Только я больше не могла использовать его так, как мне хотелось.
Я столько лет готовилась к этому моменту, и все зря. Сколько времени провела одна под водой. Сколько денег потратила. Неужели я никогда не узнаю правду о смерти моих родителей?
Элизия не захочет отвечать ни на один из моих вопросов.
Она была расстроена и зла на меня. Я ее прекрасно понимаю. Невозможно представить шок, который испытывает человек, узнав, что он умер, а затем его воскресили на двадцать четыре часа, прежде чем снова погрузить в вечный сон. Тем не менее мне нужно было узнать правду. Ведь она не просто соврала мне про родителей, а бросила меня одну в ту ночь. И теперь она обязана все объяснить.
Но я не должна отворачиваться от нее. Рэйлан прав. Я не могу оставить ее одну в последние несколько часов ее жизни. Сказав это, он словно накинул на меня сеть, в которой я теперь барахталась. Его голубые глаза были жесткими, но при этом добрыми. Он понимал, что я чувствую.
Это мой единственный шанс, последний шанс. Ведь Элизию больше не смогут оживить. У нее оставалось ровно двадцать два часа, чтобы прожить вторую, короткую, жизнь.
Я поддержу ее и при этом постараюсь выудить нужную информацию.
Элизия лежала на кровати, положив руки на талию. Ее глаза и щеки покраснели. Волосы торчали во все стороны, будто бы она пыталась их выдрать. Было очевидно, что ей очень плохо.
– Теперь ты скажешь мне правду? – спросила она дрогнувшим голосом, трясясь от волнения.
Я слегка кивнула.
– Давай заключим сделку.
– Какую сделку? – спросила она испуганно.
– Ты расскажешь мне про маму с папой, а я – все, что ты хочешь знать. – Я показала на комнату вокруг нас. – Про это место и про то, что с тобой случилось.
– Про мою смерть? – В ее голосе чувствовалась яростная решимость.
Немного помедлив, я ответила:
– Да.
Она судорожно вздохнула.
– Я так и знала. Стоило мне оказаться здесь, как я все поняла. – Она подняла на меня глаза. – Ты воскресила меня, чтобы узнать, что произошло с мамой и папой? – На секунду мне показалось, что я слышу обиду в ее голосе. Возможно, из-за того, что я не хотела просто провести время с ней?
– Зачем ты села в катер в ту ночь, когда умерла?
Она провела руками по волосам:
– Я ничего не помню. Мне очень жаль.
Я надеялась, что ее волнение скоро уляжется, и теперь, узнав правду, она мне все расскажет.
– Начни с того, что произошло с мамой и папой.
Она с трудом поднялась с кровати, будто к ее ногам были привязаны тяжелые гири. Вместо прямой осанки танцовщицы я увидела, что у нее опущены плечи.
– Что тебя интересует? – Она осторожно подбирала слова, не зная, как я отреагирую. Может быть, она опасалась, что я снова сбегу?
– Все, – сказала я твердо.
– Ты винишь меня в их смерти?
– Даон передал мне ваш разговор, сказав, что ты ныряла в ту ночь и увидела маму с папой. И что они погибли из-за тебя.
Неожиданно она кивнула. Наконец-то я узнаю правду. Я старалась держаться изо всех сил.
– Да, – повторила она медленно, с опаской. – Но все было не так, как ты думаешь.
– Так объясни!
Она убрала волосы с лица. Ее руки были красными от ударов по двери.
– Не хочу, чтобы ты меня возненавидела.
Я вскинула брови.
– Думаешь, сейчас я тебя люблю?
Она нахмурилась, и в ее глазах появились слезы.
– Прости меня, Темпе.
Я стиснула зубы.
– Не надо извинений, расскажи, как все было.
У нее вырвался глубокий вздох, и на мгновение она будто перестала дышать.
– В тот вечер я отправилась понырять для того, чтобы найти тебе подарок на день рождения. Ожерелье из Прежнего мира или красивые камешки. Хотела устроить тебе сюрприз.
Я замерла. Через несколько дней у меня день рождения, но я ни разу не вспомнила о нем за эти два года. Без родных он уже не имел значения.
Элизия прикрыла глаза и продолжала свой рассказ.
– Когда я поднялась на поверхность, мама с папой уже бросили якорь рядом с моим катером. Они нашли «Рассвет» с помощью эхолота и решили заскочить за мной по пути домой с Палиндромены. Они были чем-то обеспокоены и сказали, что нам нужно немедленно бежать.
– Бежать? – переспросила я.
Она кивнула.
– Да, они хотели покинуть Эквинокс.
– Куда они собирались бежать? – Несколько поколений нашей семьи жили на Эквиноксе. А до этого наш дом стоял на земле, которая теперь находилась под ним.
– Не знаю. Они сказали, что это вопрос жизни и смерти. Когда я спросила, что происходит, папа ответил, что нет времени объяснять, и приказал мне отправиться на «Рассвете» домой за тобой, а затем плыть туда, куда они скажут. Но я возразила им, сказав, что мне нравится жить на Эквиноксе, вести танцевальный класс. Я… – Она показала на нас обеих. – Мы довольны своей жизнью на рифе, устроенным бытом. Но мама с папой обещали, что на новом месте нам тоже будет хорошо, главное, чтобы мы были все вместе.
