— Постараюсь, — ответно выдохнул я, стараясь не сбить дыхание. — Только вот с Магией у меня проблемы — Резерв пуст!
— Так это у всех Владеющих Силой сейчас так! — согласилась девушка, пристроившись со мной бок о бок. — Поток Магии совсем иссяк. Нечай никогда бы не посмел на тиуна руку поднять — ведь он совсем слабенький Одаренный. Но лучший воин и охотник на всю округу! Ему давно дядька Невзор не нравился… — сообщила она, хватанув воздуха раскрытым ртом — разговаривать на бегу то еще удовольствие. — С той поры, как отказался меня ему замуж отдать…
Замуж за нелюбимого, значит, не отдал любимую племянницу, а в пасть Людоедке — завсегда пожалуйста? Ох, что же здесь у людей в головах-то творится? Крышняк, похоже, основательно снесло!
— А чего же Невзор Силу не использовал? — удивленно переспросил я. — Ведь все Кристаллы-Накопители, как я понял, только у него на хранении?
— Нечай все… — вновь всхлипнула девушка. — Он все Накопители украл — и теперь один во всем городище Силой владеет!
— Да, уж, — неодобрительно произнес я, — слишком вы тут расслабились! И ладно бы от хорошей жизни… Кто же так стратегические запасы Энергии хранит, когда любой подонок их может умыкнуть?
Вопрос был, конечно, насквозь риторическим, но Василинка, всхлипнув в очередной раз, ответила:
— Так ведь не было такого никогда!
— Да, никогда не было, и вот опять, — буркнул я себе под нос, выскакивая на окраину мрачного, теряющегося в темноте кладбища.
Впереди, насколько хватало глаз, тянулись сплошные могильные холмики с покосившимися от времени могильными камнями. Кое-где, даже, мои глаза выхватывали из темноты косые деревянные кресты, напоминающие христианские.
«Интересно, — мелькнула мысль, — а каким богам поклоняются на Кромке? Уж слишком это кладбище напоминало привычные погосты моего мира». Но раздумывать на этим совпадением времени совсем не было.
— Эй, Сусанин! — Я остановился и окликнул бегущего впереди парнишку. — Ты куда это нас завел?
— Он — Первуша! — едва не воткнувшись мне в спину, выдохнула девчушка. — Неужто забыл, деда? — Она с жалостью посмотрела на меня, с особым вниманием пробегаясь глазами по ране на моем темечке. — Сильно, видать, тебя Курбат по голове приложил…
— Не переживай за меня, красавица! — Поспешил успокоить я девчонку. — Ничего я не забыл. А на кой он нас на кладбище завел?
— Так все правильно, — удивленно взглянула на меня девчушка, — Лекари испокон возле кладбищ селились. А у вас разве не так?
«А что, весьма удобно и логично, — промелькнула в голове очередная мысль. — Не выжил пациент, так его по-быстрому и прикопать можно!»
— Нет, у нас не так, — ответил я, следуя за бредущим меж могилок парнем, который призывно махнул нам с Василинкой рукой.
— Скоро уже придем, — сообщила девчушка, взглянув на группу могилок, объединённых одной оградкой. — Это наше семейное захоронение, — пояснила она, указав на старые могилы. — Самой старой лет двести уже! — с гордость произнесла она, делая правой рукой какой-то особый жест. — Покойтесь с миром…
— Чу! — воскликнул я, не дав я ей договорить. — Слышишь? — Мне неожиданно почудилось, что из глубины земли донесся какой-то неясный шум.
Не к добру такие звуки! Ох, не к добру!
[1] Имеются ввиду известные стоки из стихотворения А. С. Пушкина «Во глубине сибирских руд…» — «Оковы тяжкие падут, Темницы рухнут — и свобода. Вас примет радостно у входа, И братья меч вам отдадут».
Глава 16
Девчушка испуганно замерла на месте, стараясь вычленить из ночной какофонии звуков, щедро разбавляемой громким стрекотанием сверчков и призывным кваканьем лягушек что-то, что не вписывалось бы в привычную картину мира. Так ничего и не расслышав, она повернулась ко мне.
— Ты о чем сейчас, деда? — спросила она подрагивающим голосом.
— Сам не пойму… — Развел я руками. — Но что-то явно не так…
Я вновь прислушался, стараясь успокоить прерывистое дыхание, еще не восстановившееся после быстрого бега по весьма пересеченной местности. Да еще и сердце заполошно бухало в груди, отдаваясь набатом в ушах. Все это мешало сосредоточиться и понять, что же заставило меня так резко насторожиться.
— Что тут у вас? — К нашей застывшей на месте парочке, подскочил и Первуша.
— Деда Гасан говорит, что слышал что-то…
— Что слышал? — Уставился на меня паренек.
— Да чувство у меня такое, что здесь творится что-то очень и очень нехорошее… — повторил я, медленно и глубоко дыша. Сердце постепенно переходило на нормальный ритм. — А к своим предчувствиям я привык относиться максимально серьезно!
Паренек тоже замер, насторожившись и медленно вращая головой по сторонам.
— Вроде бы, все как обычно, — сообщил он через минуту. — Ничего особенного не слышу.
— И я не слышу, — присоединилась к пареньку Василинка. — Может, тебе показалось, деда?
