сходила с ума от его близости и запаха. А самое главное – от чувства безопасности. Я вообще не знаю, откуда оно взялось. Но я знала, что рядом с ним со мной ничего не случится.
Сердце стучало о грудную клетку, будто сумасшедшее. Мне хотелось большего. Мне хотелось более откровенных действий и касаний. Рядом с ним я вообще теряю себя. Исайя словно прочитал мои мысли, провел по ноге в разрезе платья и накрыл самое сокровенное местечко у меня между ног.
Я закричала ему в рот, цапнув до крови его губу, чувствуя вкус крови на языке. Это ощущение телепортировало меня вообще в другую реальность.
– Я мечтал об этом весь гребанный вечер, – произнес рвано и засунул внутрь меня сразу два пальца. – Да-а, я знал, что ты уже течешь, как хорошая девочка.
И он был прав, я действительно мокрая между ног. Это он со мной делает. Не могу контролировать свое тело и либидо, когда он рядом.
Иманов трахает меня пальцами, задевает клитор, а я висну на нем, не в силах вообще ничего сказать или сделать. Обнимаю так сильно, как только могу. Мои бедра трясутся от напряжения и близости к разрядке, я сама начинаю насаживаться на его пальцы.
– О, боже, боже, боже… – только и могу шептать.
Но внезапно Иманов останавливается, я больше не чувствую его пальцев, он поправляет на мне одежду и до боли сжимает ладонями талию. Я тяжело дышу, открываю глаза, пытаюсь сфокусировать зрение и понять, что произошло.
– Что…
Но сразу замолкаю. Я вижу, как возле нас остановились две машины, которые нас сопровождали сегодня.