вно на специальной актовой бумаге, он взял в руки, прочел и нашел касавшийся его пункт:
В дополнение к другому завещанному имуществу десять миллионов долларов передается в доверительное управление трасту в интересах моей дочери, Элис Мадлен Эллингэм.
Если же моей дочери больше нет в живых, эту сумму получит тот, кто обнаружит ее бренные останки — будь то один человек, группа лиц или организация, — если, разумеется, не будет причастен к ее исчезновению. Если к девятнадцатому дню рождения Элис так и не будет найдена, эти средства отойдут Эллингэмской академии, чтобы совет директоров пользовался ими по своему усмотрению.
С этим пунктом закончили накануне, и Роберт Макензи отнюдь ему не обрадовался. Он принес документ от юриста, сел напротив Альберта и посмотрел на него в упор.
— В чем дело, Макензи? — наконец был вынужден сказать тот. — Выкладывай, что тебя беспокоит.
— Мне это не нравится. И вам хорошо известно, почему.
— Да, известно.
— Сюда как саранча со всего мира слетятся аферисты любых типов и мастей, — продолжал Макензи, — и ждать себя точно не заставят.
— Один из этих аферистов может знать, где моя дочь, — возразил ему Альберт Эллингэм.
— А вот это вряд ли. Да и, потом, откуда вы узнаете, какой именно?
— Дело в том, что мне известно об Элис нечто такое, чего больше не знает никто, — ответил Эллингэм, — так что выяснить правду я смогу.
Макензи откинулся в кресле и вздохнул.
— Ты думаешь, я старый идиот, — сказал Альберт Эллингэм.
— Во-первых, не старый, а во-вторых, не идиот. Вы отец, попавший в беду, и чрезвычайно богатый человек. Очень многим захочется вами попользоваться.
— Я справлялся и не с такими проблемами, Роберт.
— Знаю…
— Ты стараешься меня защитить потому, что всегда отстаивал мои интересы и хотел как лучше. Но это мои деньги, и распоряжаться ими я буду, как считаю нужным. А нужно как раз поступить так. Ты должен будешь написать официальное заявление, я на той неделе опубликую его в газете, а потом несколько раз повторю.
Альберт Эллингэм еще раз просмотрел составленный документ. Макензи, конечно же, был прав. Выдвигая подобное предложение, он потенциально становился жертвой любого мыслимого мошенничества, какое только в состоянии предложить этот мир. Из-за десяти миллионов долларов к его двери протопчут дорожку величайшие аферисты планеты.
Но они же превратят весь мир в армию работающих на него частных детективов.
Это был риск, но к риску Альберт Эллингэм относился с симпатией. Он появился из ниоткуда и с превеликой радостью отправился бы обратно в никуда, если бы это означало вновь увидеть Элис.
Он сложил документы обратно в большую папку и сунул ее в ящичек стола.
Теперь ему предстояло заняться бланком «Вестерн Юнион». Надпись на нем он сделал этим же утром, только раньше. Загадка пришла ему в голову за несколько дней до этого, но до сегодняшнего дня он не мог доверить ее бумаге, потому как это означало посмотреть правде в глаза. Как давно он об этом узнал? Вероятно, когда впервые прочел ту книгу. Альберт несколько мгновений смотрел на загадку, сунул ее в карман и пододвинул к себе «Приключения Шерлока Холмса». Данный экземпляр был из школьной библиотеки, он нашел его в обсерватории, когда пришел туда в роковой вечер похищения. Поначалу даже не придал этому значения: той ночью произошло слишком много других событий. Книгу, конечно же, взял кто-то из его гостей — всем им любезно предлагалось пользоваться школьной библиотекой, чтобы в охотку почитать. Но потом, когда прошло время и мысли в голове прояснились, он навел по поводу этого томика справки и узнал, что никакие гости ее не брали. Ею практически безраздельно владела Долорес Эпштейн.
Вот как он пришел к пониманию того, что Долорес в тот день пришла в его скромное убежище почитать и принесла одну из самых любимых своих книг.
Сам Альберт Эллингэм вырос в одном из беднейших районов Нью-Йорка; наверное, именно поэтому ему так полюбилась малышка Долорес Эпштейн. Он с восьми лет продавал на улице газеты, собирая пятицентовики и пенни. Сколько холодных ночей ему довелось провести на пороге какого-нибудь дома. Порой он находил убежище в Публичной библиотеке Нью-Йорка и тогда читал про Шерлока Холмса — все без исключения рассказы о нем, запоминая многие строки наизусть.
Эллингэм открыл книгу и прочел фрагмент, нередко приходивший ему на ум. Это была строка из рассказа «Тайна Боскомской долины»: «Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт».
Действительно. Так оно и есть.
Храня книгу у себя в кабинете, он случайно обнаружил на одной из страниц подчеркнутое предложение. В самом начале, рассказ «Этюд в багровых тонах». После этого его мысли пришли в движение. Долорес Эпштейн, эта чудесная, блестящая девочка, думала до самого конца. Обладать таким умом, таким присутствием духа…
Наконец он потянулся к проволоке. Нужно будет прослушать ее еще раз — для полной уверенности. Он встал, пересек комнату, подошел к веренице шкафов с выдвижными ящиками и открыл один из них. Внутри оказался проволочный магнитофон «Вебстер-Чикаго». К аппарату прилагались наушники. Он поместил катушку с проволокой на шпиндель, надел наушники и включил воспроизведение.