— Хорошо бы так… — процедил я сквозь зубы, напрягая слух. Но тот неясный и посторонний звук, заставивший меня насторожиться, больше не повторялся. — Ладно, — я, наконец, махнул на это рукой, — двигаем дальше! Может, действительно показалось.
— До дома лекаря уже недалеко, — сообщил мне Первуша, вновь занимая место во главе нашей маленькой колонны. — Давайте за мной!
И мы опять побежали друг за дружкой по натоптанным тропинкам ночного кладбища, огибая змейкой многочисленные могилки. И никто из бегущих не заметил, как во всей округе неожиданно затихли все звуки. Даже сверчки и жабы заткнулись одновременно, словно по команде невидимого дирижера. На ночное кладбище навалилась зловещая тишина, что всегда предвосхищает приход особо тяжких бед. И в этой вязкой и мрачной тишине стал отчетливо слышан какой-то шум, идущий из-под земли, сопровождаемый влажным хрустом подгнившего дерева. Только вот услышать его было уже некому.
Минут через десять активного продвижения мы выскочили к невысокой каменной ограде, сложенной из кусков дикого и необработанного камня. Слегка покосившиеся деревянные ворота, перекрывающие выход с погоста, оказались запертыми снаружи.
— Сейчас открою! — произнес Первуша, резво сигая через каменную ограду, благо она была всего лишь по грудь пареньку.
Возился он не долго, и уже буквально через минуту старые ворота, распахиваясь, заскрипели, выпуская нас с территории ночного погоста. Когда мы с Василинкой тоже вырвались «на свободу», Первуша закрыл створку, приладив на место примитивный запор. Вот, не пойму я, зачем вообще закрывают эти ворота? Ведь никакого замка и в помине нет! Просто, чтобы никому в голову не пришло гулять по ночному кладбищу? Ну, так можно же, как и мы, просто войти с другой стороны — там даже и стены-то никакой не наблюдается. В чем же скрытый смысл-то такого абсолютно нелогичного поведения?
— Вон он, домик Лекаря! — Первуша махнул рукой в сторону недалекого тусклого огонька, виднеющегося прямо по курсу.
Я тоже уже разглядел этот слабый свет из окна, едва-едва разгоняющий ночную темноту из домика Лекаря. Да, не имея даже примитивной «лампочки Ильича» и больших запасов Магии, освещать свои жилища в этом абсолютно не технологичном регионе, было весьма проблематично. Свечи, лучины, на худой конец масляные лампы — и ни в чем себе не отказывайте, товарищи дорогие!
Мы стремительно побежали на свет этого тусклого огонька. Жилище местного лекаря оказалось небольшим, но добротным деревянным домом, выстроенным, как и все дома в этой округе из потемневших от времени массивных сосновых бревен. Только по одному виду становилось понятно, что выстроен домик уже давно, но и простоит еще довольно долго. Умели строить в старину! Никакой ограды вокруг этой бревенчатой избы не было в принципе, и Первуша первым поднялся на небольшое крыльцо и дернул за ручку двери.
Дверь оказалась не запертой, и мы всем скопом ввалились в жилище местного эскулапа. Обстановка в «фельдшерском пункте» при свете коптящей масляной лампы, установленной на простом деревянном столе, мне показалась несколько мрачноватой и удручающей.
Да еще ни о какой стерильности здесь явно не знали, и даже не догадывались. Посередине избы, даже не разделенной перегородками, стояла основательно закопченная печь. Некогда побеленная, теперь она представляла собой жуткое сооружение, сплошь покрытое черными пятнами сажи. И если бы не труба, исчезающая в таком же закопченном бревенчатом потолке, я бы подумал, что здесь топят «по-черному».
Вокруг печи вдоль стен располагались узкие лежанки, заваленные каким-то скомканным грязным бельем. Лежанки оказались лишь ненамного шире обычных массивных лавок, что были установлены возле стола. Одна лежанка была занята неподвижным человеческим телом, перевязанным в районе живота и груди напитавшимися кровью тряпками.
Вглядевшись в зеленовато-бледное лицо раненного человека, я легко признал Молчана — брата-близнеца Нечая, сместившего тивуна и, по всей видимости, узурпировавшего власть в городище. Судя по внешнему виду Молчана, по обилию крови, пропитавшей небрежно наложенную повяку и по видимому отсутствию дыхания — он был очень плох, если, вообще его можно еще считать жильцом.
Не знаю, смогу ли я, даже при наличии Силы, вытащить этого бедолагу из костлявых объятий Смерти? Далеко не факт — слишком уж погано он выглядел! Для начала, нужно было хотя бы точно оценить его состояние. А для этого тоже нужна Энергия. А вот найдем ли мы её здесь — далеко не факт!
— Молчан! — воскликнула Василинка, бросаясь к телу. — Что же это делается-то… — По обыкновению завела она обычную женскую «шарманку» с потоком слез, соплей и всего прочего, совершенно не относящегося к делу.
Я же прямым ходом пошел к столу, сплошь засыпанному крошками, заваленному какими-то недоеденными кусками и тарелками с остатками засохшей каши, за которым успел заметить маленького, какого-то тощего до крайности, да еще и плюгавого мужичка. Голова местного эскулапа покоилась на столе в луже какой-то липкой дряни, блестящей в свете масляной лампы. Рядом стоял откупоренный кувшин из которого разило кислым запахом дешевой бормотухи и валялась перевернутая кружка.