Они содержали в себе сведения обо всем, что каждый день происходило в доме Эллингэма: какие заказывали продукты и продовольствие, что подавали на завтрак, обед и ужин, какие выполняли задачи. Мясо привозили по понедельникам и четвергам, рыбу — четыре раза в неделю, молоко — в больших количествах — каждый день. Зимой из Флориды специально выписывали апельсины и лимоны. Бакалею, овощи и хозтовары порой привозили три раза в день. Уборка представляла собой массовый непрекращающийся процесс. Наряду с собственно персоналом мыть окна и подметать дворы, полировать мили палисандрового дерева, смахивать пыль с гор мрамора, чистить камины, колоть и складывать дрова, наполнять льдом ледники и чинить все, что нуждалось в ремонте, на грузовичках приезжали местные жители. Кроме того, существовал штат сотрудников, занимавшихся различной работой на прилегающей территории, — небольшая армия садовников, выпалывавших сорняки, сажавших, поливавших растения и умасливавших жизнь на склонах горы. Плюс несколько сот тех, кто достраивал школу. Ей стало предельно ясно, как много Эллингэмская академия значила для местного населения. Раньше или позже, но сюда приходил работать каждый. И каждый что-то продавал. От этого странного человека и его школы в глуши зависели целые предприятия. Столько усилий ради совсем немногих людей — притом что Альберт Эллингэм многим многое давал. И атака, предпринятая против него, была атакой против всех.
На фоне этого, вполне естественно, возникало ощущение, что кое-кто желал Антону Ворачеку смерти. Семью Эллингэма в окрестностях хорошо знали и зависели от нее. Очень многие, хотя бы частично, видели их владения. О тоннелях, вероятно, они осведомлены не были, но те, кто заготовлял лед, знали подвал, поставщики — кухню, а уборщики видели внутреннее убранство дома. Ходили разговоры.
Стиви захлопнула крышку ноутбука и закрыла глаза. Перо. Лоскут бисерной ткани. Губная помада. Парочка предполагаемых бандитов. Что все это значит? Может, Фрэнсис и Эдвард поделились с кем-то своими мыслями? Может, на стороне у них был сообщник?
Ответов у нее пока не было.
Стиви отряхнула с себя пыль и еще раз посмотрела по сторонам. У нее имелись старые друзья, которых следовало навестить. Где-то здесь хранилась коробка с газетами, которые Альберт Эллингэм спрятал в тоннеле — его как раз только что вырыли. Там могло обнаружиться что-то интересное. Стиви не смогла ничего найти. Она прошла в дальний конец комнаты, к главному сокровищу этой мансарды. Оно представляло собой большой холм футов восьми в ширину, прикрытый белым полотном, который она осторожно стащила.
Под ним оказался еще один Гранд-Хаус — его точная копия. Ее сделали для Элис Эллингэм после исчезновения девочки. Она так и стояла здесь, пылесборником, в ожидании ее возвращения. Стиви обошла ее, нашла щеколду, отодвинула и осмотрела комнаты изнутри — в том виде, в каком они существовали в 1930-х годах. На кухне в крохотных кастрюльках что-то варили повара. Вот спальня Айрис с кроватью, застеленной атласным бельем, и комодом с зеркалом, заставленным миниатюрными кисточками и пузырьками с духами. Стиви созерцала эту картину сверху, словно богиня, разглядывая старые спальни и незамысловатые ванные комнаты, выложенные крошечной плиткой. Присутствовал и кабинет Альберта Эллингэма, с копиями стульев, столов и ковриков, вплоть до некоторых предметов, на которые она еще совсем недавно смотрела в натуральную величину.
Был даже он сам — в виде куклы. Стиви взяла ее в руки. Фигурка из китайского фарфора на шарнирах по ее воле склонилась. На ее лице застыла благожелательная улыбка. Этот кукольный домик порождал ощущение глубокого беспокойства. Наверное, именно поэтому его никогда не выставляли напоказ.
Темнело. Мансарда погружалась в полумрак. Похоже, пора идти на ужин. Она вернула куклу на место и направилась к выходу, по пути бросив взгляд на базу творчества и небольшую парковку для преподавателей. Дорогих машин там было лишь две. К одной из них, красному спорткару, шагала доктор Куинн, на ходу меняя стекла очков. На таком автомобиле было бы уместнее зигзагами колесить по какому-нибудь горному массиву Европы или, может, на побережье Ниццы. Но настоящей картиной была не парковка. Со своего места Стиви видела вдали горы. Сколько усилий понадобилось, чтобы все это построить? Взять девственную скалу, на которой никто не мог жить, и построить на ней небольшую империю. Альберт Эллингэм был одержим богами и богинями. Может, он попытался сотворить собственный Олимп, чтобы заполучить в собственность небольшой кусочек земли и неба?
В кармане зажужжал телефон, Стиви его вытащила. С незнакомого номера ей пришло сообщение.
«Надеюсь, все хорошо. — Э. К.»
Эдвард Кинг. Просто дает ей знать, что он рядом. Что у него все под контролем. Сообщение было таким же осязаемым, как и положенная на плечо рука. Она не давала ему своего номера, но именно в этом и было все дело: он говорил, что ему не надо обращаться к ней за подобными сведениями, у него были все возможности добыть их самому.