Через несколько минут выключил аппарат и снял наушники. Все было в наличии, все идеально встало на свои места. А когда он добавил то, о чем поведала Марго Филдс…
Картина стала совершенно полной. Теперь пора.
Он нажал на столе кнопку звонка, которым вызывал Роберта Макензи. Тот явился через минуту с блокнотом в руке. По его виду Эллингэм понял, что он обратил внимание на отдернутые шторы.
— Я еду в яхт-клуб, — сказал он, — погода ясная и отличная. Попросил поехать со мной Марша. И он, и я можем позволить себе побыть немного на свежем воздухе — слишком уж долго мы торчали в темноте.
Альберта до глубины души тронуло выражение неподдельной радости на лице секретаря. Макензи о нем заботился — не исключено, что последний из всех.
— Прекрасная мысль, — сказал Макензи, — если хотите, я распоряжусь насчет корзинки для пикника.
Альберт Эллингэм покачал головой.
— Право, не стоит. Послушай, утром я составил загадку и хочу узнать, что ты о ней думаешь.
Он сам удивился своему поступку. Головоломка носила личный характер, но он всегда делился с Макензи всеми своими шарадами. Тем более что эта, пожалуй, заслуживала его внимания куда больше, чем остальные. Макензи схватил ее, явно в восторге оттого, что все входит в старое привычное русло.
— Где бы ты искал того, кого здесь нет? — прочел он. — Он всегда на лестнице, но не на ступени.
Альберт пристально вглядывался в секретаря. Интересно, он знает ответ? Может, он очевиден для всех?
— Думаю, это лучшая головоломка из всех, что я когда-либо сочинял, — сказал он, — моя Загадка Сфинкса. Тот, кто отгадает ее, проходит. Но вот тот, кто нет…
Альберт протянул руку, взял бланк обратно и аккуратно положил его на середину стола. Макензи прокручивал шараду в голове, однако Эллингэм видел, что его внимание поглощено чем-то другим. Чтобы найти ключ к разгадке, секретарь анализировал его поведение. Макензи выглядел гораздо старше своих тридцати. Ему требовалось почаще куда-нибудь выезжать, как-то жить.
— Для тебя, Роберт, у меня на сегодня есть очень важное поручение, — произнес он и поставил на головоломку пресс-папье, чтобы ее прикрыть, — сходи куда-нибудь, проветрись. Развлекись. Это приказ.
— Я и сам собирался, — ответил Макензи, — но сначала нужно разобрать корреспонденцию, которой накопилось фунтов десять.
— Я настаиваю, Роберт.
Ему действительно этого очень захотелось. Самым неожиданным образом велеть Роберту Макензи подумать о себе стало для него важнее всего на свете.
— Скоро наступит зима, и ты пожалеешь, что не воспользовался такими днями, как этот, с большей пользой для себя.
Макензи неловко заерзал.
— Ты хороший человек, Роберт, — продолжал Эллингэм, — и я хочу, чтобы в твоей жизни было столько же радости и счастья, сколько было в моей. Не забывай играть. Помни об игре. Всегда помни об игре.
Это прозвучало уже немного чересчур, поэтому Альберт Эллингэм заставил себя расплыться в самой широкой улыбке, на какую только был способен.
— Обещаю сегодня куда-нибудь сходить, — сказал Макензи, хотя весь его вид свидетельствовал об обратном.
— И еще одно, — сказал Альберт, — все документы по дополнительному пункту завещания и трасту у меня на столе. Позаботься, чтобы все было готово для публикации. Завтра я намерен дать первое объявление.
— Вы действительно приняли окончательное решение? — спросил Макензи. — И мне совершенно нечего сказать, чтобы вас остановить?
— Верно, нечего. Крупный жирный шрифт вверху полосы: «Эллингэм предлагает за дочь десять миллионов долларов». Я хочу, чтобы этот заголовок читался даже с пролетающих мимо самолетов.
— Но это ошибка.
— Мое дело — совершать ее или нет. Если у тебя есть десять миллионов долларов, ты можешь делать с ними что угодно.
Его слова прозвучали резковато, но надо было ставить точку. Пора идти. И больше никаких трогательных комментариев по поводу замечательного дня. Теперь, когда наступил момент, в душе Эллингэма шевельнулось сомнение. Может, лучше объяснить? Роберту Макензи можно доверять.
— Это оказалось на проводе, — добавил он, когда секретарь уже подошел к двери.
— Что? — обернулся тот.
Нет, Роберт ничего не знал.
— Ничего-ничего. Иди, не слушай меня.
Макензи вернулся в свой кабинет.
Теперь все было в порядке. Остальные приготовления он сделал до этого. Материалы лежали в багажнике автомобиля. Сам механизм оказался делом несложным, он смастерил его у камина накануне вечером. Альберт Эллингэм еще раз оглядел свой кабинет, желая убедиться, что ничего не забыл. Потом наклонился и открыл самый нижний ящичек стола. Там хранились лишь его немногочисленные личные вещи: пузырек аспирина, запасные очки, колода карт. Он просунул руку дальше и вынул револьвер. Несколько секунд подержал, ощутив на ладони его тяжесть, потом внимательно осмотрел.