Она теребила рукой волосы.
– Я не знала, что делать. Ведь я была молода, растеряна и напугана. Мама с папой вели себя так странно, что я согласилась. Они снабдили меня схемой, на которой мама нарисовала место, куда они направлялись.
На «Рассвете» умещалось всего три человека. Мы бы не смогли отправиться туда вчетвером, но я ни разу не видела никакой схемы. Я затаила дыхание, ожидая продолжения истории и будучи готовой услышать о том, что привело к смерти моих родителей.
– Добравшись до дома, я хотела тебя разбудить, но ты так сладко спала. Перед этим у тебя был трудный день в школе, и тебе требовался отдых, – объяснила она. – Тогда я легла спать, решив, что ничего страшного, если мы отчалим рано утром. Но затем…
– Родители попали в шторм, и их катер перевернулся.
Она в отчаянии поднесла руки ко рту.
– Это все я виновата, если бы я сразу отправилась в путь, как они просили, сейчас мы были бы вместе.
Так вот почему Даон сказал, что она чувствовала свою вину. Она считала, что мы могли бы их спасти, окажись мы рядом в ту ночь.
Я почувствовала, как с моих плеч упала огромная тяжесть, которую я ощущала эти два года.
– Мы тоже могли погибнуть во время того шторма, – сказала я, подсев поближе к ней. – Ты спасла нас, Эли!
– Возможно, – сказала она. И перед тем, как я успела что-то сказать, спешно добавила: – Нас записывают?
– О чем это ты?
– Они слушают, что мы сейчас говорим? – и она указала на дверь, за которой был Рэйлан. – Сотрудники Палиндромены?
– Нет. Вряд ли они нас записывают. – Меня никто не предупреждал о записи. – А что?
– Я хочу тебе кое-что сказать, но сначала… – и тут она перешла на шепот. – Ты должна вывести меня отсюда.
Я вздрогнула.
– Ты что, наглоталась соленой воды?
Она схватила меня за руки, едва сдерживая слезы.
– Умоляю тебя, Темпе!
Я с трудом высвободила руки.
– Я не могу помочь тебе бежать и не стану этого делать.
Она нахмурилась.
– Потому что я тебя обманула? Или из-за того, что оставила тебя одну? – Она покачала головой. – Прости меня, Темпе.
– Потому что отсюда нет выхода! – Я даже не могла выйти из этой комнаты без разрешения Рэйлана. – А завтра ты уже умрешь!
Ее лицо озарила надежда, и она снова бросилась ко мне.
– Значит, ты бы меня выпустила, если бы была такая возможность?
Я отмахнулась от нее.
– Сначала скажи, что ты хотела мне сообщить.
Было видно, что мой отказ ранил ее, но мне было все равно. Мне надоела ложь. Я целых два года жила в неведении о том, что произошло с родителями и сестрой.
Элизия намотала на палец локон своих каштановых волос. Она всегда так делала, когда нервничала.
– Боюсь, что ты рассердишься.
Я сомневалась в том, что какая-то вещь сможет удивить и вывести меня из себя больше, чем разговор с умершей сестрой.
Я кивнула, показывая ей, чтобы она продолжала.
– Все, что я тебе рассказала – чистая правда, – сказала сестра, – я видела родителей той ночью, и они попросили нас следовать за ними, но я ослушалась. А затем они погибли. – Она покачала головой. – Я никогда не произносила этого вслух, потому что это звучит немыслимо, но я должна сказать тебе, что…
У меня было ощущение, что я случайно глотнула соленой воды, и она булькала у меня в горле и в легких.
– Что сказать?
– Мама и папа, – продолжала она, – все еще живы.
Глава тринадцатаяТемпеста
Счетчик запущен: остался 21 час 45 минут
– Наши родители все еще живы?
– Что ты такое говоришь? – Я почувствовала, что мои ноги стали ватными и мягкими, как водоросли. – От их катера остались одни только щепки, никто не смог бы выжить.
– Я тоже так думала, – сказала Элизия. – Пока не наткнулась на мамино ожерелье спустя два года после ее смерти.
– Что? – Из всех украшений, не считая обручального кольца, мама носила только ожерелья. Я помню, как в детстве сидела у нее на коленях, перебирая пальцами нитку с голубыми камушками, пока она пела мне колыбельную. Внезапно она порвала нить, и камни упали мне в ладонь.
– Это тебе, – сказала она, целуя меня в висок. – На счастье.
Я сохранила те камешки, и каждый раз перед погружением бросала один из них в воду, надеясь, что мама защитит меня.
– Красивое ожерелье с черным жемчугом, – сказала Элизия. – Мамино любимое. Оно было на ней в ту ночь, когда она исчезла.
– Где ты его нашла? Возле того места, где разбился их катер?
– Нет. – Она говорила так тихо, что мне пришлось нагнуться. – В том-то и дело, Темпе. Я нашла его в сотнях километров оттуда. В здании под водой, на нашем коронном месте.
– Ничего не понимаю. Как оно могло там оказаться?
– Я об этом и говорю! – Она схватила меня за руки, и впервые за сегодняшний день ее лицо и осанка выражали уверенность. – Ты что, не понимаешь? Это же знак! Послание нам, что они все еще живы и просят нас их найти.