— Хочешь поиграть? — спросила она у телефона.
Но хода против него у нее не было. Единственное, что она могла делать, — это выполнять задания из списка и отрабатывать следы. Она ему не принадлежала — просто он на время взял ее в аренду.
Вот что она без конца будет себе говорить.
Глава 12
На территорию Эллингэмской академии медленно вползли Хеллоуин и новое время года, потом наступил и сам праздник. Окрестный пейзаж каждый вечер окрашивался в новые цвета, золотистых листьев с каждым днем становилось больше, чем зеленых. Некоторые лозы, змеившиеся вверх по зданиям, приобрели потрясающий красный окрас. В окнах, дверных проемах и укромных уголках появились первые тыквы. Ночи тянули за днями свои длинные пальцы, пытаясь остановить бег времени. Стиви вновь привыкла к Эллингэмской академии, а Эллингэмская академия вновь привыкла к Стиви. В ее комнате стало уютнее. Там установился более привычный запах ее одеяла и стирального порошка, используемого в Эллингэмской прачечной (в которой оказывали услугу: грязное белье отправляли в пакетах, а возвращали обратно чистым и аккуратно сложенным), — такой же привычный, как старый добрый запах дыма от камина в общей гостиной.
Она попыталась наверстать упущенное в учебе и целую неделю даже считала, что ей это удастся. Такую уверенность ей придавал спринтерский забег наперегонки с темами по испанскому языку, продлившийся до трех часов ночи. После этого порыва она почувствовала себя чрезвычайно способной в науках, может, даже блестящей, а то и вовсе непризнанным гением своей эпохи. Но эйфория тут же сошла на нет, когда она поняла, что пропустила сразу несколько топиков по анатомии, отстала на четыре романа по английскому, а реферат по истории, посвященный правлению президента Хардинга, скорее всего, ей не написать никогда. Само его существование представляло собой что-то вроде концептуальной шутки.
С другой стороны, в выполнении заданий Фентон наблюдался заметный прогресс. Она проводила в мансарде долгие часы, преодолевая скуку, которую вызывал в ее душе список. Стиви даже не подозревала, что подробности дела Эллингэма могут ей наскучить, но стараниями Фентон это действительно произошло.
Сегодня, в утро Хеллоуина, она опять ехала в автобусе и везла с собой часть работы, впервые за все время ее пребывания в Эллингэмской школе проделанной надлежащим образом и до конца. Было здорово хоть что-то сделать правильно.
Перед поездкой в Берлингтон Стиви пришлось убеждать Джанелль, что она вернется вовремя, чтобы успеть на праздничную вечеринку в честь Хеллоуина. К этому дню она всегда относилась двойственно. В нем присутствовал целый ряд положительных моментов: шоу, посвященные реальным преступлениям, неизменно приобретали дополнительный размах, все остальные вытаскивали на свет божий собственные эпизоды о загадочных убийствах, а красться в темноте в общем случае было более приемлемо. В то же время она никогда не могла разобраться с костюмами. Первая проблема для нее сводилась к тому, чтобы выглядеть «классно». Этот посыл преследовал ее всю жизнь. Как-то раз, еще ребенком, Стиви на Хеллоуин против ее воли запихнули в наряд диснеевской принцессы.
— Ты такая классная, — сказала ей тогда мама, прикрепляя английскими булавками тоненькое полиэстровое платьице Белль к теплой одежке, которую ей напялили под низ, — неужели тебе не хочется быть принцессой?
Быть принцессой Стиви не желала. Потому что толком не знала, ни что представляет собой принцесса, ни чем она занимается. Она сказала, что хочет быть другой принцессой, такой, как Лея, однако ей отказали, так и не назвав причины. Стиви показывала подряд на все костюмы в магазине: привидения, пирата, банана — но все бесполезно. Каждый раз была все та же диснеевская принцесса, а в доме складировались одни и те же наряды.
Джанелль Франклин, как предполагалось, к Хеллоуину относилась очень серьезно. Она организовала и спланировала его с той же точностью и вниманием к деталям, которые в своей жизни проявляла буквально во всем. Стиви наблюдала за тем, как она целую неделю, день за днем, сооружала костюм Чудо-Женщины: что-то шила, прикладывала, вырезала из пенопласта, покрывала краской из баллончика и клеила на разогретый клей. Не раз звала Стиви на помощь, изводила ее в такие моменты рассказами о том, как она будет выглядеть, и не приняла ответ подруги, которая хотела остаться дома и не горела желанием надевать костюм.
— Хеллоуин дает шанс стать тем, кем хочешь, — сказала Джанелль, когда подруга стала клеить горячим клеем кусочек пенопласта в форме золотистой буквы W к корсету, который она перед этим надела, — совсем не обязательно подчеркивать сексуальность и только ее. Это все ветхозаветная ерунда. Я Чудо-Женщина, потому что Чудо-Женщина мне нравится. А тебе кто нравится?
— Эксперты, работающие с базами данных ДНК, — ответила Стиви, проверяя, надежно ли закреплена буква W.
— Ладно. А как насчет детективов? Что ты скажешь, например, о Шерлоке Холмсе?